«Когда умер Сталин, рыдал весь класс». История россиянки, ставшей свидетелем главных событий минувшего века

80 лет назад, в августе 1941 года, самолеты люфтваффе осуществляли массовые налеты на Москву. За месяц бомбардировок погибло более 700 человек, еще порядка 3500 получили ранения. Москвичка Марина Кузнецова, дочь заслуженного архитектора РСФСР Александра Кузнецова, руководившего «Гипрогором», рассказала «Мосленте» о жизни в эвакуации и покорении целины, вспомнила похороны Сталина, поведала об автопутешествиях по Советскому Союзу на «копейке» и сравнила Москву 50-летней давности с современной. «Мне семья дороже, чем партия» Как ваши родные пережили события 1917 года? В мое время многое если и не было под запретом, то во всяком случае – не афишировалось. Предпочитали не задавать лишних вопросов. Поэтому многого о своих предках я так и не узнала. Мой дед Леонид Иванович Органов имел гражданскую специальность инженер-строитель. При этом был военным офицером, полковником царской армии. Он хорошо принял революцию 1917 года и продолжил свою гражданскую деятельность. Не знаю точно, в каком учреждении он служил, но именно там дед познакомился с моим отцом. Папа занимался планировкой городов. Что он делал? Например, планировал новые городские кварталы. Много работал в Новосибирске. В «Гипрогоре» – государственном институте проектирования городов – он занимал должность главного архитектора (период 1956-1976 годов, когда творческое руководство осуществлял Кузнецов, называют временем расцвета института. – «Лента.ру»). Отец не являлся военнообязанным, поскольку был с одной почкой. В армии не служил, и во время войны оставался работать здесь, в Москве. Ваш дед был дворянином? И его супруга, моя бабушка, тоже. А для советской власти это нежелательное происхождение! По этой причине, например, мою маму отстранили от выборов в СССР. Причем бабушка с дедушкой голосовали, а она – нет. Парадоксы системы… Годы спустя я работала на режимном предприятии. У меня интересовались биографией родителей. Риск был, ведь мама еще и родилась на территории Польши. Мне приходилось отбиваться. Возможно, сказалось то, что папа – выходец из сугубо крестьянской семьи с Рязанщины. Крестьянский сын и дворянка – интересный альянс! А брат вашего деда-полковника после революции эмигрировал, так? Об этом тогда молчали. Потом уже мама мне тихонько поведала. Николай Иванович Органов осел в Канаде. Никакой связи с ним не было. Что нам рассказывали о белых в школе, понятно. Достаточно взять учебник истории той поры. Про себя же скажу, что я – сталинский ребенок, целиком и полностью была воспитана советской системой. И мне такое было по душе. Под запретом были и великие писатели-эмигранты. Вы не подозревали об их существовании? «Антоновские яблоки» Бунина, конечно, читала. Помню маленькую такую брошюрку. О биографии же автора, его судьбе не имела ни малейшего представления. Еще более закрыто было творчество Ахматовой и Цветаевой. В итоге мы вообще не знали творцов Серебряного века! К русским эмигрантам я отношусь абсолютно спокойно. В каком смысле? Не осуждаю этих людей. Наоборот, когда мне в планшете попадаются романсы о белых офицерах, с удовольствием слушаю. Эти романсы затрагивают мою душу. «Зачем нам, поручик, чужая земля?» Ваш отец был убежденным коммунистом? Да он вообще не состоял в партии! Как же тогда стал заслуженным архитектором РСФСР? Отец был очень хорошим специалистом. В 1957 году даже ездил в составе делегации на архитектурный форум в Бельгию. Есть интересные фотографии, наши на них в длинных плащах и широких брюках. Сразу видно: советская делегация. Так почему Александр Кузнецов не имел партийного билета? Аргумент был такой: если ты коммунист, то должен полностью отдаваться этому делу. «А я не могу, – говорил. – Мне семья дороже, чем партия». «Мы видели летчика в очках и свастику на фюзеляже» Где вас застало начало Великой Отечественной? На даче в Новой Деревне, это сейчас микрорайон Пушкино. Воскресенье, солнечный день. Помню, хозяин дома, который мы снимали, подошел к окну, положил руки на подоконник и сказал: «Ребята, началась война». Очень быстро пошли авианалеты. Было как вчера: вырыли щель в человеческий рост. Что-то вроде длинного окопа. Сверху он прикрыт. И когда шел налет, нас с мамой и братом туда спускали. Тогда мы не понимали, что все это очень серьезно. В эвакуацию мы уехали прямо с дачи в городок Спас-Клепики в Рязанской области, где жили папины дальние родственники. Отец организовал машину. Какую-то часть пути проделали по реке. Это был конец августа или начало сентября 1941 года. Как вы жили в эвакуации? Сохранилась целая пачка писем, которые папа мне в то время писал из Москвы. Периодически он присылал нам продукты – иначе бы пришлось туго. Помню рассказ отца о том, как он вез мешок муки из-под Наро-Фоминска в прямом смысле под пулями. Немцы тогда вплотную подобрались к Москве. Вам было страшно? В память врезался жуткий темный дом. Мы ночевали на полу. Или другой эпизод. Мы ходили в соседнюю деревню менять вещи на еду. И вот идем по полю. Дело было зимой, вокруг белым-бело. Возможно, я на руках у мамы. И вдруг гул самолета. Хотите верьте, хотите нет: мы видели этого летчика в очках, настолько низко он летел! И свастику на фюзеляже… Не знаю, что чувствовала в это время мама. Сильно испугались? Я же была ребенком – мне было скорее интересно, чем страшно. Как этот маленький самолетик залетел в Рязанскую область? Просто удивительно! Мог дать по нам очередь, и все. Но почему-то не дал, улетел. Взрослые опасались, что линия фронта уйдет за Москву? Конечно. Но вот что я подметила: сегодняшние люди больше интересуются глобальными вещами. Те были другими. Хозяйку дома, папину родственницу, звали бабушкой Матреной. Когда однажды в избу зашли люди в военной форме, она обратилась к моей маме: «Танюш, это что, Викфор пришел?» Так она Гитлера называла. «Бабушка Матрена, да какой же Викфор?! Викфор так не придет». На самом деле двое красноармейцев зашли попросить водички и хлеба. Интересно, кстати, почему они там оказались. Почему для рязанской старушки Гитлер стал Викфором? По созвучию слов, наверное. Малограмотная была. Какой застали Москву по возвращении? Лучше всего запомнились продуктовые карточки. Не отоваришь их, пропадут. Это было самое ужасное. Не дай Бог потерять карточки! Это мы знаем по фильму «Место встречи изменить нельзя». Но там обворованной соседке повезло: Шарапов с Жегловым отдали ей свои карточки. Вот! Как-то раз мы чуть не прошляпили, оставался последний день. И поехали с мамой на Новослободскую улицу, магазин там существует и сейчас. В общем, спустились в подвал. Что можно взять? Выяснилось, что ничего нет, кроме черной икры высшего сорта! Хорошо помню, как целый бидон стоял у нас в квартире на Кировской (ныне Мясницкая. – «Мослента»). Полный зернистой икры! Невероятно! Какой же сюрреализм – послевоенная разруха и деликатесы… Мы жили рядом с главным почтамтом. Там был невзрачный магазинчик. Внутри – стеллаж. Три сорта черной икры в больших металлических банках. От необработанной в пленках до зернистой. И было три вида красной икры. Карточки уже отменили, и можно было купить за деньги. На минуточку, это обычный продуктовый магазин в жилом доме. Конец 1940-х. «В моей школе училась девочка, которая обнималась со Сталиным» Как наш народ воспринял смерть Сталина в 1953-м? Рыдал весь наш 9-й класс! Вы даже себе не представляете! Эту горестную весть сообщил наш историк Михаил Исаевич. Никто тогда не думал, что есть, скажем так, другая сторона медали. Мы просто о ней не знали. Мне лично все очень нравилось. Я была пионеркой в первых рядах, любила слеты и собрания, потом комсомольские дела. Вы участвовали в траурной процессии? Конечно. Мы с папой и братом присоединились к толпе в районе Курского вокзала. Дальше народ шел в сторону Трубной площади, где случились всякие неприятности (в результате сильной давки погибли люди. – «Мослента»). Мы прошли вместе со всеми несколько сотен метров. Перед Сретенкой папа сказал: «Все, хватит». И мы вернулись домой. Было очень холодно? Да нет, обычная мартовская погода. Ушли потому, что за два-три часа продвинулись метров на 250. Что толку стоять в глухой толпе. Кстати, в моей школе училась Верочка Кондакова, которая в день первомайской демонстрации в 1952-м обнималась со Сталиным на трибуне мавзолея. На лестнице, помню, висела большая фотография. А как общество восприняло доклад Никиты Хрущева на XX съезде КПСС в 1956-м? Какой-то надлом, конечно, произошел. Но в моей семье деяния Сталина особо не обсуждались. «Наверное, такое было. Да, при строительстве Беломорско-Балтийского канала погибло огромное количество людей», – вся эта информация шла скорее фоном. Узнавали и удивлялись: «Как же так?» Но не вдавались в детали. Добавлю, что и особых источников информации тогда не было. Фрагменты доклада распространялись нелегально или отрывками в газетах. Полной картины все равно не было. Ваш брат служил дипломатом? Был атташе, затем советником. Албания, Греция, Италия. До посла не добрался. Какой была Москва 1960-х? Абсолютно не похожей на сегодняшнюю! Но в те годы мне приходилось очень много работать. Буквально не выходила с предприятия. Занималась комсомольской работой, была не последним сотрудником довольно крупного подразделения. Так сказать, варилась в своей атмосфере. Времени на прогулки не оставалось вообще. Именно из этого десятилетия ярких впечатлений что-то не припоминаю. В 1969-м я вышла замуж, в 1973-м родила дочь. Тогда появились другие заботы. Тогда столицу еще не захлестнула уличная преступность? Такой проблемы вообще не существовало. Никаких особых пьянок-хулиганок. Зато машин было в сотни, нет, в тысячи раз меньше! Но ходило много трамваев, троллейбусов и метро. Когда у моего папы появилась машина с водителем, он этого даже стеснялся. Его приятель-архитектор, достаточно видный человек, и вовсе поражался личным авто. Говорил: «Как это возможно – в машине сидит один человек?!» Ментальность людей в 1960-е. Первый личный автомобиль вашей семьи? «Копейка». Это уже 1970-е. Зимой поначалу не ездили, боялись. И не только мы. Поэтому многие месяцы машина стояла на приколе в гараже у знакомых. А вообще по весне во дворах вылезали «подснежники» – легковушки, засыпанные снегом. О дорогах, развязках и прочей инфраструктуре надо было думать тогда, полвека назад. Меньше проблем сейчас бы было. Куда вы ездили отдыхать? В студенчестве – на целину. Думаю, там побывал каждый из моего поколения, кто учился в вузе. Какой же это отдых… Замечательное время! В 1957 году мы пробыли там три месяца. Ехали на поезде до Акмолинска (современный Нур-Султан. – «Лента.ру»). Затем в поселок Кенбидаик. Помню, в тех краях в большом количестве жили немцы. Видимо, сосланные из Поволжья. На целине было здорово, но тяжело. Я, горожанка, вдруг попала в бескрайнюю степь! Случались проблемы с едой. Сначала мы работали на сенокосе, позже уехали собирать пшеницу, рожь и ячмень. Перелопачивали зерно. То есть, шевелили и разбрасывали его, чтобы не испортилось. Жили в палатках? В кошмарных домиках на колесах. Внутри было очень холодно и неуютно. Все шаталось и скрипело! На целине царил сухой закон, или все-таки выпивали? А выпивать-то было нечего. Самогон? Нет, его не было. Зато помню, что сильно не хватало сладкого. Поэтому особо ценилась сгущенка в банках. «Распростертых объятий во Львове не было» В 1957-м Никита Хрущев разгромил так называемую антипартийную группу в составе Вячеслава Молотова, Лазаря Кагановича, Георгия Маленкова и примкнувшего к ним Дмитрия Шепилова. Эти события как-то изменили страну? Вы считаете тогдашнюю молодежь слишком политизированной. Поверьте, нас тогда интересовали совершенно другие вещи. По крайней мере, в той среде, в которой я вращалась. Правда, в МАИ мы вели себя довольно вольно. Кстати, хорошо помню инцидент с китайцами. Что же произошло? Одно время мы с Китаем очень дружили. На стадионах устраивали торжественные мероприятия. Короче, братья навек. А потом как-то охладело. Да, это Хрущев поссорился с Мао Цзэдуном. А у нас учились китайские студенты. Одной девушке очень сложно давался русский язык. Она всегда садилась на первом ряду и все равно не понимала, что рассказывают на лекциях. Не скажу, что она туповатая, но… Зато выделялся парень из Китая. Причем во всех смыслах. Выглядел вполне цивильно, щеголял в модном пиджачке, а не в традиционном темно-синем сюртуке, как остальные. Обязательно галстук. В общем, человек европейского типа. Однажды мы узнали, что его высылают в Китай. Очень удивились, ведь он блестяще учился, хорошо знал русский и английский языки. Отправились выяснять, что случилось. Уж не шпионом ли оказался китаец? Пошли мы с сокурсником в китайское посольство. Написали заявление: «Дайте человеку доучиться!» У китайцев были собрания «открытых сердец». Каждый должен был высказать свое мнение о разных событиях. Оказалось, наш приятель сказал что-то нелестное о политике партии… И его быстренько выслали. А нас вызвали к парторгу института и сделали внушение. На море бывали? С минимальными средствами на руках ездили и в Крым, и в Абхазию. Проводили там по три недели. Никаких отелей еще не было. Снимем комнатку у знакомых знакомых, и нормально. Популярностью тогда пользовался волейбол. А на машине путешествовали? Когда она появилась, – постоянно! Крым, Кавказ, Прибалтика: все исколесили. Дополнительные выходные дни к майским праздникам зарабатывали на овощной базе. То есть, в воскресенье ты выходил, например, перебрать капусту. За это полагался отгул. Суммарно получалось дней восемь подряд. Садились в авто и ехали на Западную Украину. «Бандеровцев» не боялись? На Кавказе, помнится, нам советовали положить портрет Сталина под заднее стекло. Тогда, мол, не тронут. На Западной Украине, конечно, такое бы не прошло. Останавливались во Львове в истинно украинской семье. Враждебности там не было. Но и распростертых объятий тоже. Заправок тогда было мало. Как выходили из положения? На крыше машины лежали канистры с бензином. Из Москвы на Кавказ едешь через Воронеж. Вот там с дозаправкой было особенно плохо. Иногда доезжали на бровях. Но ни разу не встали. А где останавливались на ночлег? Уже появились мотели, хотя и в небольшом количестве. Как правило, свободных комнат не было. Но мы возили с собой палатку. Ставили в лесополосе, рядом – столик. Еду готовили в котелке. После «копейки» у нас появилась «тройка», потом – «шестерка». Многие до сих пор с содроганием вспоминают 2 апреля 1991 года, когда в СССР произошел резкий скачок цен… Время было жутко непонятное. Хорошо помню, что с какого-то момента могла позволить себе в столовой нашего предприятия только суп. Инфляция! Второе блюдо и салат стали не по карману. Нынешняя молодежь очень сильно от нас отличается. Мы привыкли экономить. Нам всегда чего-то не хватало. Безусловно, свой отпечаток на наше поколение наложила война. Сейчас же почему-то принято сорить деньгами. Что себе позволяет золотая молодежь?! «Даю тебе миллион и разобью твою машину». Или другой штришок: за целину мы не получили ни рубля. А сейчас попробуйте заставить студента куда-то поехать и работать задаром.