Сухая глина, немое сердце, танцы на ядерной станции
Помедитируем над свежей и примечательной книгой «Не надо стесняться: история постсоветской поп-музыки в 169 песнях (1991-2021)». Не хухры-мухры, а целых 960 страниц! Первые три песенки: «Лондон, гудбай!» от «Кар-Мэн», «Бухгалтер» от «Комбинации» и «Девчонка-девчоночка» в исполнении Жени Белоусова. Три последние: NBA от RSAG, «Плачу на техно» от Cream Soda и «Хлеб», Cadillac от Morgenshtern & Элджей.
Три первые я знаю, а Жене Белоусову периода работы с Матвиенко и Шагановым благодарен за гениальное, по мне, интонирование по сию пору. Даже помню, как году, думаю, в 1992-м покупал виниловый диск разных исполнителей с песнями Игоря Матвиенко в магазинчике неподалёку от станции метро «Тургеневская», и на диске потом дико нравились: вещь упомянутая, а ещё «Подари мне вечерок-вечерочек» с «Алёшкой». Я учился во ВГИКе, и там этого моего увлечения никто не понимал, даже через губу презирали. И зачем я там, в таком случае, учился?! Умнеешь, к сожалению, постепенно. Жизнь моя, иль ты приснилась мне?
Три последние песни не слышал никогда. И вообще из вещей последних лет, представленных в книжке, случайно знаю только «Мало половин», «Цвет настроенья синий» и «Чику», то есть, получается, уже вышел из целевой аудитории эстрадной музыки. Выходит, я – отстранённый от материала, и эта дистанция будет употреблена во благо. В смысле, постараюсь написать в режиме аналитической беспристрастности.
Книга строится так: сначала журналистское описание песни, следом интервью с её исполнителем, авторами, продюсерами или создателями клипа. Очень интересно и познавательно с социально-психологической точки зрения. Можно абзацами или даже страницами цитировать с любого места – взрыв мозга, возвращение атмосферы. Зачастую расшифровываются вещи, о которых ты всегда хотел спросить, но стеснялся, да и попросту было не у кого. Положим, про Кая Метова: как ему пришёл в голову его, как казалось, странноватый голос и что он, вообще-то, хотел этим всем сказать?
Журналистское расследование: «Уроженец Казахстана Кай Метов обладал абсолютным слухом и музыкальным образованием, одно время служил пианистом Тамбовской областной филармонии, а пел при этом так, будто просил закурить». Сам Кай: «Что касается голоса, я ничего особого не делал, скажем так. Как-то так получилось… Есть же много всяких разных красок: можно голосить, а может быть более интимная подача – и вот моя подача людям пришлась по вкусу. В этом есть, с одной стороны, интимная близость, а с другой стороны, брутальность. Такой замес, наверное, и сыграл свою роль».
Э-э-э, что-то не больно-то прояснилось. Но попробуем ещё разок-другой наугад, авось наткнёмся на что-то продуктивное.
Игорь Матвиенко, композитор «Девчонки-девчоночки»: «Женя мне подарил магнитофон двухкассетный, «Соньку», на который я двадцать лет записывал демки. Вот как раз сегодня слушал какие-то наброски, которые на него напел. Что самое удивительное – до сих пор работает! И, кстати, это единственная вещь, которую я от Жени получил. Просто подарок. Денег он мне никаких не платил, потому что я тогда считал так: вот есть мой проект – а тут меня просто попросили несколько песен написать». Это уже интереснее: бартер какой-то, гениальные песни в обмен на двухкассетник. Образ 90-х что надо.
А вот Роман Рябцев, автор песни группы «Технология» «Нажми на кнопку» и попутно вокалист: «Музыкой тогда зарабатывать было невозможно: и мы, и наши друзья, и куча других музыкантов занимались перепродажей инструментов. То есть, грубо говоря, фарцовкой. И как-то существовали на этот навар. Соответственно, как-то раз таким путём у меня оказалась жуткая маленькая самоиграйка Yamaha, издававшая отвратительные звуки. Единственное, что там было приличного – это барабаны. Я забил туда какой-то рисунок ударных, бас, наиграл какую-то темку – и она у меня крутилась в голове, пока я шёл на репетиционную базу от метро «Добрынинская». И придумалась фраза «Нажми на кнопку, получишь результат». Даже помню, в каком именно месте моего маршрута – там был колбасный магазин».
О, верните, верните мне мои 90-е. В этой рамке, неподалёку от метро «Добрынинская» узнаю свою стремительную студенческую походку. Хорошая книга. Чем дальше углубляешься, тем интереснее. Придётся покупать бумажный вариант и читать его с жёлтым маркером, потому что неимоверно много как приколов, так и социальной фактуры. А уж музыкальная фактура – изложена музыкантами и продюсерами, которых мы привыкли держать порой за недалёких шоуменов – на очень и очень хорошем уровне. Многое сразу узнаёшь, а ещё больше узнать после этой книжки намечаешь.
Кстати, вот смешное из того же Романа Рябцева: «Вообще, толковать свои песни крайне сложно. Да и чужие. Я часто вспоминаю, как мы в школе с товарищем впервые услышали альбом «Аквариума» «Радио Африка». Он наши детские мозги поразил до глубины души, мы долго ломали голову, о чём там поётся. А потом наш одноклассник Вася послушал и сказал: «Чего вы мучаетесь? Тут всё понятно. Все песни про то, как трахаться»». Или вот существенная информация музыковедческого толка из редакционного комментария к песне «Я люблю тебя до слёз»: «Серов идеально вписался в амплуа мужественного героя-любовника, а «Я люблю тебя до слёз», гимн для церемониального предложения руки и сердца, бескомпромиссно наследующий стилистике советской эстрады и одновременно заимствующий мелодический ход из актуального британского хита Лорен Кристи, сейчас слушается как предвосхищение будущего русского шансона – так могли бы звучать песни Стаса Михайлова, если бы их пел Григорий Лепс». Ну надо же, а ведь я и сам подозревал, что с убойным мелодическим ходом из этого гимна что-то не вполне чисто. Где-то я его уже слышал…
Или автор текста шлягера «Маленькая страна» Илья Резник: «Пишу, но не участвую ни в каких сходках, тусовках и в интригах каких-то. Писать – это моё профессиональное дело. И я не стесняюсь сказать, что я это делаю. Многих я раздражаю! А вы попробуйте напишите! Можно быть маньеристом, можно выковыривать стихотворные формы, конструировать что-то. А ты напиши песню «Старинные часы» или «Посидим-поокаем». Или простую песню «Тёмная ночь» напиши. Чтобы все плакали! А? Что ж не пишете?!»
И ведь не поспоришь. «Посидим-поокаем» обожаю с раннего детства, а «Старинные часы» бесконечно любила моя мама. Кстати, во ВГИК году примерно в 1993-м заявились какие-то молодые композиторы и начали расспрос на предмет того, кто тут пишет лирику, дескать, на кону кромешные хиты, всероссийская слава и деньги. Я что-то срочно тогда понапридумывал и отдал композиторам в работу, однако на том дело и кончилось. Теперь думаю: а не было ли среди них кого-то из героев книги?!
В завершение цитирования и прежде чем перейти к собственным соображениям о соотношении жизни с эстрадой, вот такой кусочек, завершающий интервью с умным, а в чём-то даже и ослепительно умным Ильёй Резником:
– У вас же, говорят, Бродский бывал в гостях когда-то.
– Ой, ну давайте не будем на эту тему.
– Хорошо, я вот только спрошу, а вот у него получилось бы такие песни писать, как вы думаете?
– У него – нет. Он чересчур умный и энциклопедичный. Он сложной формы, и у него не солнечный, а критический взгляд на мир. Вот Высоцкий – это поэт моего сердца! А Бродский – это немое сердце.
Вот ведь книга! Чего в ней только не понамешано. «Бродский – немое сердце», – хорошо ведь. Восхищение, искренние поздравления и благодарность авторам-составителям.
Теперь же в тезисном порядке о том, что в связи с этим материалом мне представляется сегодня
У меня было в прошлом несколько колонок, где горячее, чем нужно, я защищал массовую культуру, включая легкомысленные песенки. И задолго до прошлогоднего восстания американских чернокожих я даже соотносил себя в колоночках с усталым, замордованным хозяевами жизни негром, а также с сопутствующей музыкой. Теперь вижу, что социально-политические расстановки сильно поменялись, темнокожих втёмную используют какие-то тёмные же силы. Поэтому с усталым талантливым негром и сопутствующей музыкой соотносить себя потихоньку перестаю.
Более того, припоминаю, как негодовал в адрес Александра Сокурова, который, как известно, помешан на академической культур-мультур, включая камерные и симфонические шедевры далёкого прошлого, и который где-то в интервью бросил в сторону именно негритянского происхождения музыки (а это практически вся популярная музыка последних семидесяти лет, исключая некоторого рода фолк, а ещё музыку с «румынской свадьбы»), что она, дескать, для него неприемлема. Сегодня я, по-прежнему на автомате воодушевляясь от блюза, соула, рок-н-ролла и некоторых образцов поп-музыки, нахожу социально-политические основания быть с консервативным Александром Николаевичем в отношениях солидарности.
Кроме прочего, в музыке, которую приветствует Сокуров, на порядки меньше автоматизма, нежели в музыке «популярной», и поэтому «классическая» музыка – укор для эго и тупик для эго. Ловушка для эго! У нас в библиотеке есть теперь виртуальный концертный зал с потрясающими концертными программами из Зала имени Чайковского, как прямыми, так и записанными, но народу это фактически не нужно. Сами ставим – сами смотрим. Не хотят массы поймать своё эго в ловушку. Ладно, а я хочу.
Впрочем, и здесь всё неоднозначно. Посмотрели в режиме виртуального концертного зала блистательный концерт Русского хора имени Пятницкого и прослезились. А ведь нынешнее фирменное звучание хору поставил не Пятницкий, а гениальный Владимир Захаров, работавший там с 1931 года. В Википедии сказано, что Захаров «участвовал в травле Д. Д. Шостаковича и в развенчании формалистов». Я внимательно прочитал выступление Владимира Григорьевича на совещании деятелей советской музыки в январе 1948 года, а кое-что даже и выписал: «Наши композиторы, в особенности симфонические композиторы, которые пишут симфонии и этот сумбур, совершенно отгородились от народной песни железным или даже стальным заслоном… Эти композиторы отгородились от народной песни не случайно, а принципиально, ибо песня – это есть музыка, так сказать, для «черни». Об этом им нельзя сказать вслух, но это, с их точки зрения, так».
Оп-па. Там у Захарова, конечно, множество жестоких вещей, пожалуй, в контексте эпохи его выступление является публичным доносом. И всё-таки когда прочитаешь в Википедии «участвовал в травле» и когда прочитаешь реальный текст выступления, разницу-то схватываешь.
Не знаю, как в отношении Шостаковича, но в отношении многих и многих барствующих интеллигентов, презиравших, да и презирающих «чернь», характеристики-то справедливые. И вот уже снова хочется отгородиться даже от Дмитрия Дмитриевича да и пойти потанцевать на своих немолодых уже ногах линди-хоп в стиле усталого негра преклонных годов, возвращающегося в хижину с рабской барщины на эдакого культур-мультурного законодателя вкусов. Сколько их у нас по сию пору! Значит, есть своя последняя правда за каждой из 169 песен этого томика, которые в той или иной степени любы «черни»? А как же, народ не проведёшь.
И всё-таки. Когда читаешь Библию, а по нынешним временам читаешь её регулярно и ежедневно, осознаёшь, что созданному из праха и глины человеку не очень-то пристало вертеться и кривляться в стиле заводного болванчика. Кое-кто, конечно, может воображать человека эдаким неуязвимым Дионисом или Шивой из нового суперпластичного материала, но это обман и самообман. Человек – из глины и праха земного. Едва, помедитировав, представишь, как подсохшая глина выделывает коленца под поп-шлягеры, становится страшно за сохранность её, глины, членов. А вот если она, допустим, задумчиво внимает хоралам Баха или даже скрипичным квартетам Шостаковича, картина получается куда более благообразная.
Впрочем, «Провожание» или «Ой, туманы мои, растуманы» от Захарова, скорее, тоже возвращают её бессмертную душу на небеса.
Что же касается песенок последнего тридцатилетия, собранных в книге «Не надо стесняться», переслушивать их, за исключением любых вещей Игоря Матвиенко, не стану, зато прочитать о сопряжённой с их созданием суете сует – в очередной раз порекомендую.