"Приговорен по первой категории – к расстрелу". Куда исчез памятник полякам

В конце июля на Левашовском мемориальном кладбище исчез памятник полякам, репрессированным в Ленинграде в годы Большого террора (1937-38). Никаких объяснений по поводу ситуации с исчезновением памятника расстрелянным полякам поначалу получить не удалось – ни от администрации мемориала, ни от городских властей. Только спустя несколько дней некий "источник" в Смольном сообщил ТАСС, что якобы памятник стал объектом нападения вандалов и отправлен на реставрацию. Петербургский депутат-яблочник Борис Вишневский резонно отметил, что если было нападение вандалов, то где же фото и уголовное дело? Ничего этого нет. Но нет и памятника. Корреспондент Север.Реалии разбирался в этой запутанной истории. Левашовское мемориальное кладбище – бывший спецобъект госбезопасности для закапывания трупов граждан СССР, расстрелянных в ленинградских тюрьмах с 1937 по 1953 год. Спецобъект был признан мемориальным кладбищем 18 июля 1989 года решением Исполкома Ленгорсовета № 544. В 2015 году Левашовское мемориальное кладбище было признано объектом культурного наследия регионального значения – достопримечательным местом. На кладбище захоронено около 45 тысяч человек, расстрелянных в годы сталинского террора. За полтора года Большого террора в 1937–1938 годах в Ленинграде по спискам под названием "Поляки" были расстреляны несколько тысяч человек. На польском камне выгравированы слова по-польски и по-русски: "Прощаем и простите нас". Это цитата из обращения польских священников к немецким в 20-ю годовщину окончания Второй мировой войны. Анатолий Разумов, историк, руководитель Центра "Возвращенные имена", первым заметил исчезновение памятника. – Поначалу, когда Левашовскую пустошь открыли для посещения, предполагалось, что необходимо по возможности оставить этот "спецобъект" таким, каким он был, максимально сохранив его исторический облик. Поэтому по первоначальному замыслу перед лесом, на том месте, где сейчас звонница, хотели возвести стену с именами похороненных, в середине – прямой шестиметровый крест, а возле стены – экуменическую часовню. Но как только люди получили доступ в Левашово, они стали оставлять на деревьях знаки памяти – таблички, фотографии близких, – вспоминает Разумов. – Так вот предполагалось, что все эти знаки будут перемещены в звонницу. Я был против такого подхода – те знаки, что укрепляют люди, обязательно должны оставаться, но нужен также общественный знак, не индивидуальный, который бы "держал" все пространство.   В 1990 году Разумов придумал памятник расстрелянным сотрудникам Публичной библиотеки – их было около 20 человек. Он нарисовал эскиз, пришел к тогдашнему директору Публички Зайцеву, тот одобрил. – Потом я подумал, что я ведь сам белорус, хожу на заседания белорусского землячества в Петербурге – нужен памятный знак расстрелянным белорусам. Это был уже 1991 год, – вспоминает Разумов. – А памятник репрессированным полякам… Не было никакого "только польского" – польский и русский памятники создавались одновременно. Архитектор и художник Дмитрий Богомолов нашел камень для центрального русского памятника и написал икону, деньги на памятник искал "Мемориал". Польский памятник делали поляки: задумал его Леон Пискорский, который привлек общество "Полония". На собранные в Польше средства создал его польский архитектор. – Идея изначально была такая – поставить и освятить памятники одновременно. Их и открывали одновременно, зазвонил колокол на звоннице тогда. Это было не только польское дело – это было дело памяти, общее с российским, – говорит Разумов. "Перебираю мысленно списки "шпионов, террористов, диверсантов и вредителей", составленные в Ленинграде за полтора года массовых расстрелов. 82 списка – "Поляки", 61 список – "Эстонцы", 39 списков – "Финны"… Списки составляли в Ленинграде, их утверждала так называемая "двойка" – Комиссия НКВД и Прокуратуры СССР. Вначале местная "двойка", затем московская. Как правило, приговаривали "по первой категории" – к расстрелу, – писал Анатолий Разумов. – Поляков расстреливали по спискам "Поляки", а ещё по приговорам Особой тройки Ленинградского НКВД, по приговорам судов и трибуналов. Планы выполнялись и перевыполнялись. Пять тысяч поляков упомянуты в 12-ти томах Книги памяти "Ленинградский мартиролог". Юрий Киркилевич живет в Петербурге, он предприниматель, поэт и бард. Его дед Казимир Киркилевич расстрелян и похоронен на Левашовском кладбище. Юрий сейчас пишет книгу о своей семье – "Мост длиной в 90 лет".   – У моей бабушки была великолепная память, хотя в семейных альбомах на многих фото были срезаны имена, бабушка помнила все, – говорит он. Бабушку звали Надежда, она была дочерью известного в Петербурге мануфактурщика Ивана Потраболова, владевшего швейной мастерской на Невском, 111. Надежда, окончив гимназию, стала телеграфисткой – весьма престижная в те времена профессия. И на работе познакомилась с будущим мужем – Казимиром Киркилевичем, инспектором Санкт-Петербургского центрального телеграфа. История их знакомства и начала отношений была романтической, а разрешение на брак православной и католика пришлось испрашивать в Ватикане. И оно было получено. – Мы с вами сейчас живем в ужасные времена, но по мере того, как я изучал документы своей семьи и писал книгу, я понимал, что были времена гораздо, гораздо хуже, – размышляет Юрий Генрихович. События 1917 года семья встретила на Троицкой (ныне улица Рубинштейна), 3 – там была служебная квартира Казимира Киркилевича. По мере ухудшения жизни в Петрограде сначала было принято решение переехать в Царское Село, а потом ксендз посоветовал Надежде отправиться на родину Казимира в Видзы Ковенской губернии. Но Надежда сначала оказалась в Новгороде, где в 1919 году родился ее сын Генрих. Дальше она двинулась уже с малышом, но вместо Видзы, где было неспокойно, поехала к родным Казимира в Друю (ныне это Браславский район Витебской области Беларуси). С 1919 года шла советско-польская война, а в 1921-м был подписан Рижский договор – и отделил польскую ветвь семьи Киркилевичей в буквальном смысле слова – Надежда с маленьким Генрихом перешла речку Друйку, чтобы купить молока, а обратно вернуться не смогла, на мосту уже стояли красноармейцы. Надежда с Генрихом остались на советской стороне и вернулись в Петроград.   Казимир продолжал работать на телеграфе, в семье родилась дочь Мария. Первый раз Казимира Антоновича Киркилевича арестовали в 1935 году, в апреле. – Его арестовали по 58.10 – это не расстрельная статья была, – рассказывает Юрий Генрихович. – Дали три года, он еще работал телеграфистом, по специальности, в Рыбинске, на канале "Москва-Волга". Надежда Ивановна дважды ездила в Рыбинск, рассказывала, что там даже выпускают газету "Перековка", чтобы заключенные "перековывались". А потом ей сказали, что мужа "переводят на секретный объект", свидания прекратились. Но передачи принимали – вплоть до начала Великой Отечественной войны. Просто Надежда уже не знала, где конкретно ее муж, и не увидела его больше никогда. Лишь спустя десятилетия стало известно, что Казимир отсидел чуть меньше трех лет, освободился, но жить мог только в ста километрах от крупных городов – у него было поражение в правах. Поехал в Новгород, устроился на работу. И очень быстро вновь был арестован. – Бабуся до конца жизни не верила, что Казимир мертв, думала – а вдруг чудо, вдруг другая семья, что угодно – но жив, – размышляет о прошлом Юрий Генрихович. – Работала она на Кировском заводе, пережила первую зиму в осаде, потом эвакуация в Челябинск, вернулась в 1946-м и все пыталась найти мужа. Уже прошло более 40 лет, как его арестовали, а Надежда все ждала… Однажды пошла на рынок Кузнечный и в толпе увидела пожилого человека с палочкой, бросилась за ним: "Казимир, Казимир!", но он исчез, как растворился. Она же почувствовала себя плохо, упала, довели домой под руки добрые люди. Она слегла – инфаркт. Все говорила, что будто бы видела постаревшего Казимира…   Надежда Ивановна умерла в 1981 году, Юрий Генрихович узнал о судьбе деда лишь в Перестройку – от "Мемориала", ныне уничтоженного в России. Но тогда сведения были очень скупые – только о том, что дед был расстрелян, подробности внук узнал, когда познакомился с Анатолием Разумовым, который помог их семье получить копии уголовных дел деда. – В 2022 году я получил копии уголовных дел, по которым Казимир был реабилитирован. Выяснилось, что он был освобождён досрочно в 1937 году без права жить в Ленинграде. Он работал некоторое время в Старой Руссе линейным механиком связи, в начале 1938 года был приглашён в Новгородский узел связи, но через два месяца был арестован, – рассказывает Юрий Киркилевич. – Во время допросов по второму делу Казимир сознательно назвал неправильный адрес семьи в Ленинграде, чем всех своих спас. Из материалов уголовного дела Юрий Киркилевич узнал, как его дед держался на допросах. – Второй арест, деду сложно было вменить какую-то другую статью кроме 58.10. Но нашли способ и вменили – расстрельную, 58.6 – шпионаж, – говорит Юрий Генрихович. – Он говорил им, и это есть в протоколе: "Вы меня расстреляете – а с кем социализм будете строить? Вы уничтожаете лучших". Как же чекисты подвели Казимира под расстрельную статью? Напомнили о человеке, предлагавшем Казимиру записывать все, что тот знает о военных частях, расположенных в Новгороде. Казимир не отрицал, что такой знакомый с ним разговаривал и даже встречу назначил. Дед принес на эту встречу пустой лист бумаги, тем самым дал понять, что никаких сведений собирать не намерен. Про чистый лист тоже есть в протоколе. Но чекисты задали следующий вопрос: "В пользу какой из капиталистических держав вы вели шпионскую деятельность?" И получали ответ: "Напишите что хотите, вы же знаете то, чего я о себе не знаю". Казимира Киркилевича расстреляли в Ленинграде 3 ноября 1938 года в расстрельном дворике Изолятора №4 у Финляндского вокзала – по статье о шпионаже. Закопали в Левашовской пустоши. Но на его уголовном деле написано – "58.6 – не доказана". – В 2022 году благодаря историку Анатолию Разумову и случайно найденному им служебному удостоверению и схеме рвов 1938 года место захоронения установлено практически точно – вправо от ныне установленного памятника полякам, на расстоянии примерно 30-50 метров. В районе этого места мной на сосне размещена фотография Казимира, – рассказывает Юрий Киркилевич. Эта фотография Казимира Антоновича Киркилевича каждый раз встречала его внука Юрия Киркилевича в Левашовском мемориале. Юрий приезжал поклониться памяти деда и подолгу стоял у польского памятника. 24 июля Юрий Киркилевич написал на своей странице в соцсети: "В Петербурге исчез памятник репрессированным полякам... Завтра поеду в Левашовскую Пустошь. Памятник был огромный, втихаря его вывезти не могли. Если его "отправили на реставрацию после акта вандализма" – какие же негодяи совершили этот акт, и как такие же негодяи смогли его вывезти так, что "администрация кладбища не в курсе"... В любом случае, главные негодяи – известные телеведущие, на протяжении многих лет разжигающие межнациональную рознь. Их имена знает вся страна, но до сих пор никто не обратился в правоохранительные органы, чтобы привлечь их к уголовной ответственности. Данный пост (а компетентные органы, полагаю, контролируют соцсети) прошу считать моим обращением в прокуратуру Российской Федерации”. Из книги "Возвращенные имена. Книги памяти России". "Ленинградский мартиролог", том 11. "Киркилевич Казимир Антонович, 1891 г. р., уроженец г. Видзы Ковенской губ., поляк, беспартийный, инспектор Леноблуправления связи, проживал: г. Детское Село, Октябрьский бульв., д. 66, кв. 5. Спецколлегией Леноблсуда 10 июля 1935 г. осужден по ст. 58-10 УК РСФСР на 3 года лишения свободы. В 1938 г. работник техникума ЛТУ связи, проживал: г. Новгород. Вновь арестован 12 июля 1938 г. Особой тройкой УНКВД ЛО 31 октября 1938 г. приговорен по ст. ст. 58-6-10 УК РСФСР к высшей мере наказания. Расстрелян в г. Ленинград 3 ноября 1938 г". Наши деды сгорали в горниле кровавой эпохи, нам отцы завещали свободу и совесть хранить, как надежду на вздох, как блокадные хлебные крохи, Чтобы детям вручить Путеводную тонкую нить. Нас судьба разбросала по странам, но разве годится Забывать о корнях нашей славной когда-то семьи? Все мы, братцы, родня, а не просто однофамильцы, Так не время ль собрать нам и память, и чувства свои! Юрий Киркилевич Правозащитный совет Петербурга обратился к председателю Законодательного собрания города Александру Бельскому и губернатору Петербурга Александру Беглову по поводу исчезновения польского памятника на Левашовском мемориальном кладбище. "Кем отдано письменное или устное распоряжение о демонтаже Польского памятника на Левашовском мемориальном кладбище? Кто исполнил данное решение? Где находятся части демонтированного памятника? – эти вопросы они задали руководству города, но ответов пока нет. К 30 октября, ко Дню памяти жертв политических репрессий, памятник следует восстановить на своём месте, считают правозащитники. Поляки традиционно 1 ноября в День всех святых совершали панихиду у польского камня в Левашове, обходили крестным ходом с лампадами все кладбище. – В 2019 году отец Кшиштоф Пожарский – тогда настоятель храма св. Станислава в Петербурге –торжественно передал копию иконы Ченстоховской Божией Матери в храм у кладбища в Левашове, – вспоминает Анатолий Разумов. – Она и поныне там. Это была уже постжизнь, оттепель давно закончилась, но в Левашове традиция солидарной памяти длилась долго, долго….