Пензячка Лариса Андреева научилась в США любить Россию

Лариса смотрела из окна просторной, роскошно обставленной служебной квартиры на чистенькую улицу с аккуратными, словно игрушечными, утопающими в цветах домиками, залитыми ярким калифорнийским солнцем, и не верила своим глазам: неужели все это происходит с ней? 

Еще вчера была неуютная, негостеприимная Москва, вечная нехватка денег, головная боль, чем накормить семью. Трудное положение мужа Александра — талантливого математика, профессора МГУ, оказавшегося в 1990-х, как и тысячи других ученых, невостребованным в родной стране. 

Зато его разработки в области дискретной математики, лежащей в основе компьютерных наук, по достоинству оценили представители одной из американских IT-компаний. Три года успешной работы в совместном предприятии, постоянные коман­дировки в США и наконец переезд в Сан-Хосе (штат Калифорния) — столицу Кремниевой (или как иногда ее неправильно называют в России – Силиконовая) долины, Мекки для айтишников всего мира. 

Только у Ларисы почему-то не было ощущения счастья. Она тосковала по России, по маме, оставшейся в далекой Пензе. Первое время, не зная английского языка, чувствовала себя глухонемой в окружении местных жителей.

Муж с головой ушел в работу, ему было не до ностальгии, сын Егор учился в университете, а она, профессорская жена с высшим техническим образованием, оказалась в полном вакууме. 

Все только начинается?

— Нелегко было начинать новую жизнь после сорока лет, — с улыбкой говорит Лариса Андреева, наша землячка, сотрудник Музея русской культуры в Сан-Франциско. 

Она приехала в Пензу навестить маму. Также стала почетной гостьей на открытии выставки в Музее русской армии. Именно стараниями Ларисы Вениаминовны в Пензу из Калифорнии попали экспонаты из архива белой эмиграции. В их числе книги и журналы, связанные с деятельностью писателя и журналиста Романа, Гуля, родившегося в Пензе и оказавшегося за границей после Гражданской войны.  А тогда, в 1998-м, ее накрывала депрессия, и в другой ситуации Лариса, наверное, бросила бы все и вернулась в охваченную экономическим кризисом Россию. Но не могла пренебречь интересами своих любимых людей. 

Для Андреевых отъезд был скорее делом случая, они не стремились за океан. Поэтому Ларисе нелегко было в среде тех постсоветских эмигрантов, которые спешно делали бизнес в капиталистическом раю и у кого хорошим тоном считалось нелестно отзываться об исторической родине. Ее, интеллигентную, тонко чувствующую, коробило, когда она слышала, как поливают грязью все, что ей дорого. 

В конце концов она ограничила свой круг общения двумя семьями сослуживцев мужа – русской и русскоговорящей сербской — и смирилась со скромной ролью домохозяйки. 

Сны о России

Лариса потихоньку начала учить английский, который давался ей очень трудно. На всевозможных языковых курсах, — бесплатных для эмигрантов, постигающих азы чужой речи, и платных, дающих более глубокие знания, — она терялась. В магазинах и на автозаправках ей проще было объясниться на пальцах — до того стеснялась произнести неправильно хоть одно слово. 

На языковых курсах Лариса познакомилась с нашей бывшей соотечественницей, которая привела ее в крупнейшую православную церковь Сан-Франциско — собор иконы Божией Матери «Всех скорбящих радость». После богослужения женщина представила ей благообразного пожилого человека с умным проницательным взглядом — как из другого мира. Он говорил на прекрасном русском языке, но в его речи проскальзывали старинные слова и выражения, которые невозможно услышать в современной России. 



— Счастливый случай свел меня с видным деятелем русского зарубежья Георгием Куманским (к прискорбию, он ушел из жизни в прошлом году), сыном офицера русской армии, заместителем руководителя Российского Имперского Союза-Ордена. Он сыграл огромную роль в моей жизни и стал большим другом нашей семьи. 

Куманский ввел Андреевых в круг потомков белоэмигрантов, сохранивших дух той старой, дореволюционной России, о которой Андреевы, как большинство рожденных в СССР, имели представление только по классическим экранизациям и смотрели на нее сквозь призму коммунистической идеологии. 

Царский ковер

Долго усидеть дома Лариса не смогла, хотя теперешняя зарплата мужа вполне позволяла. Приличную работу без знания английского найти было практически невозможно. 

И тогда она решила освоить новую профессию — флориста, благо в Штатах для студентов нет возрастного предела. 

— У меня начали получаться удачные цветочные композиции, я дважды занимала призовые места в студенческих соревнованиях на международных флористических симпозиумах. Пыталась с приятельницами открыть свой цветочный магазинчик, но случился мировой экономический кризис 2008 года. 

Однако Лариса вошла во вкус, выучилась также ремеслу керамиста и художественному литью.  Однажды Георгий Куманский пригласил Ларису в Музей русской культуры. 

— Я пришла, познакомилась с сотрудниками музея, увидела экспозицию, где каждая вещь — частичка утраченной России, и решила остаться. 

Андреева активно включилась в деятельность музея в качестве волонтера, привлекла еще людей. Помогла обновить экспозицию, сама отреставрировала некоторые экспонаты. И даже занялась исследовательской работой. 

— Как-то мы разбирали запасники музея, и в дальнем углу обнаружили сундук со старинным ковром, уже поврежденным временем. Описания при нем не было, но меня чем-то этот ковер зацепил. Позже в документах обнаружилось письмо с пояснением, что он доставлен из Ново-Дивеевского монастыря под Нью-Йорком еще в 1970-х. В обитель его передала сама великая княгиня Ксения Александровна, сестра государя императора Николая II. А в конце письма приписка: «На этом ковре молилась семья Николая II в Тобольске». Представляете мои чувства в тот момент! 

Лариса Вениаминовна решила узнать, как раритет попал к великой княгине. Кропотливая работа с различными источниками позволила установить, что ковер вместе с другими вещами, принадлежавшими царской семье, обнаруженными в Ипатьевском доме после ее расстрела, с большим трудом вывез из России наш земляк, уроженец Мокшана Николай Соколов. Он расследовал дело об убийстве царственных страстотерпцев. 

Казалось, музейная работа стала главным делом жизни Ларисы Андреевой. Я спросила ее о планах на будущее и получила неожиданный ответ: 

— Вернемся в Россию. Мужу до пенсии осталось не много, мы уже в Пензе дом себе строим. Сын Егор давно в Москве. Не можем мы без Родины. За 22 года жизни в Америке так и не стали американцами. Мы стали еще больше русскими.