«Выживший сын Николая II»: Кем для СССР стал глава правительства Косыгин?

Алексей Косыгина называли главным инженером Советского Союза. Его стремительная карьера вызывала массу кривотолков. Злые языки клеветали, что столь фантастический взлёт был следствием ежовского террора, из-за которого он якобы получал возможность занимать освобождавшиеся должности репрессированных начальников. Среди советских чиновников ходила даже легенда, что Косыгин — чудом спасшийся сын Николая II.

В 1936 году выпускник Ленинградского текстильного института устраивается на фабрику. Уже через полгода он — начальник смены, через год — директор; через два года, в 1938-м, — председатель исполкома Ленсовета, фактически — глава города. В возрасте 34 лет!

«Человек такого типа мог бы возглавить крупную корпорацию вроде «Форда» или «Дженерал моторс», — отмечал много позже, в 1964 году, журнал «Newsweek».

А пока — вершина довоенной карьеры: в январе 39-го Алексей Николаевич становится народным комиссаром текстильной промышленности, чуть ли не самым молодым сталинским наркомом.

Новой поворот — Великая Отечественная. В 1941-м Косыгин организует беспримерную в истории эвакуацию тысяч заводов на восток. Затем — ведает снабжением блокадного Ленинграда, прокладывает Дорогу жизни.

В жизни Косыгина хватало загадок. Как мы уже писали, в народе поговаривали, будто Алексей Николаевич — чудом спасшийся сын последнего царя (вспоминаем год и место рождения нашего героя, а также почти полное отсутствие его фотографий в детском и подростковом возрасте).

Или другой, более достоверный факт. Как-то в 1949 году, накануне арестов по «Ленинградскому делу», Косыгин (в тот момент — министр лёгкой промышленности СССР) был приглашён на одно из ночных сталинских застолий. Под утро утомлённые гости собрались расходиться, как вдруг Хозяин громко приказал: «А ты, Косыга, останься!». Реплику запомнили, репрессировать не посмели.[С-BLOCK]

Гениальный управленец и наблюдательный человек, Алексей Николаевич прекрасно осознавал ахиллесову пяту советского хозяйства: колоссальные диспропорции между уровнем развития тяжёлой и лёгкой промышленности.

Шахтёры и металлурги, дававшие ресурсы для грандиозных строек социализма, порой не могли купить на свою немаленькую зарплату даже самые обычные предметы быта, что плохо сказывалось не только на экономике, но и на социальном самочувствии. Да, тотальная мобилизация и суровый контроль помогли наладить жизненно важное производство в тяжёлые военные годы, но для обычной жизни такая модель не годилась.

В октябре 1964 года, после снятия Хрущёва став председателем Совета Министров, Косыгин приступил к реализации если не самой масштабной, то самой эффективной экономической реформы за всю историю СССР — внедрению хозрасчёта.[С-BLOCK]

«Красным директорам» дали некоторую (ключевое слово: некоторую) свободу в подборе персонала, размерах зарплат и себестоимости итоговой продукции. Между собой о ценах и сроках поставок различные предприятия также могли договариваться самостоятельно (разумеется, оставаясь под контролем партийного руководства).

Сверху Госплан ССССР спускал им лишь требуемые количественно-качественные показатели. К концу шестидесятых на хозрасчёт перешли более 30 тысяч заводов и фабрик, производивших три четверти национального богатства.

За вторую половину шестидесятых объём промпроизводства возрос в 1,5 раза, товарооборот — 1,8 раз. Средняя зарплата повысилась в 2,5 раза.[С-BLOCK]

Пожалуй, впервые в истории России уровень жизни населения не отставал от бурного экономического роста. Было введено в строй около 1900 новых предприятий, начато строительство автогигантов ВАЗ и КАМАЗ. Масштаб индустриального рывка не уступал 1930-м — только без ужасов коллективизации, голода и репрессий.

Именно при Косыгине перестали считаться роскошью телевизоры, радиоприёмники, автомобили — одним словом, всё, что тогда называлось «товарами широкого потребления».

Например, только легковых машин в 1965 году, накануне косыгинских реформ, было произведено около 200 тысяч. В 1975-м — уже 1 млн 200 тысяч. А одно рабочее место на автозаводе обеспечивает десяток трудоустроенных на фабриках — поставщиках комплектующих, и столько же — в сфере обслуживания. Началось массовое возведение шоссейных дорог с сопутствующей сервисной инфраструктурой.

Втрое возросли темпы жилищного строительства — что закономерно, поскольку предприятия, получившие возможность самостоятельно распределять полученную прибыль, могли направить её на возведение качественных (в сравнении с бараками времён первых пятилеток) квартир для собственных рабочих.

Говоря о дипломатии брежневского периода, мы вспоминаем обычно «мистера Нет» — легендарного Андрея Громыко.[С-BLOCK]

Но между тем именно Косыгин, нигде не учившийся иностранным делам, долгое время являлся лицом советской внешней политики и по праву считался выдающимся переговорщиком.

Будучи вторым человеком в государстве, он встречался и находил общий язык с виднейшими зарубежными политикам — от Каддафи до Маргарет Тэтчер. В 1966 году Алексей Николаевич организовал в Ташкенте переговоры пакистанского президента и индийского премьер-министра, добившись прекращения Второй Индо-пакистанской войны.[С-BLOCK]

В друзой раз, к ужасу охраны, он пригласил президента Финляндии Урхо Кекконена в пеший поход по горным тропам Кавказа, и после их совместной прогулки «по лермонтовским местам» о курортах Ессентуков заговорил весь мир.

Великий экономист принял участие и в урегулировании конфликта на острове Даманский, проведя переговоры с премьером КНР Чжоу Энлаем прямо в Пекинском аэропорту, где неожиданно приземлился, возвращаясь из Вьетнама с похорон Хо Ши Мина. По некоторым сведениям, эту промежуточную остановку Косыгин совершил без согласования с Брежневым.

«Империалисты хотят решить свои проблемы, стравив КНР и СССР», — осталась в истории его фраза. В итоге угроза войны между двумя ядерными державами миновала.

Косыгинские эксперименты весьма неоднозначно воспринимались коммунистами-догматиками, видевшими в элементах рыночной экономики «возвращение мещанства» и «отход от идеалов социализма».

Вдобавок, систему, похожую на хозрасчёт, стал весной 1968 года внедрять чехословацкий реформатор Дубчек, однако экономические преобразования в итоге привели к эрозии всей политической системы ЧССР, что итоге закончилось вводом войск Варшавского договора и немало напугало «ястребов» из окружения Брежнева. Сам Леонид Ильич, ценивший профессионализм Косыгина, тем не менее, испытывал к нему личную неприязнь, постепенно отстраняя от власти.

В 1973 году, после поражения арабских стран в Войне судного дня, цена на нефть взлетела с 3 до 12 ещё тех, полновесных долларов за баррель. Надобность в хозрасчёте отпала: руководство страны предпочло не стимулировать потребительский рынок, пускаясь в рискованные (для марксиста-догматика) рыночные эксперименты, а покупать необходимые товары народного потребления на нефтедоллары за рубежом.

Уход Косыгина из жизни остался почти не заметен: по иронии судьбы он скончался 18 декабря 1980 года, за сутки до дня рождения Брежнева, и некоторое время стране вообще не сообщали об участи одного из её архитекторов.

Тем не менее, опыт косыгинских реформ тщательно изучил (и во многом воплотил) Китай, чьим большим другом Алексей Николаевич оставался в течение всей жизни.