Радиосигналы из другой реальности
Мир, в котором мы обитаем, это и есть ад, куда попадают души умерших. Наше пребывание здесь и есть вечные муки… К таким выводам приходит учёный, который с помощью сначала спиритизма, а затем специального аппарата радиосвязи пытается установить контакт с трагически погибшей любимой. Он отправляется в иную реальность, становясь призраком с «билетом в один конец»…
Код загадочных передач
С 1919 по 1921 год радиостанции многих стран мира регистрировали странные сигналы. Эти сигналы явно исходили от очень сильного передатчика или группы таких передатчиков, так как создавали значительные препятствия для текущей радиосвязи. Однако при этом они были лишены какой бы то ни было модуляции по фазе, частоте или амплитуде. Другими словами, они представляли собой хаотический белый шум, не несущий никакой информации. Но в таком случае зачем было тратить огромную энергию лишь на то, чтобы временно забивать все каналы электромагнитной связи, от самых коротких волн до километровых? К тому же частотная модуляция, предложенная американцем Корнелиусом Эретом в 1902 году, в ту эпоху практического применения пока не нашла. Можно было, конечно, предположить, что информация загадочных передач закодирована в периодичности включения и выключения самого шума, а также в продолжительности его отрезков. Своего рода азбука Морзе, но оставалось непонятным, кому и зачем понадобилось передавать сообщения столь расточительным способом, да ещё и не снабдив их никакими инструкциями для расшифровки. Ведь если кто-то решает что-то передать, он рассчитывает, что адресату будет понятен смысл сообщения?
Но можно было предположить и другое. То, что выглядело как белый шум на всех волнах, на самом деле было передачами, основанными не на известных видах модуляции, а на каких-то других. Тогда, разумеется, эта загадка в принципе поддавалась решению. Но и в этом случае техника того времени не могла помочь ни установить расположение таинственных передатчиков, ни объяснить природу источников их невероятной мощности.
Дьяволу развязали руки
5 сентября 1918 года вышло постановление Совета народных комиссаров РСФСР «О красном терроре». Документ этот невелик, приведём его почти целиком. «Для усиления деятельности Всероссийской Чрезвычайной Комиссии по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и преступлением по должности и внесения в неё большей планомерности необходимо направить туда возможно большее число ответственных партийных товарищей; необходимо обеспечить Советскую Республику от классовых врагов путём изолирования их в концентрационных лагерях; подлежат расстрелу все лица, прикосновенные к белогвардейским организациям, заговорам и мятежам; необходимо опубликовать имена всех расстрелянных, а также основания применения к ним этой меры». Под постановлением стоят подписи народного комиссара юстиции Д. Курского, народного комиссара по внутренним делам Г. Петровского и управляющего делами Совета народных комиссаров В. Бонч-Бруевича. Но до того, на пятом Всероссийском съезде Советов, 5 июля 1918 года выступил Я.М. Свердлов, который призвал к «массовому террору» против «контрреволюции» и «врагов советской власти». Он выразил уверенность, что «вся трудовая Россия отнесётся с полным одобрением к такой мере, как расстрел контрреволюционных генералов и других врагов трудящихся». Съезд единодушно одобрил эти людоедские и далеко не пустые угрозы. Как же, ведь и ещё раньше, в сентябре 1917 года, в работе «Грозящая катастрофа и как с ней бороться» В.И. Ульянов (Ленин) заявил, что «без смертной казни по отношению к эксплуататорам (то есть помещикам и капиталистам) едва ли обойдётся какое ни есть революционное правительство».
И покатились головы… Они катились и прежде, но тут уж дьяволу развязали руки. Можно ли было этого избежать? Наверное, нет, к тому же роковую, хотя и невольную роль сыграл тут учёный по имени Михаил Флёрин. Безусловно, не он повинен в разгуле массовых убийц, и то, что он оказался в реальном мире именно 5 сентября 1918 года, в день подписания кровавой директивы, – скорее всего, простое совпадение. Если, разумеется, «Бог играет в кости» и мироздание построено на случайностях.
Призрак в чужом городе
«В жизни есть незримые силы, – писал сэр Артур Конан Дойль в книге «История спиритизма», – неизвестные материалистической науке нашего времени. Множество раз они проявлялись в разных местах планеты, практически в каждой стране, и своими методами убеждали всякого, кто даст себе труд задуматься, в своей реальности и подчинении конкретным законам. Это не постоянно случающиеся чудеса, это по-настоящему прогрессирующая наука. Противники её часто невежественны и глупы».
По-видимому, некто из потустороннего мира, каким бы то ни было образом оказавшийся в мире реальном, должен восприниматься как привидение. По меньшей мере теми немногими, кто способен его вообще воспринять. Так было с Михаилом Дмитриевичем Флёриным, который торопливо проходил по ветреным, промозглым городским улицам в сентябре 1918 года, зябко кутаясь в домашнюю тёплую куртку… Но стоп, как это в куртку? Разве призраки могут замерзать? Разве призраки могут носить одежду? Призрак есть нечто духовное, невещественное… Но ведь это только вопрос того же восприятия. «Они не понимают, что существуют законы», – в отчаянии восклицала медиум Жюльетт Биссон, наблюдая за безрезультатными попытками докторов Сорбонны повторить её опыты в изменённых условиях.
Итак, вернёмся к Флёрину. Этим утром ещё толком не рассвело, да и какой там рассвет под низкими тяжёлыми облаками… Ветер гнал вдоль тротуаров не успевшие намокнуть обрывки газет. А те, что намокли в холодных лужах, обращали к хмурым небесам бессмысленные призывы заголовков вчерашних новостей. «Хоккейная команда «Бенди-клуб» выиграла матч со счётом 8:4»… «Концерт закончился грандиозной поэмой для оркестра, хора и голосов-соло»… «Минувший лечебный сезон при новом директоре»…
Мелодия шарманки под хмурыми небесами
Навстречу, прямо посередине улицы, нёсся громадный дребезжащий автомобиль. Флёрин инстинктивно посторонился и тут же подумал о том, что для привидений, каким он, несомненно, является в реальном мире, автомобили, наверное, не опасны. Он шёл дальше, постепенно окунаясь в суету пробуждающейся жизни города. Мимо него грохотали двухэтажные трамваи с причудливыми решётчатыми башенками сверху. Продрогшие собаки лениво перелаивались с другими облезлыми существами вроде пегих лис. Шарманщик, прислонившись к стене, вертел ручку своего нехитрого инструмента, и заунывная мелодия не летела, а ползла над улицей. Прохожие бросали в шляпу шарманщика деньги… По крайней мере узкие цветные полоски бумаги походили на деньги, а ещё они бросали прозрачные шарики наподобие хрустальных и посверкивающие металлические треугольники.
Флёрин свернул за угол. Здесь толпа становилась гуще, словно собираясь на какой-то невесёлый карнавал. Клоуны в остроконечных колпаках трясли бубенчиками, подшитыми к обвислым полям, завывали визгливо: «Йаг-зуу, йаг-зуу! Вот они идут, вот они, те, кого уже нет!» Люди на улице, казалось, старались одновременно и держаться к клоунам поближе, и не коснуться даже их одежды, точно клоуны были прокажёнными. И все вместе двигались в едином ритме, окружая плохо видимый Флёрину большой тёмный продолговатый предмет. Эта странная процессия была непостижима для Флёрина и неизмеримо чужда… Пока он не напомнил себе, что находится в реальном, а не в потустороннем мире, и это он здесь чужой, а не наоборот. Так или иначе, от его воли уже мало что зависело.
Погубленный ангел
Михаил Дмитриевич Флёрин родился в Санкт-Петербурге в 1871 году. О его семье, о годах детства и юности мало что известно. Семья была, несомненно, состоятельной, так что молодой человек получил, как тогда говорили, «изрядное образование» и намеревался всецело посвятить себя естественным наукам. Собственно, это намерение и было выполнено, хотя совсем не так, как мечталось юноше. Дело в том, что Флёрин довольно рано женился. Девушку звали Елена; может быть, эта история напоминала женитьбу Эдгара По на его двенадцатилетней кузине Вирджинии Клемм. Но это не подтверждено никакими документами, как не прояснены и все другие обстоятельства, связанные с женитьбой Флёрина. Мрачная тайна окутывала этот брак с загадочного начала до трагического конца. Супруги и года не прожили вместе, когда с лодочной прогулки вдвоём по озеру Михаил вернулся один… Но здесь «вернулся» – не совсем точное слово. Его нашли на берегу, без сознания, в промокшей изорванной одежде. Опрокинутая лодка виднелась в воде неподалёку. Юную супругу Флёрина так и не обнаружили, ни живой, ни мёртвой. И это несмотря на то что озеро было небольшим и неглубоким… А впрочем, «в тихом омуте черти водятся», если иметь в виду подводные течения вокруг каких-нибудь скальных гротов под обманчиво невозмутимой поверхностью.
Придя в себя, Флёрин так и не смог внятно поведать, что случилось. Из его слов можно было сделать вывод, что лодка внезапно перевернулась, и Михаил не сумел спасти жену. Но всё могло быть и не так. Эта лодка, ни с того ни с сего вдруг перевернувшаяся в безветренный день на спокойной воде… Неудача попыток отличного пловца Флёрина спасти Елену… Его пострадавшее платье, будто за него цеплялись мёртвой хваткой в последней надежде… Что это было? Убийство в результате бесконтрольной вспышки гнева? Или того хуже, заранее обдуманное преступление? Как бы то ни было, никаких обвинений против Флёрина не выдвигалось. Едва ли он был необузданным тираном, способным в ярости убить, и веских мотивов для такого преступления у него тоже быть не могло. Сам же Флёрин переживал случившееся на грани безумия. Он винил в гибели жены себя и только себя, а её считал погубленным ангелом. В его поведении появились серьёзные странности. Он тяготел к одиночеству, полностью сменил круг знакомых, общаясь только с мистиками и спиритами. Возможно, на спиритических сеансах он ждал отклика Елены… Флёрин вёл таинственную переписку с какими-то заграничными корреспондентами, но ни получаемых им писем, ни отправляемых в ответ никогда никому не показывал. Так продолжалось до 1894 года, когда, никому ничего не сказав и ни с кем не попрощавшись, Флёрин покинул Санкт-Петербург.
«Передача сигналов без проводов лишена практического значения»
Здесь в нашем повествовании появляется тот, чья судьба теснейшим образом переплетена с судьбой Михаила Флёрина. Это «отец радио» Гульельмо Маркони. Подобно Флёрину, он родился в небедной семье и так же рано проявил интерес к наукам. Достаточно сказать, что в технический институт в Ливорно Маркони поступил в возрасте тринадцати лет… А с 1894 года, очарованный трудами Николы Теслы и Генриха Герца, захваченный перспективами связи с помощью электромагнитных волн, Маркони продолжил обучение под руководством профессора физики Болонского университета Аугусто Риги. В этот университет, один из старейших в Европе, поступил в том же году и прибывший из России Михаил Флёрин. Там они с Маркони и познакомились. Ни одного из них нельзя назвать учеником другого, а вот единомышленниками – можно. В 1895 году Маркони при участии Флёрина послал беспроводной сигнал на трёхмильную дистанцию. Тогда же учёные предложили своё изобретение министерству почты и телеграфа и... наткнулись на бесповоротный отказ. «Передача сигналов без проводов на значительные расстояния, – писал в ответ «эксперт» из высоких чиновников, – лишена какого бы то ни было практического значения и может сгодиться разве что для ярмарочной потехи».
Но не только и не столько дальняя связь влекла Флёрина и Маркони. Это был этап, необходимый, но всего лишь этап на дороге к главному – контактам между мирами. Особенно для Флёрина, которого немыслимые страдания, вызванные трагической потерей жены, превратили в сумрачного гения, далёкого от проторённых путей. И если такой изобретатель, как Томас Эдисон, верил в спиритизм, что могло остановить Флёрина, терзаемого комплексом вины и одержимого безумной мечтой хоть так прикоснуться к своей утраченной Елене?
Аппарат для связи с умершими
Неизвестно, знал ли он о том, что Эдисон работал над «некрофоном», аппаратом для связи с мирами умерших. Нет свидетельств даже и того, что они вообще были знакомы, но направление исследований совпало.
Маркони же начал не столь радикально: он создавал устройство, способное регистрировать «голоса из прошлого», потоки информации сквозь время. Тогда как Флёрин, разочаровавшись в традиционных методах спиритов, конструировал аппаратуру для связи с раем и адом на научной основе. Здесь скептики могут заметить, что рай и ад – категории умозрительные и реально не существуют… Да вздор всё это. Что значит «существовать»? Посмотрите вокруг. Вот ваш письменный стол. Допустим, он сделан из дерева. Он прочный, основательный, неизменный. Сам по себе он никуда не денется. Но если бы острота вашего зрения была настолько высока, чтобы видеть отдельные атомы, вы увидели бы, что размер их ничтожен по сравнению с разделяющими их пространствами. Ваш стол – это сплошная пустота, в которой дрожат редкие пятнышки атомов. Пойдём в нашем мысленном эксперименте дальше и допустим, что можно видеть и элементарные частицы, из которых состоят сами атомы (их двойственной корпускулярно-волновой природой можно тут пока пренебречь). И снова пустота! Условные размеры частиц в невообразимое количество раз меньше расстояний между ними. Вот вам и «существование», вот и «материальные тела». В основе всего – чистая энергия. Мы видим материальные объекты, тот же стол, лишь потому, что наши органы чувств так настроены. Почему же нельзя настроиться на рай и ад? Конечно, просто так это не получится, человек есть человек, изменить его свойства нельзя. А с помощью специальных приспособлений? Человек ведь и летать не умел, пока не изобрёл сначала воздушные шары, а потом самолёты.
Так ли рассуждал Михаил Флёрин, или похожим образом, или совершенно иначе, но 12 августа 1916 года он получил первый сигнал. За этим сигналом последовали другие...
Андрей Быстров
Фотография: Shutterstock.com