Гоголь в деталях: Чичиков, Фауст и страшный цирюльник

Почему Гоголь назвал своего героя Павлом Чичиковым? Что это за фамилия такая? Возможно, ответ кроется в малороссийской топонимике.

Павел Чичиков в мечтах переселяет крестьян в Херсонскую губернию, где «земли отдаются даром»: «В Херсонскую их! пусть их там живут!»; «Деревню можно назвать Чичикова слободка или по имени, данному при крещении: сельцо Павловское». «Херсонским помещиком» называет Чичикова Ноздрёв. При совершении купчей Чичиков врёт председателю, что в Херсонской губернии у него достаточно земли и при ней есть река.

В 1835 году, в мае, Гоголь был в Малороссии — навещал родных. В июне — июле путешествовал по Крыму. Он писал Жуковскому, что сюжетов и планов у него «нагромоздилось во время езды ужасное множество», а в октябре, уже вернувшись в Петербург, объявил Пушкину, что начал «Мёртвые души». Скорее всего, некоторые сюжетные ходы, а также имя главного героя поэмы появились уже во время путешествия, когда, выехав из родной Васильевки в Полтавской губернии, Гоголь проезжал через земли соседней — Херсонской.

На карте Херсонской губернии можно увидеть речку Чичиклею (приток Буга), а на её берегах — множество слободок, среди которых есть большое село Ново-Павловка. На военно-топографической карте 1850–70-х годов и в «Списках населённых мест Российской империи» 1860-х оно отмечено как крупное поселение. Вероятнее всего, в 1835 году оно уже существовало, и Гоголь о нём знал. Возможно, был там проездом, ел бараний бок с кашей.

Рядом с Чичиклеей находилась старинная татарская крепость Чикчаклы. Она отмечена на картах XVI и XVIII веков. В историческом сочинении князя Мышецкого сказано, что прежде это был великий город. «Чик» по-татарски значит «край, предел, граница». Может быть, Гоголь бывал на развалинах Чикчаклы? 

Долина речки Чичиклея, протяжённостью в 20 вёрст, славилась своими плодородными землями, и это было хорошо известно в Петербурге — объявления об их продаже в 1830-е годы печатали в «Санкт-Петербургских ведомостях». Так что у современников Гоголя фамилия его героя могла вызывать соответствующие ассоциации.

Можно предположить, что в фамилии Чичиков отразилось распространённое в Тамбовской губернии слово «чичик» или «начичик», что значит «франтовски», «щегольски», «модно». «Кафтанчик-то сшит начичик!» — находим мы у Даля. Там же есть слово «чечениться», то есть «ломаться», «жеманиться», «степениться», «щегольски одеваться». У Гоголя в «Материалах для словаря русского языка» отмечено, что «чечениться» значит «делать тоненькие губки». «Чеченя — женщина жеманная». Солидность, степенность и вместе с тем жеманность, страсть к щегольской одежде — всё это черты Чичикова.

Это имя, конечно, ассоциируется с древнегреческим философом. Есть ли что-то общее с ним у бедного майора, брошенного собственным носом? Да, есть. В повести Гоголь шуточно обыгрывает сходство их представлений о человеке. «Кто я такой? Что есть человек?» — таков главный вопрос философии, которым задавались оба Платона  — и гоголевский, и афинский. Безносый майор говорит: «Будь я без руки или без ноги — всё бы это лучше; будь я без ушей — скверно, однако ж всё сноснее; но без носа человек — чорт знает что: птица — не птица, гражданин — не гражданин; просто возьми да и вышвырни в окошко». То есть для майора присутствие носа оказывается главным признаком человека и гражданина.

Абсурдные выводы гоголевского героя похожи на соображения Платона о том, что такое человек, как их изложил в анекдоте Диоген Лаэртский ⁠, а затем пересказал в своём сочинении о древних философах Франсуа Фенелон ⁠ (русский перевод вышел в 1788 году): «Платон определил, что человек есть двуногое без перьев. Диоген, ощипавши одного петуха и скрывши под свою епанчу, пошёл в академию, пришедши туда, тотчас вынул его из-под епанчи и, поставив среди школы, сказал: вот Платонов человек! Платон был принуждён прибавить к своему определению, что сие животное имеет широкие ногти». По мнению Платона, существо с двумя ногами без перьев — человек, для Диогена же это просто-напросто ощипанный петух — «птица — не птица».

Этот анекдот быстро стал общеизвестным и цитировался в русской прессе. Например, в 1833 году в журнале «Телескоп» ⁠ в статье «Влияние диеты на здоровье» автор пишет: «Человек не есть, как говаривал Платон, двуногое без перьев». Так что шутка с именем майора Ковалёва была довольно прозрачной.

Происхождение фамилии Манилова лежит на поверхности — на поверхности предметов в его кабинете. 

Гоголь настойчиво указывает, что в кабинете помещика было множество табака: «Он был в разных видах: в картузах и в табачнице, и, наконец, насыпан был просто кучею на столе. На обоих окнах тоже помещены были горки выбитой из трубки золы». Когда Манилову нечего делать, он расставляет эти горки «очень красивыми рядками». Манилов — заядлый курильщик. Он хочет попотчевать трубкой и Чичикова, который, однако, отказывается, говоря, что трубка сушит. Манилов возражает, что это предубеждение: он  вспоминает одного поручика, прекраснейшего и образованнейшего человека, который «не выпускал изо рта трубки не только за столом, но даже, с позволения сказать, во всех прочих местах», но по сей день находится в добром здравии.

Табачная тема постоянно возникает в описаниях Манилова. Удивляясь, он роняет чубук с трубкой на пол, не находя слов, тонкой струйкой выпускает дым изо рта, крепко задумавшись, насасывает чубук так сильно, что тот хрипит, как фагот. Жену он одаривает таким томным и длинным поцелуем, «что в продолжение его можно было легко выкурить маленькую соломенную сигарку». Не исключено, что и фамилию его Гоголь произвёл от «маниллы» — так назывался высший сорт табака, который пользовался большим спросом в описанное время. «Маниллу» разводили в Крыму и в Малороссии. Особенно были развиты табаководство и табачная торговля на родине Гоголя — в Полтавской губернии. Херсонская славилась плантациями из семян «суматры», «маниллы», «виргинии». Так что гоголевский помещик вполне бы мог назваться и Суматровым. 

Манилов не единственный у Гоголя заядлый курильщик: табак возникает в его книгах с завидной регулярностью и, очевидно, имеет какое-то особое значение. У Чичикова есть табакерка с двумя фиалками на дне, у портного Петровича в «Шинели» табакерка с портретом генерала, «шпрехен за дейч Иван Андрейч» в тех же «Мёртвых душах», угощая других табаком, неаппетитно шутит по поводу грязных рук и из экономии открывает табакерку только наполовину. У Ноздрёва большая коллекция трубок. Газетный чиновник предлагает безносому Ковалёву понюхать табаку, потому что это «разбивает головные боли и печальные расположения; даже в отношении к геморроидам это хорошо». Но майору нечем нюхать табак. «Я теперь не могу смотреть на него, и не только на скверный ваш березинский ⁠, но хоть бы вы поднесли мне самого рапе ⁠», — говорит он в отчаянии. Из-за трубки попадает в плен Тарас Бульба. Нечистая сила у Гоголя чувствительна к табаку. В «Заколдованном месте» и «Шинели» чёрт и мертвец чихают и сбивают с толку деда и будочника именно в тот момент, когда они хотят взять понюшку, в «Вии» панночка подбирается к Хоме после того, как он вынимает из кармана рожок с табаком.

Это не случайно: в восточнославянских народных поверьях табак — дьявольское растение, выросшее из крови чёрта. В Западной Европе инквизиция обвиняла первых курильщиков в сделке с дьяволом. В романтической литературе первой половины XIX века табачный дым — постоянный атрибут колдовского, странного, волшебного. У Эдгара По чёрт на колокольне закуривает трубку, и город тонет в дьявольском тумане. Много курильщиков у Гофмана — трубки зажигает огненный Саламандр, Ансельма посещают странные видения в клубах табачного дыма. У Гоголя, Гофмана, По табак — как золотая пыльца — волшебное средство прикоснуться к потустороннему.

«А знаете ли, что у алжирского дея под самым носом шишка?» — пишет в бреду Поприщин. В первоначальном варианте рукописи шишкой награждался французский король. Эта комическая деталь, завершающая повесть, усиливает её трагический эффект. Но почему алжирский дей? И откуда шишка? 

Дей, как и король, взялись из газет и балаганов. Поприщин постоянно читает «Пчёлку» — так он называет газету «Северная пчела», где писали о завоевании Алжира французами и об экзотическом алжирском дее, который возбуждал всеобщий интерес. Всем хотелось знать, какой у него дворец, какой гарем и сколько павлиньих яиц он съедает на завтрак. Политические события широко обсуждались в обществе: необразованная часть населения, не читавшая газет, узнавала новости на площадях, в балаганах. Поприщин, хоть и дворянин, тоже ходит «под горы» — то есть под ледяные горы, которые возводили в местах народных гуляний.

Там журналистами-обозревателями были так называемые деды — балаганные зазывалы. На протяжении почти всего XIX века в райках «по копейке с рыла» показывали виды далёких городов, раёшники рассказывали о происходящих в мире событиях и о знаменитых личностях.

Вот французский город Париж, как приедешь — угоришь.
Ономедни и самому там сенатору Гамбету подали карету, —
Дескать, проваливай!

В 1830-е годы экзотическая тема Алжира была на устах площадных балагуров. Механик Мейергофер из Вены с большим успехом показывал в своём «театре мира» вид завоевания Алжира.

Ну а шишка? Постоянными героями городских праздничных зрелищ были Фома и Ерёма. У Ерёмы был также собеседник Замазка — русский вариант Пьеро, персонажа комедии дель арте: он выходил выпачканный в муке. В одном из дошедших до нас диалогов Замазка и Ерёма смеются над шишкой Карпа Силыча: «Вот и приятеля своего Карпа Силыча не узнал сразу. Гляжу — у него около глазу шишка с кокосовый орех форматом. Ну, говорю, быть тебе богатым, совсем узнать тебя нет силы. Где это ты себе подсветил? Али на медведя ходил?» Прибаутки этого балаганного дуэта, имевшие бесчисленное количество вариаций, были знакомы Гоголю — в «Страшной мести» слепец поёт присказки про Хому и Ерёму.

Шишка под носом комического персонажа выскакивает у балаганного зазывалы в прибаутке, записанной в 1883 году: «Вот… гуляет франт, сапоги в рант, брови колесом, шишка под носом». Можно, конечно, предположить, что этот зазывала цитирует Гоголя. Но вероятнее, что шишка на физиономии была традиционной деталью комики XIX века. Завершающий повесть безумный выкрик Поприщина стилистически близок прибауткам балаганных зазывал.

Образ страшного цирюльника впервые появился у Гоголя в «Ночи перед Рождеством» — с ним сравнивается метель, которая «проворнее всякого цирульника, тирански хватающего за нос свою жертву» намылила Чубу усы и бороду. В повести «Нос» чертами комического страшного цирюльника наделён бедный Иван Яковлевич: жена обвиняет его в том, что он отрезал нос майору Ковалёву, называет «зверем», «разбойником», который так теребит за носы, что они «еле держатся». В «Записках сумасшедшего» именно цирюльника Поприщин винит в мировых бедах: «Всё это честолюбие, и честолюбие оттого, что под язычком находится маленький пузырёк и в нём небольшой червячок величиною с булавочную головку, и всё это делает какой-то цирюльник, который живёт в Гороховой».

Страшный цирюльник был популярным персонажем народной комики, переживавшей расцвет в гоголевское время — балаганные зазывалы приговаривали: «Был я цирюльником на большой Московской дороге. Кого побрить, постричь, усы поправить, молодцом поставить, а нет, так и совсем без головы оставить».

Из народной зрелищной культуры перекочевали в книги Гоголя многие персонажи. Таков, например, и страшный лекарь: ещё в XVIII веке в русском театре существовал цикл интермедий о докторах-шарлатанах — невежах и корыстолюбцах. В XIX веке лекарь был непременным участником палочной комедии с итальянским Пульчинеллой и его русским братцем Петрушкой.

Вот как доктор лечит кукольного героя, которому «Собака Барбос откусил нос»:

Д о к т о р (смотрит нос). Я вам поставлю маленький пластир. Называется по-французски по-латыни — покó де пепó де писúпиримпú и пáмпарампá. Намазать на тряпочку, положить в нос, и нос будет здоров.

П е т р у ш к а. Как же, господин доктор? Нос на тряпочку, тряпочку на пластырь, и нос будет здоров?

Д о к т о р. Не понимаешь! Пластир на тряпочку, тряпочку на нос.

Похожим образом в «Носе» доктор предлагает Ковалёву совершать бессмысленные действия — протирать пустое место на лице холодной водой, положить нос в баночку со спиртом.

В другой сцене с участием Петрушки доктор предлагает такой метод лечения головной боли: «Обрить догола, череп снять, кипятком ошпарить, поленом дров ударить, и будет голова здорова». У Гоголя безумному Поприщину обривают больную голову и льют на неё воду, так, что она потом вся «горела» (такова, впрочем, была реальная психиатрическая практика того времени). Завидев врача, который колотит его палкой, Поприщин прячется под стол — прямо как Петрушка за ширму. В английской кукольной комедии, которую показывали в столице в 1817 году, доктор, потрясая палкой, гоняет Панча, а загнав в угол, бьёт так, что он кажется совершенно оглушённым: «О, доктор! доктор! Больше не надо, довольно, хватит лекарства, я теперь совсем поправился!» 

Ещё одна зловещая фольклорная фигура — страшный портной: 

А она поклонилась
Да в трёх местах и переломилась.
Я пошёл к пайщикам:
—  Нельзя ли жены спаять?
Они говорят:
—  Можно спаять, да не будет стоять.
Я и к швецам:
— Нельзя ли жены сшить?
— А можно сшить,
да не будет жить.

Это прибаутка, записанная в середине XX века. У Гоголя есть два портных, которые решают вопрос о шитье жены. В повести «Иван Фёдорович Шпонька и его тётушка» герою снится, что «жена вовсе не человек, а какая-то шерстяная материя, что он в Могилёв приходит в лавку к одному купцу. — Какой прикажете материи? — говорит купец, — вот возьмите жены, это самая модная материя! очень добротная! Из неё все теперь шьют себе сюртуки. — Купец меряет и режет жену». Затем Иван Фёдорович несёт свою материю-жену портному и просит сшить из неё сюртук, а портной отказывается, говоря, что это дурная материя и из неё никто не шьёт себе сюртука. Бедный Шпонька просыпается в страхе и беспамятстве.

Второй страшный портной — Петрович из «Шинели». Жена называет его одноглазым чёртом, Акакий Акакиевич перед ним робеет. Петрович отказывается чинить старую шинель и шьёт новую, которая становится чем-то вроде жены для бедного чиновника: «С этих пор как будто самое существование его сделалось как-то полнее, как будто он женился, как будто какой-то другой человек присутствовал с ним, как будто он был не один, а какая-то приятная подруга жизни согласилась с ним проходить вместе жизненную дорогу, — и подруга эта была не кто другая, как та же шинель, на толстой вате, на крепкой подкладке без износу».

В пантомимах Лемана, которые шли в Петербурге (и описывались в газетах) в период, когда Гоголь работал над повестями, появление портного сопровождалось странными происшествиями. В одном представлении ножницы портного превращались в верховую лошадь, в другом Панталон, оказавшись в портновской мастерской, высовывал голову из окна, над которым в виде вывески были подвешены ножницы. Ножницы вдруг приходили в движение, их лезвия смыкались и отрезали Панталону голову. 

«Да кулебяку сделай на четыре угла… В один угол положи ты мне щёки осетра да вязиги, в другой гречневой кашицы, да грибочков с лучком, да молок сладких, да мозгов, да ещё чего знаешь там этакого, какого-нибудь там того…»

Произведения Гоголя очень напоминают кулебяку помещика Петуха или же тройную уху со стерлядью, множеством ершей, окуней и прочей мелкой рыбы, с добавлением сливок, пряностей, водки. В них можно распробовать великое разнообразие ингредиентов, они замешены на античной комедии, западноевропейском романтизме, украинском фольклоре, петербургской площадной комике, начинены Данте, Шекспиром, Сервантесом, Мольером, масонской мистикой, Григорием Сковородой и житиями святых.

Одна из самых сложносоставных его вещей — «Записки сумасшедшего». Образ жалкого безумца — обличителя, который возомнил себя героем, призванным спасти мир, — отсылает к Тригею — герою комедии Аристофана, к Арлекину комедии дель арте, Дон Кихоту, Арлекину французской ярмарочной комедии и, наконец, некоторым персонажам французского водевиля. Свой след в повести оставили и популярные в гоголевское время пьесы «Бонар в луне, или Астрономические бредни» и «Астрономические бредни, или Комета в 1832 году».

Поприщин погружён в раздумья о несовершенстве человеческой жизни. Мировое зло его мучит, не даёт покоя. Поприщин сходит с ума и мнит себя королем, причём космического масштаба: он заботится о сохранении порядка в мироздании, стремится защитить слабых — нежный шар луны и лунных жителей, «носов»; он летит над землёй. Окружающие смеются над Поприщиным, как над шутом гороховым.

А вот Тригей из комедии Аристофана «Мир». Это сумасшедший крестьянин, который охвачен беспокойством за судьбу своей страны и неразумных сограждан, погрязших в войне. Тригей мнит себя героем-заступником, он хочет предотвратить космическую катастрофу, защитить людей от Солнца и Луны, которые составили заговор против эллинов. Оседлав навозного жука, он летит к богам, чтобы заставить их вернуть мир на Землю. Он зовёт жука Пегасом: «Пегасик мой, краса моя пернатая, взлети, примчи меня к престолу Зевсову». Это пафосное обращение напоминает призыв Поприщина к тройке быстрых, как вихорь, коней: «Взвейтеся, кони, и несите меня с этого света». Над Тригеем потешаются и люди, и боги.

Сумасшедшие Аристофана и Гоголя имеют одинаковые симптомы: отвращение к злу, предчувствие и боязнь космической катастрофы, желание спасти мир и бред с полётами на чудо-конях. Аристофан был для Гоголя отцом комедии, создавшим тот образец, которому должны следовать комики. Вполне возможно, что, рисуя своего сумасшедшего, Гоголь вспоминал Тригея. Тригей стоит в тени нижних ветвей генеалогического древа шутовского обличителя-спасителя. Веткой выше сидит Арлекин комедии дель арте. 

Поприщин очень похож на героя итальянской пьесы «Арлекин на луне» — она была известна в Петербурге. Оба — безответно влюблённые бедняки, которые сходят с ума, когда Софи и Коломбина становятся невестами богатеньких. Поприщин считает себя испанским королём, значительную часть его бреда занимает образ луны. Арлекин выдаёт себя за важного чиновника на службе у лунного императора. Оба безумца страстно обличают человеческие пороки. Обоих за навязчивый бред избивают палкой.

В 20–30-е годы XIX века стали популярными темы безумия и всего астрономического, это было связано с космогоническими идеями Фурье ⁠, сенсационными гипотезами астронома Гершеля, утверждавшего, что луна обитаема, а также с модными идеями в области психиатрии, которые описаны в рассказе Эдгара По «Система доктора Смоля и профессора Перро». В газетах писали о небесных телах, психиатрических лечебницах и разных видах сумасшествия. Всё это находило отражение в анекдоте, шутке, водевиле. В то время когда Гоголь работал над «Записками сумасшедшего», в Петербурге с большим успехом шли два французских водевиля — «Бонар в луне, или Астрономические бредни» и «Астрономические бредни, или Комета в 1832 году». В них снова вышел на сцену безумец, обеспокоенный участью человечества и Вселенной. Нет сомнений, что Поприщин похож на Бонара, который свихнулся, вообразил, будто находится на Луне, и начал предрекать вселенскую катастрофу. Бонар осуждает несправедливость на Земле, затем выдаёт себя за Великого Визиря. Свои бредни он записывает в дневник. Его насильно уводят в лечебницу, льют на голову холодную воду, он мучается, кричит, в общем — канва «Записок сумасшедшего», с той лишь разницей, что в водевиле счастливый конец. В пьесе «Комета в 1832 году» безумный астроном Бонардин тоже похож на Поприщина: он объявляет себя правителем Европы, повсюду видит признаки космической катастрофы, январь у него опережает сентябрь — здесь вспоминается «86-е мартобря» гоголевского сумасшедшего.

В водевиле по закону жанра происходящее должно веселить. Но от «Кометы» или «Бонара» можно и загрустить. Этот сценический, литературный материал легко становится драмой: смешное в героях будет подчёркивать трагизм ситуации. Этим и воспользовался Гоголь в работе над «Записками сумасшедшего», создав на основе незатейливого водевиля великое произведение.

«Иоганн Фауст, доктор-чернокнижник», волшебное представление в трёх действиях с превращениями, явлениями, полётами и великолепным спектаклем. Действующие лица: Доктор Фауст, Пимперле — служитель, Мефистофель — владетель зла, дьяволы, призраки, духи. Кресло 1 рубль серебром, стулья и галерея 75 копеек, дети моложе 10 лет платят в стулья и галерею 40 копеек серебром».

Пьеса о докторе Фаусте была хорошо известна в Петербурге в первой половине XIX века, её ставили голландские, немецкие, австрийские артисты. Судя по всему, Гоголь хорошо её знал — сюжет и персонажи повести «Пропавшая грамота» имеют много общего с народной драмой и кукольной комедией о Фаусте, которую писатель мог видеть как в Петербурге, так и в Германии. Также он мог знать «Народную книгу о Фаусте» (она была в пушкинской библиотеке) и трагедию Кристофера Марло, которой следовали кукольные пьесы.

Что происходит в пьесе о Фаусте? Комический персонаж — Каспер, Касперле или Пимперле, простоватый весельчак и обжора, — знакомится с учёным, продавшим душу дьяволу, становится его слугой, спутником и в результате сталкивается с инфернальным миром, с демонами, которые хотят заполучить и его душу. Шуту-слуге удаётся перехитрить нечисть, Фауст же отправляется в пекло.

Дед в «Пропавшей грамоте» встречается с запорожцем, продавшим душу дьяволу, попадает в компанию чертей. Ведьма затевает с ним игру в карты, ставка — его жизнь. Дед обводит вокруг пальца иродово племя и благополучно возвращается домой. Он похож на западноевропейских шутов, которые за сочную колбасу вступают в сделку с любой нечистью, — при виде сала на столе у чертей тут же придвигает к себе миску.

Полёт деда на дьявольском коне напоминает полёт слуги Фауста — в пьесах он летает на драконе, адской жабе и прочих чудищах. Дед, как и шут, поднявшись в воздух, страшно пугается и кричит. В пьесах о Фаусте черти предстают в традиционном для западноевропейской демонологии зверином и птичьем обличье, например Люцифер как белка, Вельзевул как бык, Анубис как собака, Дификанус как птица. В «Пропавшей грамоте» у чертей «свиные, собачьи, козлиные, дрофиные, лошадиные рыла».

А запорожец? Очень похож на Фауста. Он одет в дорогой костюм, он настоящий гуляка, их попойка с дедом «завелась, как на свадьбе перед… постом», он богач — швыряет в народ деньгами. Он рассказывает множество забавных и диковинных историй — дед несколько раз хватался за бока и даже спрашивал себя, не бес ли засел в запорожца и откуда что набиралось. После попойки, когда солнце начинает садиться, запорожец вдруг мрачнеет, его охватывает тоска, он вздрагивает при малейшем шорохе и затем признаётся, что его душа продана нечистому и этой ночью — час расплаты. Дед и ещё один гуляка хотят спасти запорожца, но на них находит дьявольский сон, и черти уносят беднягу. Гоголевский запорожец очень похож на Фауста. Фауст получает от Мефистофеля роскошный наряд и деньги. Фауст смешит друзей, развлекает удивительными историями — он многое знает, ведь чёрт поведал ему тайны мироздания и показал дальние страны. Фауст — гуляка, прославившийся буйными попойками с приятелями-студентами. После сделки с Сатаной его жизнь — это сплошное веселье. Только перед самой смертью он осознаёт своё ужасное положение. У Марло студенты-собутыльники хотят его спасти, но им это не удаётся.

В литературоведении указывалось, что в повести «Пропавшая грамота» Гоголь воспользовался материалом малорусских интерлюдий и вертепной драмы. Скорее всего, его вдохновила и фаустовская легенда, в которой развивается тема греха и неминуемого возмездия.