«Я в Россию гусеницей вдавлен…» (Памяти Ильи Рубинштейна)
«Я в Россию гусеницей вдавлен…» (Памяти Ильи Рубинштейна)
24 марта ушёл Илья Рубинштейн.
Сценарист, режиссер и актер. Писатель. И невероятно яркий, обжигающий поэт.
Автор книг "Старлей, Победа и весна" (2006), "Дворовый романс" (2005), "Футбол на двоих" (2006), "Мы жили в семьдесят девятом" (2008), "Дисбат" (2009), "Песни из ка/фэ" (2013).
Автор сценариев к фильмам «Май», «Папа», «Тальянка» и нескольким другим работам.
В конце 2019-го крохотным тиражом был издан сценарий «Двадцать пятое по полудню».
Это история о событиях августа 1968 года и предшествующих им. О людях, которые абсолютно бескорыстно ценой своей свободы, а порой и жизни приближали сегодняшнее время. О том, что можно быть свободным даже в самое не свободное время. Эта история о выборе, который хоть раз в жизни ставят перед человеком жизнь и судьба.
Однако постановка сценария на телеэкране оказалась невозможной и в наступившие времена…
В 2008 году Илья Рубинштейн снял в качестве режиссера один из лучших за последние два десятилетия документальных телевизионных фильмов о Владимире Высоцком «Французский сон».
В прошлом году принял участие в создании двух глав цикла «Один Высоцкий».
В минувшую пятницу, в день когда прощались с Ильей, в ночном эфире Антон Орехъ произнес очень важные слова, которые никогда невозможно подобрать заранее и которыми никак не исчерпать всех чувств от накрывшей всех нас беды.
Фрагмент передачи "Один" Антона Ореха (28 марта 2020 г.): слушать
В декабре Илье исполнилось 57 лет.
Сегодня 9 дней.
В память о друге мы публикуем несколько его стихотворений.
Этому Илья был бы рад больше тысячи поминальных слов. Имея нечастую возможность увидеть свои строки опубликованными, несколько своих книг он выпустил самостоятельно, понимая, увы, ограниченность аудитории читателей. Пусть сегодня их станет больше…
ВРАГ НАРОДА
Александру Галичу
Свалила рота на законный ужин,
А я пред замполитом – столб столбом…
«Да ты же – враг народа, даже хуже!
Да я бы в тридцать, б..я, тебя седьмом…!»
И в институте старая наука –
Комсорг в экстазе мечет пятый год:
«Да ты же – враг народа, слышишь, сука?!
Да я б тебя при Сталине – в расход!»
Потом парторга за руки держали,
Который был в запасе генерал:
"Да ты же - враг! Народу и державе!
Я в пыль таких в Тайшете растирал!"
И верил я им всем - без исключенья,
Как и магнитофончику "Ока",
Где над Россией к месту заключенья
Всё плыли те, из песни, облака...
Век новый. И за горского урода
Опять стопарь - и кесарь, и прораб…
Ну чё... Теперь я точно – враг народа,
Спровадившего память на этап…
2008
*****
НЕИЗВЕСТНОМУ СОЛДАТУ
Моему деду Исаю - пропавшему без вести
Я в Россию гусеницей вдавлен
На краю дымящейся воронки…
Мне не будет памятник поставлен,
И не будет сыну похоронки…
Я в Россию вкромсан, впластан, вкрошен
Под высоткой той безномерною…
Я не буду снегом припорошен
И дождем шальным обмыт весною…
Я в Россию - с хрипом и со всхлипом,
Онемев прокуренною глоткой,
Чтобы соснам, вербам или липам
Век спустя напиться мной как водкой…
Я в Россию – рёбрами и хрустом –
Позапрошлогодней хворостиной,
Не успев – о грустном и негрустном,
Не поняв – за рупь иль рупь с полтиной…
Я в Россию гусеницей вдавлен –
Не живой, однако и не павший,
Не представлен, но и не приставлен –
Неизвестный. Без вести пропавший.
2009
*****
Из таможенной хроники 1975-го года
Виктору Некрасову
За спиной, за границею пройденной
Провожающих девять персон…
На нейтралке меж небом и Родиной
Прощевальный от Родины шмон…
Всё культурно, спокойно, таможенно
в «Шереметьево» - 75:
- Это что?
- Ордена.
- Не положено.
- Так мои же.
- Глухой что ли, бать?
И в мгновенье похмелье – пожарищем,
И в руинах опять Сталинград…
- Я могу… ордена… провожающим?
- Поздно, батя. Теперь – конфискат.
И покончив со всеми печатями,
Разулыбился вдруг погранец:
- Тот, который про деда с зайчатами,
не роднёй тебе будет, отец?!
Что ж… Броня погранцовского темечка
Крепче всех фронтовых рубежей…
Гонит, гонит веселое времечко
Из России Россию взашей…
- Нет, до взлета, месье, не положено!
- Подождешь! Чай в Париж – не в Надым!...
И над совестью нерастаможенной
Честь взлетела. Тверёзая. В дым.
2009
*****
ДВАДЦАТЬ ПЯТОЕ ИЮЛЯ
Владимиру Высоцкому
И плыли цветы по рукам недопущенных
Над душным асфальтом обеих Радищевских,
И плыли мозги у Каховских да Пущиных –
Джинсово-крутых и мосторговски-нищенских…
Блевала рекордами потно-престольная
И не было дела ей, не было дела…
Другая ж Москва – угорело-бесстонная
Молчала подстрелено и чёрно-бело…
Молчала под плеск кумачёво-разреянных…
Но те, кто привыкли от частного к целому
Вдруг поняли что-то про нас недострелянных –
Молчащих, но слушавших «Баньку по белому»…
И снова июль. И число двадцать пятое.
И в глотки - молчания патоку снова нам.
И снова похмелье. И время распятое
На том же кресте, под кумач разрисованном.
И снова мандраж кумачёво-знамёновый
Под рёбра стучится древком триколора…
Вы нас не прощайте, Владимир Семёнович,
За то, что опять и за то, что так скоро…
За то, что смердим оправданьями тухлыми
Безвременья нового ставшие доками,
За то, что молчим… но не ссыльными Кюхлями,
А пайкой прикормленными бенкендорфами…
2007
***
ПОСЛЕДНЕЕ
Не плачьте по мне ― не достоин,
Хоть рожу не прятал под грим,
Ну да ― оказался не воин
Во поле с собою самим.
Не плачьте по мне, ибо грешен
Во всём или, скажем, почти,
Орлов набросал я и решек
А надо лишь было идти.
По той по единственной стёжке,
На все на приметы сблевав,
К той самой на ухе серёжке
Без добро-киношных шалав.
Простите, что кода не то̀нка
Как в самом дешёвом кине…
Не плачьте по мне. Если только
По маме, что плачет по мне.
03.2020
Илья Рубинштейн (15.12.1962 — 24.03.2020)