1224. К 9 Мая. Отец. 16 военных фотографий.
Наш с братом-близнецом отец был на войне танкистом. Свою войну он закончил в конце июня 1944 года, в первые дни операции "Багратион" по освобождению Белорусcии. Он был тяжело ранен под Могилевом, и дальше уже пошли госпиталя. Несколько лет назад на очередную годовщину Победы брат написал классную заметку об отце для стенда на физфаке университета в Екатеринбурге, где мы с ним учились, и где он все годы после вуза работает. А меня вот унесло. Вывешиваю эту заметку, а после нее - наградной лист и фронтовую фотографию отца, а также 15 сделанных им самим на войне фотографий. Первая - для заставки.
Отец был фанатом фотографии и на войне умудрился отснять несколько пленок, добывая химикаты у военкоров, называл даже какую-то известную фамилию. А сушил, поливая спиртом, чтобы пленка быстрее высохла, на войне ждать некогда. Пленки достались нам с братом, я их когда-то с помощью специалиста перенес на диск, всего там примерно 80 фотографий, они есть в интернете
на странице польского исторического центра "Карта", не пропадут, сейчас выбрал понагляднее.
А подробнее об отце расскажет брат, я чуть-чуть добавлю в середине и в конце.
Евгений Памятных
ОТЕЦ
Наш с братом-близнецом отец, Памятных Алексей Семенович, родился 25 февраля 1916 года в поселке городского типа Турьинские рудники Пермской губернии Российской империи (пребразованного в 1944 году в город Краснотурьинск Свердловской области).
После окончания энергетического факультета Уральского политехнического института в 1940 году был направлен на Новотагильский металлургический завод. Принят на работу начальником смены в цех сетей 15.08.1940. Уволен 24.10.1940 (или 2.09.1940) ввиду призыва в РККА. (По наградному листу – в РККА с июня 1940. Призван Сталинским РВК г. Нижний Тагил)
Во время учебы в институте отец занимался в аэроклубе, прыгал с парашютом, летал на планерах и самолетах. Поэтому его хотели направить в воздушные войска, но он решил, что там его поставят в обслуживающий персонал на аэродроме, а летать все равно не дадут. И он попросился в танкисты. Призыву в армию он был в каком-то смысле рад. Надеялся, что год пролетит быстро, а затем не нужно будет ехать отрабатывать по распределению и можно будет работать по специальности в Свердловске.
Но еще до окончания службы началась война.
Их части (отец был механиком-водителем танка) отправили на фронт под Смоленск. Еще не доехав до линии фронта, они столкнулись с немцами и понесли первые потери. Колонну остановил патруль для проверки документов. Когда экипаж головного танка вышел, их всех расстреляли. Оказалось, это были переодетые в нашу форму немцы.
Ну а дальше война. Отец не любил о ней рассказывать. И много десятилетий после войны не смотрел фильмы о войне, говоря, что там все не так, все страшней и ужасней.
Зато он научил нас с братом-близнецом рисовать танки и самолеты и разбираться в их моделях. Сейчас мы жалеем, что, видя его нежелание рассказывать, мы не очень-то его расспрашивали. В памяти сохранились отдельные эпизоды.
Однажды они остались за линией фронта и им пришлось пешком пробираться к своим. Предстояло преодолеть открытое поле, на другой стороне которого на опушке леса стояли немцы. Деваться было некуда – либо немцы их всех перебьют здесь, либо попытаться прорваться. И они пошли по открытому полю к немцам. Немцы не стреляли. Были уверены, что русские идут сдаваться – другого варианта, на их взгляд, просто не было. Подойдя к немцам вплотную, открыли огонь по немцам из всего, что у них было, и бросились в лес. Удивительно, но им всем удалось убежать, не получив серьезных ранений. Так они прорвались к нашим.
Я тут встряну чуть-чуть. Это кратковременное пребывание как бы в окружении, на немецкой стороне за линией фронта потом отразилось на отце тем, что он, работая после войны главным инженером электрических сетей в нескольких городах на Урале и в Сибири и обеспечивая функционирование огромных предприятий, в том числе оборонных, имел ограниченный допуск к материалам для служебного пользования. Все ведь заполняли при приеме на работу подробные анкеты, наверху полагалось знать, точно ли ты красный, а вдруг немного завербованный немцами на войне-то? Далее - продолжение заметки брата.
Затем было переформирование вблизи Москвы, оборона Москвы, а затем боевые действия вблизи Днепра. И вот тут, когда они на танке выехали на берег Днепра, за которым были немцы, их обстреляли и отца тяжело ранило – осколками раздробило стопу. Разрезали сапоги и брюки, перебинтовали и отправили в госпиталь. Отец говорил, что свою задачу они успешно выполнили – выявили огневые точки противника на противоположном берегу.
Выздоровление было долгим. В конце концов он оказался в госпитале в Семипалатинске. Он очень любил пить чай из пиалы. При этом ссылался на то, что в нем частично течет казахская кровь - по его словам, именно такую кровь ему переливали.
Из госпиталя отец вышел с поврежденной ногой только в 1945 году. И еще до 60-х годов не мог ходить без трости. Затем все время хромал и заказывал себе специальную обувь, но научился обходиться без тросточки и даже ходил на лыжах и ездил на велосипеде.
Отец был страстный фотолюбитель. И на войне у него был фотоаппарат. После первого ранения (пулевое ранение в ногу) он какое-то время даже был фактически фотографом, занимавшимся в основном тем, что снимал личный состав для различных документов. Сохранилось несколько фотопленок с военными снимками. Они скорее передают не ужасы войны, а то, как люди (и солдаты) жили на войне. Это как раз то, что очень трудно понять из книг и фильмов. Там почти всегда речь идет об экстремальных ситуациях. Но если экстремальная ситуация (какой война и является в действительности) длится годы, то люди как-то начинают жить этой другой (совершенно ненормальной) жизнью.
Отец рассказывал, как какой-то (вероятно 1942-ой) год ему пришлось встречать в дороге. Была очень холодная зима.
И еще один поразивший меня факт. Почти через 40 лет после ранения у отца открылись раны и он опять попал в госпиталь и долго лечился. Вот такая она война. Я думал, все уже давным-давно зажило и хотя к первоначальному виду все не вернулось, но хоть как-то нормализовалось. Ан, нет, война снова отправила в госпиталь. Я знал и других ветеранов, которые тоже примерно через 40 лет после ранения попали в госпиталь с теми же ранами. На меня это произвело большое впечатление. Я понял, что недооценивал войну - она сложнее и хуже, чем я представлял.
И еще одно воспоминание о войне. По ленд-лизу отцом были получены меховые брюки от, по-видимому, летного комбинезона. Я их хорошо помню. Ничего подобного в нашей стране не было – и материал, и мех, и разные застежки. Отец потом по мере износа постоянно перешивал их. Эти брюки в разном виде существовали в нашей семье очень долго и как бы все время напоминали нам об американской помощи.
За время войны отец был награжден Орденом Красной Звезды, которым очень дорожил, и медалями За оборону Москвы и За победу над Германией. Они хранятся у нас дома. Его внуки с интересом разглядывают их и очень гордятся дедом. Удивительно, но несколько лет назад моему брату-близнецу кто-то прислал по Интернету копию наградного листа о награждении отца Орденом Красной Звезды.
Мы с трепетом разглядывали этот пожелтевший листок. Думаю, что отец с большим интересом посмотрел бы на этот документ – ведь он его никогда сам не видел.
Вот этот наградной лист.
А это отец в 1943 году. Нашивка рядом со знаком Гвардии - знак первого ранения (прострелена нога была).
Теперь - остальные военные фото.
Допрос пленного немца. Пацан. Злобы на лицах солдат не видно.
Разведчики ведут пленного. Может быть, взяли языка.
Танки наступают.
Привал.
Разговор с селянами.
Это фото мне нравится больше всего. Я его уже несколько раз вывешивал
и называю понятно: "Война - войной..."
И вот что, чуть не забыл. Однажды в конце 1980-х годов я получил неожиданное письмо из Могилева, однополчанин отца нашел меня через паспортный стол (мы жили в Звенигороде под Москвой), он искал отца и других однополчан, хотел всех собрать на встречу. Отец наш с ним немного переписывался, он уже тяжело болел. А я, зная о предстоящей встрече, напечатал все отцовские военные фотографии, там много портретов однополчан было, отец фотографировал для документов, наверное. Напечатал - и послал в Могилев, там на встрече это произвело фурор. Многие увидели себя времен войны впервые за много-много лет. Потом меня несколько раз приглашали на очередные встречи, но обычное безденежье, семейные заботы, работа, куда поедешь. После карантина вирусного, как откроют границы, я все-таки выберусь в Могилев с велосипедом, несколько лет это уже в планах, известно точное место последнего боя, когда отца ранило.
И заканчиваю наше с братом сообщение про войну и про отца тоже как не раз уже заканчивал:
Я знаю, никакой моей вины
В том, что другие не пришли с войны,
В том, что они - кто старше, кто моложе -
Остались там, и не о том же речь,
Что я их мог, но не сумел сберечь, -
Речь не о том, но все же, все же, все же...
Александр Твардовский
Отец был фанатом фотографии и на войне умудрился отснять несколько пленок, добывая химикаты у военкоров, называл даже какую-то известную фамилию. А сушил, поливая спиртом, чтобы пленка быстрее высохла, на войне ждать некогда. Пленки достались нам с братом, я их когда-то с помощью специалиста перенес на диск, всего там примерно 80 фотографий, они есть в интернете
на странице польского исторического центра "Карта", не пропадут, сейчас выбрал понагляднее.
А подробнее об отце расскажет брат, я чуть-чуть добавлю в середине и в конце.
Евгений Памятных
ОТЕЦ
Наш с братом-близнецом отец, Памятных Алексей Семенович, родился 25 февраля 1916 года в поселке городского типа Турьинские рудники Пермской губернии Российской империи (пребразованного в 1944 году в город Краснотурьинск Свердловской области).
После окончания энергетического факультета Уральского политехнического института в 1940 году был направлен на Новотагильский металлургический завод. Принят на работу начальником смены в цех сетей 15.08.1940. Уволен 24.10.1940 (или 2.09.1940) ввиду призыва в РККА. (По наградному листу – в РККА с июня 1940. Призван Сталинским РВК г. Нижний Тагил)
Во время учебы в институте отец занимался в аэроклубе, прыгал с парашютом, летал на планерах и самолетах. Поэтому его хотели направить в воздушные войска, но он решил, что там его поставят в обслуживающий персонал на аэродроме, а летать все равно не дадут. И он попросился в танкисты. Призыву в армию он был в каком-то смысле рад. Надеялся, что год пролетит быстро, а затем не нужно будет ехать отрабатывать по распределению и можно будет работать по специальности в Свердловске.
Но еще до окончания службы началась война.
Их части (отец был механиком-водителем танка) отправили на фронт под Смоленск. Еще не доехав до линии фронта, они столкнулись с немцами и понесли первые потери. Колонну остановил патруль для проверки документов. Когда экипаж головного танка вышел, их всех расстреляли. Оказалось, это были переодетые в нашу форму немцы.
Ну а дальше война. Отец не любил о ней рассказывать. И много десятилетий после войны не смотрел фильмы о войне, говоря, что там все не так, все страшней и ужасней.
Зато он научил нас с братом-близнецом рисовать танки и самолеты и разбираться в их моделях. Сейчас мы жалеем, что, видя его нежелание рассказывать, мы не очень-то его расспрашивали. В памяти сохранились отдельные эпизоды.
Однажды они остались за линией фронта и им пришлось пешком пробираться к своим. Предстояло преодолеть открытое поле, на другой стороне которого на опушке леса стояли немцы. Деваться было некуда – либо немцы их всех перебьют здесь, либо попытаться прорваться. И они пошли по открытому полю к немцам. Немцы не стреляли. Были уверены, что русские идут сдаваться – другого варианта, на их взгляд, просто не было. Подойдя к немцам вплотную, открыли огонь по немцам из всего, что у них было, и бросились в лес. Удивительно, но им всем удалось убежать, не получив серьезных ранений. Так они прорвались к нашим.
Я тут встряну чуть-чуть. Это кратковременное пребывание как бы в окружении, на немецкой стороне за линией фронта потом отразилось на отце тем, что он, работая после войны главным инженером электрических сетей в нескольких городах на Урале и в Сибири и обеспечивая функционирование огромных предприятий, в том числе оборонных, имел ограниченный допуск к материалам для служебного пользования. Все ведь заполняли при приеме на работу подробные анкеты, наверху полагалось знать, точно ли ты красный, а вдруг немного завербованный немцами на войне-то? Далее - продолжение заметки брата.
Затем было переформирование вблизи Москвы, оборона Москвы, а затем боевые действия вблизи Днепра. И вот тут, когда они на танке выехали на берег Днепра, за которым были немцы, их обстреляли и отца тяжело ранило – осколками раздробило стопу. Разрезали сапоги и брюки, перебинтовали и отправили в госпиталь. Отец говорил, что свою задачу они успешно выполнили – выявили огневые точки противника на противоположном берегу.
Выздоровление было долгим. В конце концов он оказался в госпитале в Семипалатинске. Он очень любил пить чай из пиалы. При этом ссылался на то, что в нем частично течет казахская кровь - по его словам, именно такую кровь ему переливали.
Из госпиталя отец вышел с поврежденной ногой только в 1945 году. И еще до 60-х годов не мог ходить без трости. Затем все время хромал и заказывал себе специальную обувь, но научился обходиться без тросточки и даже ходил на лыжах и ездил на велосипеде.
Отец был страстный фотолюбитель. И на войне у него был фотоаппарат. После первого ранения (пулевое ранение в ногу) он какое-то время даже был фактически фотографом, занимавшимся в основном тем, что снимал личный состав для различных документов. Сохранилось несколько фотопленок с военными снимками. Они скорее передают не ужасы войны, а то, как люди (и солдаты) жили на войне. Это как раз то, что очень трудно понять из книг и фильмов. Там почти всегда речь идет об экстремальных ситуациях. Но если экстремальная ситуация (какой война и является в действительности) длится годы, то люди как-то начинают жить этой другой (совершенно ненормальной) жизнью.
Отец рассказывал, как какой-то (вероятно 1942-ой) год ему пришлось встречать в дороге. Была очень холодная зима.
И еще один поразивший меня факт. Почти через 40 лет после ранения у отца открылись раны и он опять попал в госпиталь и долго лечился. Вот такая она война. Я думал, все уже давным-давно зажило и хотя к первоначальному виду все не вернулось, но хоть как-то нормализовалось. Ан, нет, война снова отправила в госпиталь. Я знал и других ветеранов, которые тоже примерно через 40 лет после ранения попали в госпиталь с теми же ранами. На меня это произвело большое впечатление. Я понял, что недооценивал войну - она сложнее и хуже, чем я представлял.
И еще одно воспоминание о войне. По ленд-лизу отцом были получены меховые брюки от, по-видимому, летного комбинезона. Я их хорошо помню. Ничего подобного в нашей стране не было – и материал, и мех, и разные застежки. Отец потом по мере износа постоянно перешивал их. Эти брюки в разном виде существовали в нашей семье очень долго и как бы все время напоминали нам об американской помощи.
За время войны отец был награжден Орденом Красной Звезды, которым очень дорожил, и медалями За оборону Москвы и За победу над Германией. Они хранятся у нас дома. Его внуки с интересом разглядывают их и очень гордятся дедом. Удивительно, но несколько лет назад моему брату-близнецу кто-то прислал по Интернету копию наградного листа о награждении отца Орденом Красной Звезды.
Мы с трепетом разглядывали этот пожелтевший листок. Думаю, что отец с большим интересом посмотрел бы на этот документ – ведь он его никогда сам не видел.
Вот этот наградной лист.
А это отец в 1943 году. Нашивка рядом со знаком Гвардии - знак первого ранения (прострелена нога была).
Теперь - остальные военные фото.
Допрос пленного немца. Пацан. Злобы на лицах солдат не видно.
Разведчики ведут пленного. Может быть, взяли языка.
Танки наступают.
Привал.
Разговор с селянами.
Это фото мне нравится больше всего. Я его уже несколько раз вывешивал
и называю понятно: "Война - войной..."
И вот что, чуть не забыл. Однажды в конце 1980-х годов я получил неожиданное письмо из Могилева, однополчанин отца нашел меня через паспортный стол (мы жили в Звенигороде под Москвой), он искал отца и других однополчан, хотел всех собрать на встречу. Отец наш с ним немного переписывался, он уже тяжело болел. А я, зная о предстоящей встрече, напечатал все отцовские военные фотографии, там много портретов однополчан было, отец фотографировал для документов, наверное. Напечатал - и послал в Могилев, там на встрече это произвело фурор. Многие увидели себя времен войны впервые за много-много лет. Потом меня несколько раз приглашали на очередные встречи, но обычное безденежье, семейные заботы, работа, куда поедешь. После карантина вирусного, как откроют границы, я все-таки выберусь в Могилев с велосипедом, несколько лет это уже в планах, известно точное место последнего боя, когда отца ранило.
И заканчиваю наше с братом сообщение про войну и про отца тоже как не раз уже заканчивал:
Я знаю, никакой моей вины
В том, что другие не пришли с войны,
В том, что они - кто старше, кто моложе -
Остались там, и не о том же речь,
Что я их мог, но не сумел сберечь, -
Речь не о том, но все же, все же, все же...
Александр Твардовский