«Луч, сверкающий в просторах»
В юбилейный пушкинский год журнал «Русское искусство» не мог остаться равнодушным к поистине неисчерпаемой теме – писатели об изобразительном искусстве.
Умение выявить неожиданное в, казалось бы, очевидном – одна из отличительных черт творческого почерка журнала «Русское искусство». Его новый выпуск, осенённый именем Пушкина, безусловно, в этом ряду.
Открывается журнал обстоятельным и очень душевным разговором с людьми, посвятившими Пушкину всю жизнь. Вместе с Сергеем Некрасовым, президентом Всероссийского музея в Петербурге, Евгением Богатырёвым, возглавляющим «московский дом» поэта, и Георгием Василевичем, попечению которого вверено Михайловское, мы искали силовые линии, соединяющие пушкинскую вселенную с нашим громокипящим настоящим. Своеобразным продолжением этого разговора стал рассказ народного художника РФ Дмитрия Белюкина о работе над картиной «Венчание Пушкина», которая пополнила экспозицию мемориальной квартиры поэта на Арбате, недавно открывшейся после масштабной реставрации. Замечательные стихотворения Пушкина «Мадонна», «Полководец», «Художнику» и другие стали увертюрой к основной теме номера.
Идея посвятить выпуск размышлениям русских писателей об изобразительном искусстве возникла у главного редактора журнала Елены Владимировны Бехтиевой ещё два года назад, во время работы над его «зеркальным двойником» – тематическим номером «Литературное наследие художников» (1/2022), где высказывались мастера резца и кисти. Поклонникам «Русского искусства» стоило запастись терпением, чтобы узнать о творениях и судьбах художников не от собратьев по цеху, не от искусствоведов или музейщиков, как это происходит обычно. Своими мыслями, симпатиями и антипатиями, вкусами и предпочтениями, порой весьма отличающимися от канонических, на этот раз делятся мастера слова, что, в сущности, и роднит с ними, великими, нас – простых смертных.
Николай Гоголь возносит хвалы трём «царицам» – скульптуре, живописи и музыке, – без которых мир «был бы пустыня и без пения катился бы по своему пути». Иван Тургенев делится впечатлением, произведённым на него скульптурой Ивана Грозного работы Марка Антокольского. И спустя полтора столетия любой из нас согласится с писателем: «Невозможно представить Грозного иначе, чем каким его подстерегла творческая фантазия скульптора».
Фёдор Достоевский, анализируя произведения, отбираемые на выставку русского искусства в Вене, сомневается в способности немецкого зрителя проникнуться их содержанием. Всеволод Гаршин размышляет над тем, почему Василий Поленов в «Христе и грешнице» главным действующим лицом сделал не несчастную жертву и даже не Иисуса, а разъярённую толпу, движимую не благочестием, а животными инстинктами. Рядом со знаменитой работой Льва Толстого «Что такое искусство?» помещена его страстная переписка с Павлом Третьяковым относительно картины Николая Ге «Что есть истина?». Не менее эмоционален Максим Горький в своих суждениях о врубелевском панно «Принцесса Грёза».
Живой и яркой получилась портретная галерея. Александр Герцен скорбит о смерти Александра Иванова – «о той непочатой, цельной натуре русской… за которую мы так страстно любим Россию, так горячо надеемся на её будущность». Валерий Брюсов вспоминает Валентина Серова, «величайшего русского художника наших дней». Владимир Гиляровский рассказывает о своих встречах с Алексеем Саврасовым, одной из самых трагических фигур отечественной живописи. Александр Куприн набрасывает беглый очерк о становлении Филиппа Малявина. Валентин Пикуль пишет восторженную оду Уленьке фон Клодт, верной спутнице скульптора-анималиста. Евграф Кончин обосновывает своё видение творческой и личной биографии Павла Корина.
В литературной гостиной журнала возникает дивный вернисаж – Антон Чехов с «Произведением искусства» и «Открытием», Александр Грин с «Акварелью», Даниил Гранин с «Картиной». Переворачивая последнюю страницу журнала, ловишь себя на желании начать читать сначала. И на память приходят редкие мгновения, когда заря – только нарождающаяся или уже гаснущая – вдруг пронзает бесконечность небес сияющими своими стрелами, и в каждой видится нить, связывающая тебя, такого обычного и маленького, с необъятным Мирозданием.