О режиссере Антоне Федорове
Антон Федоров — один из самых ярких современных театральных режиссеров, главный режиссер новосибирского театра «Старый дом», основатель независимого коллектива «Место», лауреат двух премий «Золотая Маска» за спектакли «Ребенок» и «Морфий». Его стиль уникален: он создаёт новый театральный язык и реальность. Недавно Федоров представил спектакль «Дон Кихот» в Театре наций с Тимофеем Трибунцевым в главной роли. «Сноб» разбирается, в чем секрет его успеха.
Антон Федоров громко заявил о себе в 2020 году, поставив нашумевший роман Алексея Сальникова «Петровы в гриппе» в «Гоголь-центре», хотя это был далеко не первый его спектакль. В его «Ревизоре», представленном за год до этого в театре «Около», и в постановке «Это не я» по пьесе Арсения Фарятьева (Театр.doc) уже наметились многие будущие черты его режиссуры: стремление к фантасмагории, игра со стереотипами, клоунада, особая манера работы с артистами.
У Антона — два образования (актерское и режиссерское), оба он получил в Щукинском театральном училище. Но актером проработал недолго (по словам самого Федорова, актерство мало его увлекало, он всей душой тянулся к режиссуре). Закончил он курс Юрия Николаевича Погребничко, учителя своего боготворит, многое у него перенял, при этом стал совершенно самобытным мастером. И главным образом перенял он удивительное свойство ни на кого не оглядываться, не задумываться о зрительском успехе, создавать на сцене свой мир, без страха быть непонятым, — мир, устроенный по законам, выламывающимся из общепринятых и трудно поддающимся описанию и определению.
Универсальность Антона Федорова
За последние пять лет, ставшие для Антона Федорова периодом творческого подъема, он успел поработать не только в Москве и Санкт-Петербурге, но и на региональных сценах: его спектакли шли в Воронежском камерном театре, псковском театре «Маска» (где идет «Мадам Бовари» театрального агентства «Арт-Партнер XXI»), театрах Казани и Альметьевска, а также в небольших пространствах («Пространство внутри», Театр.doc). Недавно Федоров занял должность главного режиссера новосибирского театра «Старый дом», однако продолжает активно сотрудничать с известными столичными театрами, среди которых московский ТЮЗ, Театр наций и «Гоголь-центр» (в прошлом).
У Антона есть сложившийся коллектив: артисты Наталья Рычкова (его жена), бывший актер «Гоголь-центра» Семен Штейнберг, Сергей Шайдаков, Дмитрий Куличков, Роза Хайруллина, композитор и актер Григорий Калинин, сочиняющий музыку почти ко всем спектаклям Федорова, аниматор Надя Гольдман, художник по свету Игорь Фомин. И при этом, в какой бы новый театр Антон ни пришел, он умудряется в кратчайшие сроки не только очаровать труппу, но и «подчинить» ее себе, завоевать доверие, заразить своими идеями и погрузить в свою эстетику.
Федоров берется за самый разный материал для сценического осмысления, будь то классика («Ревизор», «Собачье сердце», «Морфий» и «Записки юного врача» Булгакова, объединенные в один спектакль, «Вишневый сад»), современная драма («Ребенок» нобелевского лауреата норвежца Юна Фоссе), или крупная литературная форма самых разных эпох и авторов (романы «Петровы в гриппе» Сальникова, «Мадам Бовари» Флобера, «Дон Кихот» Сервантеса, «Котлован» Платонова). Режиссер находит вдохновение в советских мультфильмах: недавно он выпустил спектакль «Е-Е-ЕЕ!» по «Бременским музыкантам» в театре «Старый дом». Пишет он и собственные тексты: один из самых популярных его спектаклей «Где ты был так долго, чувак?» создан им в соавторстве с драматургом Алексеем Френкелем и актрисой Розой Хайруллиной. Текст спектакля «Королевство кривых зеркал» (Альметьевский татарский драматический театр) по повести Виталия Губарева и советскому фильму-сказке также полностью переписан и переосмыслен Федоровым и драматургом Арсением Фарятьевым. Вообще инсценировки к спектаклям Федоров пишет преимущественно сам.
Перевертыши
Антон Федоров, берясь за классическое, широко известное произведение, чаще всего помещает героев в иную среду обитания (в «Ревизоре» персонажи как будто находятся в лечебнице для душевнобольных) либо вообще лишает действие очевидных примет времени и сильно смещает акценты в трактовке персонажей, порой на прямо противоположные.
Дон Кихот получился у него не благородным, наивным рыцарем, мечтающим совершать подвиги и вечно попадающим впросак, а кровожадным разбойником. Профессор Преображенский (Игорь Гордин) из «Собачьего сердца», умный, интеллигентный человек (у Булгакова), похож в спектакле Федорова на властного фанфарона, способного одним звонком решить проблему «уплотнения» в квартире. Шариков же (Андрей Максимов), несмотря на свое отвратительное, скотское поведение, в конце спектакля вызывает жалость, когда его опять решают вернуть в собачью шкуру.
Мадам Бовари у Флобера действительно искала любви в каждом встречном, но была не способна разглядеть подлинное чувство к ней своего мужа. Федоров же делает из нее (Наталья Рычкова) похотливое, малоприятное и даже жестокое существо, ненавидящее всех окружающих. Муж ее Шарль (Семен Штейнберг) — типичный подкаблучник, любящий свою жену урывками, по расписанию, вряд ли способный испытать настоящее чувство.
Но тут стоит оговориться, что не во всех спектаклях Федорова трактовка образов главных (и неглавных) персонажей столь далека от оригинала. Скажем, в «Вишневом саде» (Камерный театр, Воронеж) все персонажи хоть и похожи на ходячих сомнамбул, вполне вписываются в чеховские рисунки ролей и передают ощущение краха прежнего мироустройства. То же самое можно сказать и про Акакия Акакиевича (Сергей Шайдаков) из гоголевской «Шинели»: маленький человек в своей крохотной, точно кукольной квартирке, в холодном и неуютном Петербурге, вдруг обретший одну-единственную мечту. И пусть он ходит на огромным ходулях, тем самым показывая нам мнимое величие маленького человека, его огромный рост в сущности ничего не меняет в его характеристике.
Трагизм и комизм
Почти все федоровские спектакли демонстрируют нам несовершенство этого мира, безысходность, крах иллюзий и надежд. Будущее видится ему туманным, неопределенным и чаще всего трагичным. Можно даже сказать, что будущего никакого и нет. Есть только настоящее, которое похоже на сновидение. Его спектакли напрочь лишены света в конце тоннеля. Действие «Вишневого сада» происходит на пустой сцене, от которой веет затхлостью и запустением (какая там весна, на дворе — глубокая осень). А где же пышно цветущий вишневый сад? Вместо него по центру — огромная лужа, в которую то и дело попадают артисты и которая затягивает их в водоворот нескончаемых и неотвратимых бедствий.
В «Собачьем сердце» неудавшийся научный эксперимент становится чуть ли не приговором всему человечеству. Действие «Дон Кихота» происходит в прачечной, выступающей полигоном для кровавых игр главного героя (Тимофей Трибунцев), но с появлением «сильных мира сего» — Герцога и Герцогини — все его «игры» заканчиваются, начинаются уже издевательства над ним самим, и так по кругу, как в барабане стиральной машины.
Чем закончилась история Эммы Бовари, читатель и так знает: она кончает жизнь самоубийством. Персонажи «Котлована», пытающиеся построить прекрасное светлое будущее, оказываются буквально погребены под черным песком.
Удивительно, что все это темное царство расцвечено искрометным юмором. Шуток в спектаклях Федорова бывает даже слишком много, за всеми не уследишь. Они возникают спонтанно, как будто на ровном месте, по поводу и без, и понятны широкому зрителю. Чаще всего это гэги, нелепые комические ситуации, да и сама манера исполнения героев подчас вызывает хохот в зале. А еще его спектакли изобилуют «пасхалками» — отсылками к культурной памяти, которые тоже производят комический эффект.
Получается удивительное сочетание комизма и трагизма: веселые шутки на фоне катящегося в тартарары окружающего мира. В некотором смысле смерть и праздник так плотно соседствуют в его постановках, что, кажется, они всегда идут рука об руку. Тут вспоминаются его «Петровы в гриппе», в котором покойники существовали наравне с живыми.
Речевые особенности и мимика
Персонажи федоровских спектаклей часто изъясняются на особом, иногда малопонятном языке, их речь напоминает бормотание, они проглатывают окончания фраз, запинаются и повторяются. В «Мадам Бовари» герои вообще говорят на удивительной смеси французского и русского: французские слова обретают русские окончания, и наоборот. Это смешно и грустно одновременно. В финале спектакля, когда Эмма оказывается в тупике, не может расплатиться за долги, на заднем плане возникают типичные отечественные многоэтажки, и зритель начинает ассоциировать героиню не с француженкой, а с обычной русской женщиной, которая все это время стремилась «примерить» на себя чужое платье, зажить буржуазной французской жизнью, но ей это так и не удалось. Кстати сказать, нечто похожее возникает и в «Дон Кихоте», только тут герои вставляют в речь испанские слова.
Намеренное коверканье речи выдает в персонажах их несовершенство, неуверенность, неустроенность. Они некрепко стоят на ногах, не знают, чего хотят от жизни, витают в облаках и несбыточных мечтах. В «Вишневом саде» Раневская вообще преимущественно молчит, а Гаев, наоборот, не может закрыть рот и рассказывает всякие небылицы.
Изломанные жесты, неровная походка, странная мимика сродни тику — все это отличает федоровских персонажей, демонстрируя их нелепость и жалкость. Критики отмечают, что его актеры напоминают маски: отстранение от персонажа позволяет артистам как бы взглянуть на себя со стороны и дает множество маневров для импровизации.
Элементы кинематографа и анимация
Федоров успешно сотрудничает с блестящим аниматором Надей Гольдман, которая дополняет его спектакли красивой и неожиданной анимацией. Ребенок в «Котловане» показан только анимационным рисунком, история любви Корденьо (Андрей Максимов) в «Дон Кихоте» вся рассказана зрителю в ярком, красочном мультфильме. Многие эпизоды из жизни Эммы Бовари также показаны анимационными средствами: схематичные черно-белые рисунки демонстрируют эпизоды ее жизни как набор самых примитивных ситуаций.
Очень сложный и трагичный спектакль «Морфий», поставленный в Псковском драматическом театре, похож на черно-белое кино: эпизоды сменяют друг друга как яркие всполохи. Эта постановка как гипнотический сон: возможно, морфий рождает многочисленные психоделические картинки. По словам создателей, они вдохновлялись фильмами братьев Люмьер, картинами с Чарли Чаплином и даже норштейновской мультипликацией. В спектакле «Ребенок» Воронежского камерного театра на сцене выстроена невысокая платформа из шести блоков. На нее будто мелом нанесен план новой квартиры молодоженов. Такое символическое пространство напоминает архитектуру «Догвилля» Ларса фон Триера. А в «Собачьем сердце» Федоров использует прием «театра в театре» или «театра в кино»: в начале на сцене идут приготовления к съемкам, расставляются штативы и другая аппаратура.
Тут стоит упомянуть, что Федоров снял два успешных сезона (второй и третий) сериала «Мир. Дружба. Жвачка!» — о молодых людях и их взрослении в эпоху 90-х. Сам режиссер говорит, что собирается и дальше снимать кино, так что совершенно естественно, что кинематографические приемы используются им в театре.
Человеческое уродство и милосердие
Антон Федоров без прикрас показывает человеческое уродство, жестокость и несовершенство. Персонажи «Мадам Бовари» напоминают свиней, они в прямом смысле слова отвратительны, каждый по-своему. В спектакле «Где ты был так долго, чувак?» Нина (Наталья Рычкова) ждет мужа с зоны, и он, возвращаясь, нещадно ее бьет, продолжает воровать и снова оказывается за решеткой. В «Шинели» тоже много неприглядных персонажей: чего стоит один только портной Петрович, со своим мерзким, раздражающим смехом и жуткими гримасами. Профессор Преображенский отнюдь не вызывает симпатии. Шариков насилует служанку, хамит, обжирается и намерен обобрать своего создателя. На весь этот человеческий муравейник режиссер смотрит с жалостью. Он прощает многих персонажей и им сочувствует. Время и место действия не имеют для него большого значения: во всех спектаклях Федорова просвечивает современность, а она, к несчастью, неутешительна. Современность, напичканная отсылками к лихим 90-м, их эстетике и вседозволенности, стремлению к свободе, которую мы потеряли. Спасение тут, кажется, одно — вера и милосердие, только сквозь такую призму в этом изуродованном мире можно разглядеть проблески красоты.
Подготовила Дарья Андреева