Как Саша Черный потерял прижизненную славу

Саша Черный (1880-1932) заимел громадную поэтическую славу при жизни, но недолго продолжалась она, всего каких-нибудь пару лет. Никто и предположить не мог, что в 1960-ых годах начнется возвращение Саши читателю и читатель его примет. Для многих, весьма многих, Черный станет вновь любимым поэтом.

Тем обиднее, что обожаемое большинством творческое наследие Черного скомпоновано в первой его книжке «Сатиры» (1910), а дальше он писал вещи интересные немногим.

А ведь это Саше Черному принадлежит стихотворение «Нетерпеливому», в котором он предсказал судьбу свою.

Не ной… Толпа тебя, как сводня,

К успеху жирному толкнет,

И в пасть расчетливых тенет

Ты залучишь свое сегодня.

Но знай одно — успех не шутка:

Сейчас же предъявляет счет.

Не заплатил — как проститутка,

Не доночует и уйдет.

Но где ошибся Черный, потеряв всероссийскую славу?

Слава эта была связана с журналом «Сатирикон». Саша Черный да Аркадий Аверченко стали самыми раскрученными лицами юмористического балагана, которым зачитывалась Россия.

Корней Чуковский замечал:

«…сатириконский период был самым счастливым периодом его писательской жизни. Никогда, ни раньше, ни потом, стихи его не имели такого успеха. Получив свежий номер журнала, читатель, прежде всего, искал в нем стихов Саши Черного. Не было такой курсистки, такого студента, такого врача, адвоката, учителя, инженера, которые не знали бы их наизусть».

Почему именно на Черном в 1908 году сошелся читательский интерес?

Чем он взял?

В революцию 1905 года поднялся вал сатирических журналов. Правительство обуздало их запретами и через три года в юмористике воцарился кризис. Старая гвардия «лейкинцев», некогда выдвинувшая фигуру Антоши Чехонте, продолжала работать на пошлом уровне анекдотов про загулявших купчиков, а все новое блокировалось цензурой.

И тут появился Аверченко, юморист способный пройти по острию бритвы, быть достаточно смешным и злободневным. Он обратил острый взгляд на бытовые несуразицы, высмеивая телефоны, синематограф, переполненные трамваи, художественные выставки, приставучих поэтов. Его словами заговорили центральные улицы Петербурга.

Аверченко отвечал за прозу, Черный за поэзию. Он создал образ интеллигента, который в эпоху реакции растерял все идеалы и не знает чем занять мелкую душонку, превращаясь в обывателя. В немалой степени новая популярность Черного, вспыхнувшая на излете советской оттепели, связана как раз с тем, что интеллигент обывательского склада вновь вышел на общественную арену («Для меня нет ни страха, ни закона, ни власти». Карандышев как зеркало брежневской интеллигенции).

Вот одно из показательных сашиных стихотворений.

«Культурная работа» называется.

Утро. Мутные стекла, как бельма,

Самовар на столе замолчал.

Прочел о визитах Вильгельма

И сразу смертельно устал.

Шагал от дверей до окошка,

Барабанил марш по стеклу

И следил, как хозяйская кошка

Ловила свой хвост на полу.

Свистал. Рассматривал тупо

Комод, «Остров мертвых», кровать.

Это было и скучно и глупо —

И опять начинал я шагать.

Взял Маркса. Поставил на полку,

Взял Гете — и тоже назад.

Зевая, поглядывал в щелку,

Как соседка пила шоколад.

Напялил пиджак и пальтишко

И вышел. Думал, курил…

При мне какой-то мальчишка

На мосту под трамвай угодил.

Сбежались. Я тоже сбежался.

Кричали. Я тоже кричал,

Махал рукой, возмущался

И карточку приставу дал.

Пошел на выставку. Злился.

Ругал бездарность и ложь.

Обедал. Со скуки напился

И качался, как спелая рожь.

Поплелся к приятелю в гости,

Говорил о холере, добре,

Гучкове, Урьеле д’Акосте —

И домой пришел на заре.

Утро. Мутные стекла, как бельма.

Кипит самовар. Рядом «Русь»

С речами того же Вильгельма.

Встаю — и снова тружусь.

Естественно, Черный отличался от своего лирического героя. Он был умнее, не так пошл, не так откровенно нуден. Сходился он с поэтическим героем лишь в точке усталости от всего предлагаемого бытовухой, - усталости от шумных компаний, маскарадиков, газетных сенсаций, человеческой мишуры. И в этом же состояло главное отличие Черного от жизнелюба Аверченко и остальных сатириконцев. Проницательный Корней Чуковский, верно подметил обособленность Саши.

«Худощавый, узкоплечий, невысокого роста, он, казалось, очутился среди этих людей поневоле и был бы рад уйти от них, подальше. Он не участвовал в их шумных разговорах и, когда они шутили, не смеялся. Грудь у него была впалая, шея тонкая, лицо без улыбки».

А «Сатирикон» креп и расширялся, наращивая тираж. В добавлении к журналу начала выходить «Дешевая библиотека «Сатирикона», появилось собственное издательство. В этом издательстве и увидела свет первая книжка Черного «Сатиры». Она разошлась десятитысячным тиражом, вызвав шквал одобрительной критики и читательского интереса. Успех убедил Сашу, что он интересен сам по себе, без марки «Сатирикона», под которой раскрутился.

Черный все более уставал от бизнеса Аверченко, от его рекламных компаний, выпячивания голого комикования. Он вдруг начал воспринимать «Сатиры» не как главное свое свершение, а как стартовый этап, за которым последует творчество истинное. В принципе, Черный держался традиций русской прозы, которая свидетельствовала, - в юмористах засиживается второй ряд, а настоящий талант юмористику перерастает. В памяти Саша держал превращение Чехонте в Чехова, игнорируя трагический пример ударившегося в нравоучительство Гоголя.

Саша мыслил себя серьезным писателем. Относясь к «сатириконцам» с усмешкой пресыщенного барина, искал покровительства сильных мира сего – Горького, Бунина, Куприна, Леонида Андреева.

Едва дождавшись окончания контракта, Саша ушел из «Сатирикона». К огорчению журнала сделал он это в середине года и подписчики негодовали: «Где Саша? Почему не печатаете Черного? Вы нас обманули! Больше не подпишемся!»

Неразумность поступка Черного стала видна сразу. Мало того, что он уходил в никуда, так еще и без каких либо планов. При расставании с «Сатириконом» Саша не имел в авторском портфеле ничего стоящего.

Приютило его издательство «Шиповник», где главным автором числился Леонид Андреев. Издателей интересовал прежний Саша, потому на свет появился сборник «Сатиры и лирика». Там был пяток стихотворений прежней сашиной силы, погоды не сделавший. Книга вышла тиражом в 2400 экземпляров и распродавалась с трудом.

Тут-то и выяснилось, что на плаву Черного поддерживал только «Сатирикон», куда он давал материал несколько раз в месяц. А так лирика Черного оказалась не нужна «Русскому богатству», редкие публикации в журнале «Современник» давали денежный мизер. «Шиповник» нехотя купил у Черного поэму «Ной», над которой тот работал больше года (публикация прошла незамеченной).

С подачи Чуковского Черный переквалифицировался в поэта для детей и сейчас его детские книги накрыл вал переизданий. Пройдя Первую Мировую, сочинил «Солдатские сказки». Писал в эмиграции о горьком хлебе изгнанника. Все его потуги не шли ни в какое сравнение с первоначальным успехом.

Вернул его в читательский обиход Корней Чуковский, пробивший издание Черного в серии «Библиотека поэта». Черный закономерно выстрелил и теперь находится на слуху.

Но это другая история.