Константин Бронзит: Я не испугаюсь, если и у нас в стране выйдет мультфильм про геев или трансгендеров
О картинах вне политики, пределах откровенности и о том, что нужно, чтобы российские ленты начали получать «Оскар»
Есть такие мультфильмы, которые не столько развлекают, сколько заставляют думать. И вроде все хорошо, всем весело, а потом идешь по залитому огнями городу и размышляешь о смысле этой жизни. Именно такие картины создает режиссер анимационного кино, номинант на французского «Сезара» и дважды номинант на «Оскара» Константин Бронзит. «Зрители уверены, что работа мультипликатора — это сплошная сказка, — говорит он Daily Storm. — Но если бы так было на самом деле!»
Это интервью было записано еще до начала специальной военной операции на Украине. Именно поэтому некоторые ответы Константина Бронзита могут показаться такими оптимистичными, учитывая сегодняшнюю ситуацию в мире.
— Для очень многих людей и в том числе для меня этот год начался с вашего ролика, который все посылали друг другу в качестве поздравления. Ну вы помните: про тигренка. А с каким настроением в этот год шагнули вы? С какими надеждами, с какими ожиданиями?
— А вы знаете, я совершенно обычный человек, который ничем не отличается от других. Я мечтаю, чтобы: первое — этот мир стал спокойнее. Чтобы мы опять жили мирно и дружно, чтобы мы опять любили друг друга! All You Need Is Love, как пел Джон Леннон. Казалось бы, такая простая истина, но…
Второе: простите за банальность, чтобы ушла пандемия. Чтобы мы вернулись к нормальной жизни и снова начали путешествовать, потому что для меня, например, путешествия — это часть профессии. Чтобы я мог поехать на кинофестиваль, посмотреть чужое кино и показать свое; прогуливаясь по красивым местам, обсудить просмотренное с коллегами и выпить хорошего вина. Но фестивальная жизнь практически заморозилась или продолжает существовать ну максимум в онлайн-формате. Это не жизнь, а ее имитация. Хотя, судя по всему, готовиться нужно к еще более плохому.
— Это про эскалацию конфликта на Украине?
— Вообще про все, и про нее в том числе. И это ужасно: мир опять наступает на те же грабли!
— Позволю себе вопрос, в котором будет тоже немного политики…
— А я уклонюсь, даже не старайтесь!
— Ну я хотя бы попытаюсь. В фильме «Три богатыря на дальних берегах» есть персонаж, очень похожий на Кинг-Конга: Гомулу, который играет в самолетики, а самолетики в свою очередь «бомбят» кокосами туземцев. Правильно ли поняли зрители, что Гомулу — это Барак Обама, которому дает по зубам доблестная Российская армия?
— Если честно, я плохо помню этот эпизод, потому что я не принимал участия в работе над тем фильмом. Хотя, конечно, верю, что в фильме он есть. Но такое его прочтение, я боюсь, — это лишь извращенные домыслы зрителей. Просто я в курсе принципов нашего творческого коллектива и знаю, что такие моменты у нас всегда либо старательно обходятся стороной, либо нашему чистому разуму не приходит в голову применить к ним подобные трактовки.
Поэтому — нет, никаких сознательных намеков и аллюзий в том фильме не было и в помине. Все совпадения, как иногда пишут в титрах, случайны. Подобные фильмы, как и подавляющее количество всей мировой кинопродукции, являются здоровым «фастфудом». Человек хочет пойти в кино, чтобы отдохнуть, повеселиться, посмеяться, и эта задача выполняется. Студия «Мельница» не играет в политику, у нее детская и семейная аудитория. Но корреляции могут быть. К тому же за уши при желании можно притянуть что угодно и в любой момент ухватить за что угодно любого творца! Как в кинокадре, так и в словах всегда можно найти иной смысл, не такой, как он есть на самом деле, и обидеться или оскорбиться. И тогда любому художнику будет не отвертеться, и его могут расстрелять как с одной, так и с другой стороны. Как видим, заниматься творчеством сегодня в принципе опасно.
— А если вспомнить сцену с мигалкой в конце «египетской» серии «Богатырей»? Как к таким шуткам относятся чиновники? Они не звонят, не спрашивают, что это было?
— Я очень надеюсь, что у чиновников есть дела поважнее. И опять же, если там и есть подобный кадр, то это просто шутка!
— У вас не было желания сделать про них («Богатырей») полностью компьютерный полнометражный мультфильм, в том числе в кооперации с Pixar или DreamWorks?
— Подозреваю, что у Pixar и DreamWorks, как и у наших чиновников, есть дела поважнее. Что касается меня, то я заточен на свое маленькое авторское кино. А в коммерческом кино я всего лишь исполнитель. Любой продюсер может обратиться ко мне с предложением: «Послушайте, Константин, у нас появился такой-то проект, и мы хотим, чтобы вы были режиссером», — и дальше я, как и любой другой режиссер, могу согласиться или отказаться. Мне ближе другая ситуация, когда я сам прихожу к продюсерам и говорю: «У меня есть задумка моего нового авторского фильма. Минут на 10-15. Дадите мне денег осуществить замысел?» Вот тут я буду в своей тарелке. А «Богатыри» не пропадут. За их судьбу есть кому волноваться и без меня. Возможно, я для себя вообще эту тему закрыл!
— Надоело?
— Ну просто любое кино лично у меня отнимает огромные жизненные ресурсы. А они не бесконечны. Я перфекционист. И на каждом сантиметре, в каждой секунде фильма пытаюсь сделать так, чтобы это стало «плевком в вечность». Все должно быть идеально! А идеальное кино сделать невозможно, но тогда пытаешься к нему хотя бы приблизиться. Этот процесс и привносит элемент страдания. Потому что никак не удается сократить дистанцию, зазор между тем, что у тебя в голове, и тем, что получается на самом деле.
А главное, даже нет уверенности в том, что то, что живет в твоей голове, действительно является идеальным решением. Возможно, мне просто не хватает таланта. Поэтому тот минимальный результат, который я получаю, дается мне с колоссальными трудностями. И я страдаю бесконечно! Страдаю, когда делаю фильм, а потом страдаю, когда его показываю. Мне все время стыдно, потому что не покидает ощущение, что я показываю всем свои промахи и недостатки, все их видят и будут потом их обсуждать. Если бы я умел относиться к тому, чем я занимаюсь, проще, моя жизнь превратилась бы в сказку. Кстати, многие так и думают: что жизнь мультипликатора — это именно сказка!
— А когда слышишь фамилию Бронзит, тебе представляется совсем другой человек. Твердый, волевой, который вообще ни о чем не переживает. Как камень!
— Да, мне об этом многие говорили! Но надо сказать, что с этой фамилией мне очень повезло. Что я не Иванов, не Петров, не Сидоров — для творческого человека это просто подарок.
Однажды, давным-давно, я увидел в киоске какой-то журнал, который привлек меня своим заголовком: «Успех Тарантино запрограммирован в его фамилии», — вот пришло же кому-то в голову! В тот момент я понял, что всегда ощущал что-то похожее: что с фамилией Бронзит просто невозможно остаться в тени. Что нужно быть полным тупицей, чтобы она хоть как-то не прозвучала!
С именем попроще. Так как я родился 12 апреля, родители решили не заморачиваться и назвать меня в честь Константина Эдуардовича Циолковского. Тем более, что моего папу тоже звали Эдуардом.
— Кстати, про бронзит. А у вас нет такого камешка? Будь я на вашем месте, я носила бы его на счастье.
— Есть — и даже не один. Камень бронзит, самый настоящий, что-то наподобие тигрового глаза. С собой не ношу, потому что он довольно тяжеловесный, но когда увидел, то, конечно, купил. Слава богу, это не бриллианты, поэтому не дорогие.
— У одного из наших сотрудников — Алексея — есть маленький сын, который смотрит исключительно российские мультфильмы. И вот Леша говорит, что ваши герои давно стали членами его семьи. Это ребенок такой уникальный? Или в ваших работах есть что-то такое, что так действует на подсознание?
— А сколько ему?
— Чуть больше года.
— Вау! Вы знаете, дистанция между головой взрослого человека и головой годовалого ребенка, тем более уникального, настолько велика, что я могу только предположить. Ясно, что никакие рациональные объяснения тут не помогут: это что-то на чувственном уровне. Возможно, его завораживает само изображение, движение простой пластической формы? Хотя в этом
плане мои фильмы выглядят совершенно по-разному. А может, все дело в ритмике? С точки зрения тайминга я стараюсь, чтобы мои фильмы также были идеально выверены. И мое ощущение ритма может синхронизироваться с внутренними ритмами этого малыша. Это и правда может завораживать… Все, мои версии закончились. Я в тупике! А пусть потом у ребенка спросит, так это или нет.
— Ну когда он подрастет! Кстати, а есть такой герой, которого вы рисовали с себя?
— Специально — нет. Подсознательно... Как говорят, все, что мы делаем, мы делаем о себе и про себя! Мы есть то, что мы делаем. И от этого точно не уйти. Но буквальных автопортретов я стараюсь избегать. Более того, если я где-то увижу персонажа, похожего на меня, у меня произойдет короткое замыкание. Я уже ловил себя на подобных ощущениях — и мне становилось неприятно.
— На Западе очередная волна толерантности и «новой этики». Как вы думаете, сколько нам осталось ждать, когда тот же Pixar или DreamWorks выпустят полнометражную мультипликационную ленту с главными героями геями или трансгендерами? Может ли такое произойти и у нас?
— Если говорить о коммерческих проектах для широкого проката, то в ближайшее время у нас такое произойдет едва ли! А в авторской анимации подобные темы уже появляются. Например, не так давно в конкурсной программе нашего самого крупного российского фестиваля анимации в Суздале был показан короткометражный мультфильм молодого режиссера Насти Лисовец под ироничным названием «У всех мужчин должны быть туфли». Очень симпатичный тонкий фильм. Но у нас по-прежнему ханжеское общество. Все знают, что жопа существует, но слова такого нет! Поэтому подозреваю, что это будут только отдельные фильмы-высказывания.
А в европейском и голливудском кино это давно пройденная тема. Например, еще в 2017 году в шорт-лист «Оскара» попал маленький мультфильм про любовь двух школьников, двух пацанов. Хороший, кстати. Он назывался In a Heartbeat. Очень теплый, очень честный фильм о любви — но мальчиков. Но напомню еще раз: не поэтому ли одна из самых знаменитых строчек All You Need Is Love, которая сегодня актуальна, как никогда, родилась на враждебном нам загнивающем Западе, а не у нас?
Короче, я лично в таких фильмах не вижу никаких проблем. Самое глупое — думать, что если ребенок посмотрит такой мультфильм, он сам немедленно станет геем. Геями становятся не из-за мультфильмов. Точно так же, как и прекрасными во всех отношениях людьми становятся не из-за мультфильмов и вообще не из-за просмотренного кино. И даже не из-за количества поглощенного искусства. Но при желании искусство можно объявить виновным. Если тебе не нравятся процессы, происходящие в обществе, то самый простой путь — обвинить в них режиссеров, музыкантов и вообще всех художников. Сегодня многие так и делают. Я б даже сказал, что это вошло в моду. Для меня же не случится ничего кошмарного и сбивающего с ног, если кто-то на эту сложную тему напишет интересный сюжет для полнометражного анимационного фильма.
Понимаете, вопрос всегда в цели: для чего автор рассказывает ту или иную историю? Чего он хочет? И варианты могут быть очень разные: срубить денег, стать знаменитым, получить «Оскара» или высказать что-то наболевшее, личное — фильм как селф-терапия, чтобы излечить какие-то собственные комплексы, или он делает просто потому, что не может не делать, и так далее, и так далее... И если зритель профессионален, — не удивляйтесь этому термину! — если он умеет смотреть и видеть произведение искусства, то есть умеет с ним взаимодействовать и вчитываться в контекст, — то он прекрасно понимает, чего хочет автор, и сразу чувствует, когда и где автор фальшивит. Когда именно, где и как много появится фильмов на подобную тему — неизвестно. Может, никогда — ну и бог с ними! А если они выйдут, то не стоит волноваться по этому поводу. Их даже интересно будет посмотреть, потому что все эти человеческие проявления имеют место. Это нормальная ситуация, и любой образованный умный человек будет понимать, как с этим взаимодействовать!
Вообще говоря, любое искусство всегда предъявляло определенные требования к самому зрителю. В конце концов, автор как сделал, так и сделал! (Хотя и автор иногда забывает, что у всякой нелепицы есть предел. Что называется, постеснялся бы лишний раз выставлять на обозрение!) Но именно зритель со своей стороны должен уметь быть открытым любым проявлениям, которые находятся в области так называемой художественной культуры — в кино, в живописи, в перформансе, в акционизме… И это первое требование. Второе — зритель должен обладать определенным культурным базисом. Только он позволит зрителю рассматривать произведение в общей исторической перспективе развития мирового искусства, а не пялиться на него в собственном вакууме с единственным школьным вопросом в голове: «А что хотел сказать автор?» Ну тут еще много чего другого…
— А наши зрители — они какие? Они тонкие, они чувствующие, они понимающие?
— Вы задали сейчас страшный вопрос. Если брать среднестатистического зрителя — увы, нет! Но я сразу сделаю оговорку: речь идет, скажем так, о «мировом зрителе», нашем и не нашем. 80% зрителей непрофессиональны. Почему? Можно объяснить. Проблема в том, что этому не учат ни в школах, ни в институтах. Ну в российских школах точно. А мое (и не только мое) глубокое убеждение, что этому нужно учиться сызмальства. Наш знаменитый культуролог Юрий Лотман в свое время написал хорошую книгу — «Семиотика кино и проблемы киноэстетики», в которой он очень простым и доступным языком рассказывает, почему кино тоже нужно учиться смотреть и почему при этом среднестатистический человек находится в глубоком заблуждении, что уж кино-то (а тем более мультики) он смотреть умеет. В такое же заблуждение этот человек впадает, когда сходит пару раз в театр или в музей — он будет считать, что теперь он разбирается и в театре, и в изобразительном искусстве. А если даже он поймет, что в этом не разбирается, то и черт с ними, он не будет сильно переживать по этому поводу.
«И в чем проблема?» — спросите вы. Действительно, на первый взгляд, проблемы никакой нет. Это всего лишь будет означать, что у такого человека налицо нехватка гуманитарного образования. Но, как говорит наш знаменитый ученый, специалист по мышлению и человеческому мозгу Татьяна Черниговская, если у человека наблюдается нехватка гуманитарного образования, он видит искаженную картину мира, а значит, делает неправильные выводы и принимает неправильные решения. А вот это уже звучит довольно неприятно. И дальше мы понимаем, что причина ужасающих действий и поведения иных людей порой в совершенно разных областях жизни кроется именно в этой проблеме.
Это как отсутствие в организме нужного количества витамина D — мы его не ощущаем, но в итоге его нехватка может сильно повлиять на наше здоровье, эмоциональное состояние и на состояние нашей жизни в целом. Но самое главное то, что гуманитарий становится менее агрессивным! Войну может начать Юлий Цезарь, но ее никогда не начнет Сократ. Это аксиома жизни. А сегодняшней школьной программы никак не хватает, чтобы даже минимально решить проблему гуманитарного развития человека. (Вообще, на этой теме меня обычно начинает штормить. Ну, в конце концов, я разговариваю с Daily Storm!)
В школах нас учат совсем другому — мы зубрим бесконечные формулы и уравнения, которые никогда не пригодятся в жизни подавляющему количеству учеников. Школьное обучение превращается в пытку не только для детей, но и для их родителей. Когда-то я так мучился сам, теперь мучается моя младшая дочка, хотя она круглая отличница и учится практически на одни пятерки, но этот результат оплачивается бесконечными ночными сидениями над домашними заданиями, которых задают столько, что не продохнуть, и дополнительными занятиями (!) с репетиторами (по ее инициативе, ведь она такой же перфекционист, как и я!), потому что сложность школьной программы местами просто зашкаливает.
При этом мы понимаем, что все эти знания «проклятых квадратных уравнений, законов Ома и чего-то там еще» на 95% улетучатся из головы в ближайший же год после окончания школы и никогда уже не вернутся по причине своей бесполезности. Оставшиеся 5% — это думы Андрея о дубе, монолог Чацкого и споры Базарова с Кирсановым. Маловато будет. Причем что с ними делать и как они могут пригодиться, тоже толком не объяснили.
Возникает вопрос — в чем был смысл всей этой пытки? Часто слышится всего один ответ (потому что второго нет вовсе) — для развития самостоятельного мышления ребенка. Полная чушь! Вбиванием бесполезных знаний мышление не разовьешь. Это противоречит всякой логике. Полученная информация улетучивается, а взамен ничего не остается. Потому что ненужную, а ключевое слово — неинтересную нам информацию наш мозг распознает сам и отторгает практически инстинктивно.
— Знакомая история!
— Мышление развивается не тогда, когда по одной или двум формулам ученик наловчился решать 30-ю по счету задачу, а когда ученик, прежде всего, обучен навыку работать с информационным потоком, его оперативному анализу, умению делать выводы из сопоставления разной информации, пониманию, какая информация реально пригодится ему лично уже завтра, а какую смело можно отложить на потом. У каждого ребенка за редким исключением всегда есть предпочтения чего-то одного перед всем остальным. Вот в этой точке его и нужно подхватывать и толкать вверх. И решающим в этот момент становится индивидуальный подход!
Кстати, как остроумно сказал Михаил Жванецкий: «Да, в лице Майкла Фелпса Америка лишилась посредственного физика, но зато получила 23-кратного олимпийского чемпиона, гордость нации!» Но если спортом мы еще как-то озабочены, то во всем остальном индивидуальность ученика у нас полностью игнорируется, всех стригут под одну гребенку. Это вообще чудовищная проблема нашего школьного (и не только) образования. В результате человек, если только он не был пофигистом, выходит из школы в жизнь уже уставшим, с изрядно потрепанными нервами, пустым (потому что в школе учат всему сразу, а как заметил кто-то умный, когда всего понемногу, в итоге — ноль) и, главное, без всяких практических навыков, которые реально помогли бы ему в самом ближайшем будущем.
— А практические — это какие?
— Практические навыки — это понимание элементарной психологии поведения человека в различных жизненных ситуациях, в обществе, дома и в трудовом коллективе, с руководителями или подчиненными; и опять, по меткому выражению Жванецкого, это «знание грамматики и математики поведения среди людей... человек должен знать, чего он хочет от них и что он может дать им взамен»; понимание психологии семьи — почему и при каких обстоятельствах не стоит торопиться ее создавать; психологические аспекты отношения полов; в чем вообще разница между мужчинами и женщинами не только в пределах уроков биологии; умение быть родителями, а родитель — это профессия, и одна из самых главных в жизни (вам кто-нибудь говорил об этом в школах или в институтах?).
В результате, например, девочка будет совершенно беспомощной, если влюбится в мальчика, который окажется простым манипулятором, а это вообще может кончиться трагически, потому что ей про такую вероятность в школе никто не рассказывал, и она понятия не имеет, что это такое, как его, манипулятора, распознать и как из этого выпутаться — ее заставляли учить химию и физику, а про свою психику она ничего не знает. Ее родители тоже не могут ей помочь, потому что они учились в тех же школах и профессией родителя не владеют. Ну и так далее. А в конечном итоге, если вдуматься, речь идет о ключевом жизненном навыке — как стать счастливым.
— Счастливым?
— Да, да. Стив Джобс в своей знаменитой речи, обращенной к выпускникам Стэнфордского университета 2005 года, говорил именно об этом… Но чаще всего среднестатистический педагог может научить только тому, что сам знает. Если он знает формулы, он учит формулам. Оно, вроде, так и надо. Но если при этом у него самого нет опыта проживания моментов собственного счастья, как он сможет дать ученикам этот самый важный урок? Ведь какое количество педагогов в школах сами не устроенные в личной жизни, страдающие от маленьких зарплат, обремененные ипотеками, брошенные мужьями с детьми на руках, а то и вообще не познавшие счастья материнства! Какой опыт они передадут своим ученикам? Простите, понимаю, это звучит жестко, но мы с вами знаем, что это правда. А педагог не учит и даже не воспитывает, он должен обогащать ученика! Как сказал один мудрец, настоящий учитель не тот, кто учит, а тот, у кого учатся.
Когда же этого процесса нет, а есть строгая школьная программа, утвержденная различными министерствами, то что мы имеем в итоге: преждевременная депрессия и самоубийства среди подростков; миллионы (и это без всякого преувеличения!) молодых людей, не знающих, что им действительно интересно, чем им заняться и где найти себе применение, потому что все их детские предпочтения давно подавлены или они сами в них уже сомневаются; миллионы будущих разводов, поломанных судеб, дети сплошь и рядом растут без отцов, потому что про понятие отцовства мальчикам тоже никто не рассказывал — после уроков какой-нибудь химии они разбирали автомат Калашникова — безусловно, это навык, без которого счастливым стать невозможно!
Потом институты… В них после школы молодежь идет осваивать разные профессии: там по четыре-пять лет студенты учатся строить дома, собирать приборы, лечить, снимать кино и много еще чего. Хотя совсем не обязательно, что после стольких лет обучения люди будут заниматься даже этими выбранными профессиями. Но при этом с великой долей вероятности почти вся эта молодежь очень скоро станет родителями. Но едва ли профессии родителя она будет уделять столько внимания, сколько строительству домов и всему остальному. Мы все проживаем этот важнейший и довольно протяженный (лет так на 16-18!) эпизод нашей жизни по принципу «А чего там учиться-то? Дурное дело нехитрое».
Снимать дурацкое кино мы учимся пять лет, а чтобы в контакте с нами сформировался отдельный человек, чтобы мы не задавили его, не сделали своей вещью, а вели в ситуациях, которые мы создаем вместе, почему на эту профессию у нас не хватает ни времени, ни желания?! Почему эта профессия до сих пор не институализирована в обществе? За труд матери нужно платить — но другое дело, каждая ли мать достойна, чтобы ей платили? Главное требование, предъявляемое ей, — как она может и умеет собрать пространство любви и удерживать его рядом с детьми годами и ежесекундно! И это не пафос, а требование детской психологии. Ответ печальный — как бог на душу положит, потому что ее никак этому не учили. Признайтесь, вы никогда так не думали об этом!..
— Вряд ли…
— Но вернемся к вопросу о зрителях. Сколько человек из каждой тысячи школьников действительно станут химиками? Дай бог один, ну два? Еще один — физиком, и еще один — математиком. Остальные 995 человек ими не станут. Это статистика! Но изучать эти дисциплины заставляют всех одинаково. Но — и это главное — если не вся, то большая часть этих учеников будет примерно с одинаковой регулярностью ходить в музеи, в кино, в консерватории и в театры. Но так углубленно понимать и чувствовать искусство, как зубрить точные науки, эту тысячу учеников не учили! Но все они и становятся потребителями искусства, зрителями и слушателями. Других зрителей у нас не будет. Вот вам и очевидный (математический) чудовищный перекос. Такова суровая правда.
— А бывает такое, что вы на них обижаетесь? На зрителей? Ну вот читаете, предположим, комментарии по поводу своих работ, а там что-нибудь злое.
— Тут возникает не обида, а гораздо более сложное чувство безнадежной тоски по тому, как непобедимо невежество. Тут мне вспоминается фраза Мамардашвили, в которой он говорит, что причиной, по которой он стал заниматься философией, (цитата) — «было переживание совершенно непонятной, приводящей меня в растерянность слепоты людей перед тем, что есть». Так и в нашем случае у меня возникает переживание непонятной слепоты людей перед тем, что они видят. Ну ладно мое кино… Недавно мне по работе нужно было пересмотреть простой, но замечательный и очень смешной мультфильм «Гагарин», который был снят более 20 лет назад, который с невероятным успехом прошел по всем кинофестивалям мира, получил «Золотую пальмовую ветвь» и был номинирован на «Оскар». Я нашел его в Сети. Под ним достаточно много восторженных комментариев. Но много и таких, от которых у меня снова на голове выросли волосы и стали дыбом!
Буквально дословно некоторые из них: «Название мультфильма определяет тот смысл, который автор хотел в него внести, — облевывание советской пилотируемой космонавтики и светлой памяти о первом космонавте Земли», «Как нужно ненавидеть свою страну, чтобы так назвать неплохой, в общем-то, мультик, превратив его в абсолютный, хотя и достаточно едкий пасквиль», «Мульт снимался для Запада! И этим все сказано! Ох уж эта антипропаганда! Руки отрывать таким мультипликаторам», «Авторы попиарились на имени Гагарина»… и дальше в таком же духе. Тут на месте автора фильма трудно обижаться, потому что глупо обижаться на глупцов.
Проблема в том, что люди не могут произвести в голове элементарный анализ простенького фильма. Название «Гагарин» сразу направляет их мысль к личности великого космонавта и мешает абстрагироваться и понять, что фильм-то не про Гагарина, а про маленького червячка (про гусеницу), который мечтает о том, чтобы научиться летать. Эти зрители даже не видят, что название фильма написано в кавычках, что сразу говорит о его условности, релятивности, и это делает название ироничным по отношению к персонажу! В результате сознание берет ложный след, и делаются в корне неправильные выводы. Выше мы уже говорили об этом.
Казалось бы, ну и бог с ними. Да, на уровне маленького мультфильма действительно никто не пострадает. Беда начнется в тот момент, когда перед такими людьми встанут не только художественные тексты, но и жизненные задачи повышенной сложности, и тогда из-за подобных искаженных выводов кого-то действительно могут повести на расстрел. «Руки отрывать таким мультипликаторам» — это не фигура речи, такое происходило в нашей истории буквально уже много раз. Вот поэтому необходимо учиться не только смотреть кино, но развивать фрагменты своего мозга, отвечающие за понимание искусства в целом. И начинать учить этому со школьного возраста — это как раз к нашему разговору об образовании.
Если этого не было сделано, то в зрелом возрасте наверстать упущенное практически невозможно. А нам лучше вообще не заглядывать в комментарии и тем более не ввязываться ни в какие дискуссии, потому что это бессмысленная растрата энергетических ресурсов.
— Но пробовали?
— Пробовал. И каждый раз понимал, что это бессмысленно. Ну, может, был один случай, когда я все-таки убедил человека взглянуть на все с другой стороны. Но это не плюс мне; попытки-то всегда одинаковые. Просто, значит, тот человек был еще не «потерян». Он прежде всего сам был готов к тому, чтобы сделать над собой усилие начать думать иначе. Профессиональное усилие по переключению собственного внутреннего тумблера!
— Константин, а вот вопрос от одного из наших ребят: есть ли у вас в планах создать отечественный анимационный сатирический ситком по типу зарубежных «Симпсонов» или «Гриффинов», но про российскую реальность?
— Боюсь, я вас разочарую — таких планов у меня нет. Я спринтер и бегаю на дистанциях короткометражного кино. За всю свою карьеру я сделал только два полнометражных фильма. Вот как у Стефана Цвейга есть лишь один большой роман «Нетерпение сердца», а все остальное — новеллы, потому что в формате новеллы он чувствовал себя уверенно. Так и мой формат — это коротенькое кино, в котором я пытаюсь раскрыть какую-то очень трепетную и очень личную для меня тему. Я не умею мыслить в масштабах сериала. Хотя очень завидую людям, которым это дано. Возможно, у меня появился бы шанс обогатиться. А на авторском кино много не заработаешь. Поэтому я бедный (смеется).
— В своих интервью вы часто говорите, что в России не существует механизма поддержки фильмов...
— Нет-нет-нет, подождите. Давайте уточним. В России, как нигде больше, существует государственная поддержка — ну я же не идиот, чтобы это отрицать — но (!) поддержка только в момент производства. Поэтому практически каждый российский мультфильм начинается с титра «При поддержке Министерства культуры» или «Фонда кино». И это прекрасно! Я говорил про другое. Что когда кино сделано, государству его судьба уже неинтересна.
Приведу пример. В 2016 году я номинировался на «Оскар» с фильмом «Мы не можем жить без космоса». Незадолго до самой церемонии уже там, в Америке, я познакомился с конкурентами из Чили, с молодыми ребятами, которые попали в номинацию с мультфильмом Bear Story («Медвежья история»). Причем, в отличие от меня, они оказались на этом празднике впервые. Но так как это была моя больная тема, мне захотелось узнать, как у них обстоят дела с вопросом поддержки фильма. И они рассказали, что как только выяснилось, что они попали в номинацию, раздался телефонный звонок из правительства, и в трубке они услышали: «Ребята, чем мы можем вам помочь?»
А ни для кого не секрет, что фильм нужно активно рекламировать, чтобы он был на виду. Так сказать, пушить (push — толкать, пихать), чтобы он все время выступал в «желтой майке лидера». И на финальном этапе голосования, когда академики из пяти номинантов уже выбирают только одного победителя, это особенно важно. Ну, разумеется, после того звонка у ребят все пошло как по маслу. Поэтому я уже не удивился, когда, открыв популярный в Америке журнал Animation Magazine, на обложке предоскаровского номера я увидел плакат из «Медвежьей истории» и разбросанные прямо по нему цитаты из других крупный изданий — Gorgeous. A threat to win (Variety), A touching tale (Indiewire) и так далее.
Одна такая обложка может стоить примерно пять тысяч долларов. Но подобные «обложки» и статьи нужно раскидывать хотя бы по нескольким значимым изданиям, освещающим кино в Америке. Разумеется, у этих молодых ребят таких денег не было. Но они были у государства Чили, которому почему-то было важно попробовать прозвучать в мировом культурном контексте. Когда же чилийские ребята спросили, как обстоят дела у меня, я скромно отвел глаза. Похвастать мне было нечем. Недели две спустя «Оскар» улетел в Чили.
Вот сейчас у многих на слуху имя режиссера Антона Дьякова, чей мультфильм «БоксБалет» номинировали на «Оскар». По некоторым мнениям оттуда — шансы выиграть у него есть, но фильм все равно нужно поддерживать.
— Вот почему Антон так осторожничает, когда его спрашивают, поедет ли на эту церемонию и чего он от нее ждет…
— На его месте я тоже был бы осторожным. Ясно одно — ряд организационных проблем у него есть. Нужна американская виза, а в России виз уже не выдают — посольство США закрыто. Нужна вакцина, с которой пускают в Америку. А кто-то ему радостно говорит: готовь смокинг. Боюсь, смокинг — это самое простое, что может быть. Мы любим покричать «ура!». Но это мало помогает.
— Тогда последний вопрос, и он уже пооптимистичнее. Где вас можно увидеть, когда вы не на работе?
— На другой работе. Последние 20 лет я работаю в трех, а то и в четырех разных местах. А вы говорите — мультики. Ха!