«Она не может жить свою свободную жизнь». В чем особенности домашнего насилия на Кавказе
Добавлено в Общество
Уроженка Чечни сбежала от родных. Ее силой забрали из убежища и передали семье. Русская служба Би-би-си выясняла, как женщины на Кавказе пытаются защититься от домашнего насилия.
11 июня полиция ворвалась в квартиру в Махачкале, где нашли убежище несколько женщин, переживших домашнее насилие. По их словам, полицейские их избили и задержали. Главной целью была 22-летняя уроженка Чечни Халимат Тарамова — ее дагестанские полицейские передали людям в штатском на машинах с чеченскими номерами. В начале июня Тарамова сбежала от семьи, с помощью правозащитников и подруги она пыталась выбраться с Кавказа.
«Это была та самая грубая, страшная сила, от которой все в этой квартире убежали. И видеть, как она взламывает дверь в квартире, где твои чашки стоят, твоя зубная щетка… Было очень страшно», — рассказывает Би-би-си правозащитница Светлана Анохина, которая в момент штурма была в квартире. Ее и других задержанных судили по административной статье о сопротивлении полиции, но оправдали. У женщин после штурма квартиры остались синяки на теле.
Что случилось с Халимат Тарамовой?
Подруга Халимат — 26-летняя Анна Манылова из Петербурга, приехавшая на Кавказ спасать чеченскую девушку — рассказала журналистам, что во время штурма они вдвоем вылезли из квартиры через балкон, но их все равно поймали. Обеих сначала привезли в МВД Ленинского района Махачкалы, а после нескольких часов разговоров полицейские передали Тарамову людям в штатском, на джипах с чеченскими номерами. «Халимат потащили по асфальту в машину. Она сопротивлялась, кричала. Я ничем не могла помочь — меня держали», — вспоминает Манылова в интервью изданию «Холод».
У Халимат Тарамовой влиятельные родные: она дочь Аюба Тарамова, соратника Рамзана Кадырова и бывшего главы аппарата администрации Чечни. Девушка замужем пять лет — она рассказывала, что хочет развестись, но родители ее в этом не поддерживали.
28 мая Халимат обратилась за помощью в Российскую ЛГБТ-сеть (российское межрегиональное общественное движение, занимающееся вопросами защиты прав и социальной адаптации сексуальных и гендерных меньшинств). По рассказам ее близкой подруги Анны Маныловой, дома девушка получала угрозы и подвергалась насилию из-за своей ориентации, ее лишали связи, запрещали общаться с ней. О том же говорила сама Тарамова в видео, записанном для полиции: «Я добровольно ушла из дома, спасаясь от регулярных побоев, угроз. Прошу не выдавать моего местонахождения, так как это создаст угрозу моей жизни».
Обращение не помогло: в пятницу девушку, объявленную в розыск, вывезли из квартиры. А в понедельник чеченский ГТРК опубликовал видеоинтервью с Халимат Тарамовой, записанное дома у ее родителей. В ролике Тарамова стоит в углу комнаты (на Кавказе принято, чтобы женщины стояли, когда мужчины в комнате) и отвечает, что ее права не нарушаются и у нее все хорошо. В этом же интервью Халимат отвергает свою принадлежность к ЛГБТ.
Чеченский министр по национальной политике, внешним связям и печати Ахмед Дудаев заявил, что у Тарамовой якобы «проблемы с психикой» — а силовики ее не похитили, а, наоборот, пресекли попытку похищения «провокаторами». «Принимаются попытки приписать нам какие-то меньшинства, которых в Чеченской республике в принципе не может быть, никогда не было», — сказал Дудаев.
Чем отличается положение женщин на Кавказе от остальной России?
«Мне говорят: везде есть домашнее насилие. Нет, ребята, оно здесь отличается, и очень сильно, — настаивает дагестанская правозащитница и журналистка Светлана Анохина в интервью Би-би-си. — Трудно представить, что человек из Рязани или Сызрани соберет огромную толпу родственников и поедет за тридевять земель стоять в осаде под убежищем, где скрывается его жена или дочка. А тут огромное количество людей подключается к поиску «негодяйки». В этом — как это так, сбежала — они видят огромную угрозу для сложившегося порядка вещей».
Основное отличие кавказских порядков от рязанских — в том, что общество там коллективистское, объясняет Катерина Нерозникова — волонтерка правозащитной группы «Марем», оказывающей юридическую и психологическую помощь пострадавшим от насилия (в основном на Кавказе). «Что женщина, что мужчина являются частью большой семейной структуры. И если какая-нибудь Халимат расскажет, что в семье ей плохо, то это сразу будет плохо говорить про ее мужа, а дальше — и про его братьев», — говорит она.
Здесь поведение женщины — не ее личное дело, а показатель репутации семьи. А мужчина по кавказским порядкам отвечает за женщину перед обществом — вот почему поведение женщин жестко контролируется. «Если кто-то увидит на улице вечером гуляющую девушку, то замечания будут делать не ей, а будут высказывать брату, что он не следит за своей сестрой, — объясняет социолог Ирина Костерина. — Опять же, по этой причине многие мужчины контролируют, например, переписку в интернете или проверяют телефоны у своих жен, у своих сестер. Они опасаются за репутацию: вдруг та занимается чем-то предосудительным».
Формально на Кавказе действуют те же российские законы, что и в остальных регионах — но дело в том, что уклад жизни определяют не только они. Ирина Костерина отмечает, что кроме российских законов большую роль играет исламская этика — законы шариата, и так называемое «обычное право», то есть неписанный свод правил, основанный на традициях.
Все эти правила причудливо перемешиваются друг с другом. Дагестанская правозащитница Светлана Анохина проводит аналогию с фокусником, который достает из шляпы нужный закон или обычай, когда это удобно. Поэтому правоприменение на Кавказе в принципе отличается от остальной страны — в том числе это касается прав женщин.
Похищение невесты — не редкость, и обычно уголовным делом это не заканчивается. В большинстве регионов России при разводе суд оставляет детей с матерью. На Кавказе, напротив, принято оставлять их в семье отца. «Женщина ушла — так пусть уходит одна, мы ей ничего не отдадим», — описывает эту логику Катерина Нерозникова. Это она снимала квартиру-убежище, из которой забрали Халимат Тарамову.
Сам развод — если его инициирует женщина — тоже осложнен. «Она не может развестись и уйти жить свою свободную жизнь. Ей никто не даст жить одной. Если она развелась, то должна вернуться в дом отца. А родители часто ее не принимают обратно», — объясняет Светлана Анохина.
В итоге семейные, дружеские связи и обычаи оказываются важнее законов — и становятся возможны ситуации, как с Халимат Тарамовой. Как рассказала Нерозникова, раньше «Марем» не раз помогали жертвам домашнего насилия добиться исключения из базы розыска. Эта процедура — по сути, сообщение женщины в полицию о том, что она не пропала, а ушла по своей воле, и искать ее не надо, даже если родственники считают ее пропавшей. Однако в случае Халимат Тарамовой эта процедура не сработала.
За несколько часов до штурма в квартиру-убежище приходил полицейский, рассказывают волонтеры «Марем». Он спокойно поговорил с Халимат на кухне, та объяснила, что не хочет, чтобы родные ее нашли, и никаких претензий к ней не было. По словам Светланы Анохиной, он прямо пообещал помощь и защиту. Тем не менее через несколько часов в квартиру зашли многочисленные силовики.
Светлана Анохина говорит, что вместе с полицейскими туда ворвался отец Халимат — то есть, делает вывод она, гражданскому лицу почему-то позволили участвовать в операции вместе с силовиками. «Это не совсем полицейское дело, это куча мужчин решила, что так не должно быть. Как так вообще?» — возмущается Анохина.
На Кавказе есть организации, защищающие женщин?
Защищать женщину от ее собственной семьи — значит идти против традиционных устоев на Кавказе. А значит, женщине очень сложно найти тех, кто поддержит ее, а не принятый порядок вещей. «Я обращалась за помощью к чеченским и ингушским правозащитникам, очень отважным мужчинам. И эти прекрасные мужчины отступали. Они бесстрашны в борьбе с силовым беспределом, но против таких сил, как право отца или мужа на женщину, они не идут», — призналась Би-би-си Светлана Анохина.
Так что женщин на Кавказе защищают только женщины. И их можно пересчитать по пальцам. Квартиру, из которой забрали Халимат Тарамову, сняли волонтеры группы «Марем». «Марем» — это несколько женщин, которые собрались вместе, чтобы без особых денег и ресурсов помогать другим женщинам на Кавказе. Многие из них скрывают свои имена, так как иначе родственники помешали бы им заниматься общественной работой.
Одна из основательниц «Марем» — Светлана Анохина, правозащитница и главный редактор издания «Даптар». Издание посвящено положению женщин на Северном Кавказе
Еще одна участница — Марьям Алиева, автор инстаграм-блога «Дневник горянки» и нескольких книг — в частности, с рассказами девушек о пережитом сексуализированном насилии. Недавно Алиева появилась в номере Манижи на «Евровидении» — среди сотни женщин, которые подпевали певице на экране. В интернете ее заклеймили за «либеральность», «вероотступничество» и за то, что она поет, будучи мусульманкой.
«Марем» возник как раз потому, что на Кавказе очень не хватает организаций, помогающих женщинам, объяснила Би-би-си Анохина.
«Официальные» организации помощи все-таки существуют — например, чеченские «Женщины за развитие», которые помогают многодетным, матерям-одиночкам и, в том числе, пережившим насилие женщинам. Или дагестанская общественная организация «Мать и дитя». Есть и социальные гостиницы для женщин. Но чтобы получить приют во всех этих местах, нужны как минимум документы. Чтобы перебраться в более безопасные крупные города России — еще и деньги. Ни того, ни другого у беглянок часто нет, а благотворительным организациям сложно и работать, и собирать на свою работу средства.
Но даже с деньгами женщины оказываются бесправны без поддержки семьи. В наиболее консервативных республиках — Чечне и Ингушетии — одиноким женщинам зачастую просто не сдают квартиру, ведь считается, что женщина не должна жить одна.
Катерина Нерозникова объясняет, что квартира, которую она сняла для «Марем» — это не специально обустроенный шелтер и не приют, а просто место, где те, кому некуда пойти, могли переждать. «Такая квартира нужна, чтобы если женщине нужно собрать документы, сдать тест на ковид для шелтера в Москве, оформить что-то, она могла там переждать два-три дня», — объяснила Нерозникова Би-би-си.
«Марем» стал посредником между кризисными центрами для женщин по всей России и кавказскими девушками, которые стремятся найти укрытие в Москве или других городах-миллионниках, но при этом, возможно, не имеют смартфона для доступа к интернету и даже плохо говорят по-русски. Почти за год работы через квартиру-убежище прошло 10 человек, не считая детей. Но гораздо большему числу волонтеры помогли бесплатным психологом, юристом или просто советом: как восстановить документы, куда ехать, как сделать так, чтобы тебя не искала полиция.
Что будет с Халимат дальше?
Сразу после того, как Халимат Тарамову забрали, Российская ЛГБТ-сеть обратилась в ЕСПЧ по «правилу 39» — это правило используется в экстренных случаях, чтобы добиться быстрой реакции европейского суда на несправедливость. Именно по правилу 39 в этом году ЕСПЧ требовал освобождения Навального вскоре после его ареста, а в 2017 году — журналиста Али Феруза, когда тому грозила депортация в Узбекистан (там мужчину пытали).
Европейский суд задал вопросы России и выделил 10 дней на ответы.
ЕСПЧ интересует, задерживалась ли Тарамова, на каких основаниях, был ли к ней допущен адвокат, действительно ли Тарамова была вывезена в Чечню, и если да, то кем — частными лицами или силовиками, задержана ли Тарамова в Чечне, и если да — то на каких основаниях.
ЛГБТ-сеть также обратилась в СК Чечни с сообщением о похищении девушки.
Чечня — самое опасное место для ЛГБТ-людей в России. В 2017 году появились публикации о массовых задержаниях и пытках геев, «Новая газета» сообщила о нескольких убийствах. Власти Чечни отрицали не только обвинения в насилии над геями, но и сам факт их существования в республике.
Подруга Халимат Анна Манылова подтверждала, что девушку угрожали убить из-за ее сексуальной ориентации. «Убийство чести» — практика в наиболее консервативных частях Северного Кавказа, которая предполагает, что родственники сами должны убить «опозорившуюся» женщину, чтобы восстановить репутацию семьи.