Ева Сергеенкова и Макар Михалкин: звезды завтрашнего дня

Совсем недавно я побывал в Большом театре на балете «Пахита» Минкуса, где вы исполняете главные партии. Балет очень светлый, праздничный, и у вас на сцене прекрасный дуэт. У обоих хорошее начало в Большом театре. И это так важно, когда в тебя верят, дают шанс практически сразу.

Ева: Конечно, Вадим! Я за короткий срок станцевала партии, о которых можно только мечтать. Жизель, Никия в «Баядерке», Одетта-Одиллия, Сильфида... Я пришла, как все, в кордебалет, но в кордебалете не танцевала, и уже в конце первого сезона меня перевели в статус ведущей солистки.

Следующая ступень — высший статус, прима-балерина! Твой дебют в Большом — Одетта-Одиллия в «Лебедином озере», труднейшая партия, пробный камень для всех балерин. 

Е.: «Лебединое» я впервые исполнила в 18 лет. Это партия, которую совершенствуют бесконечно, всю карьеру. И, конечно, счастье, что меня сразу направили к педагогу Марии Евгеньевне Аллаш. Она настоящая хранительница стиля Большого театра, народная артистка России.

А у тебя, Макар, в «Пахите» — первая главная роль?

Макар: Да, у меня были до этого сольные партии, а именно ведущая — первая. С Евой мы впервые станцевали «Пахиту» в ноябре, затем вместе танцевали в «Драгоценностях» Джорджа Баланчина. 

В декабре была премьера балета «Пиковая дама» хореографа Юрия Посохова. Ты там в партии Томского. Всё очень интенсивно у тебя складывается!

М.: Танцевать в «Пиковой даме» мне очень понравилось, был интересный рабочий процесс, я не уставал ни секунды.

А чего тебе уставать-то, ты такой юный! Тебе сколько лет?

М.: 19 Я имею в виду в эмоциональном плане. Мы работали непосредственно с хореографом, который вместе с нами сочинял балет. А еще Томский — один из моих любимых персонажей в «Пиковой даме». Он олицетворяет карточную игру. Всё действие начинается с него, он рассказывает про эти злополучные три карты. Он так всё закручивает, что Герман становится помешанным на идее обогатиться и узнать секрет тех самых карт. Ведь Герман, в отличие от Томского, изначально не игрок, он не любил играть в карты. Но я не старался сделать Томского коварным персонажем. Он не старался кого-то одурачить, а просто рассказал офицерам за столом еще одну историю. Все посмеялись, а Герман воспринял всё всерьез.

Мне нравится, что ты говоришь так, будто персонаж сливается с тобой.

М.: В этом большой плюс спектаклей, которые поставлены на литературные сюжеты, что можно отталкиваться от персонажа и через себя всё пропускать внутри. В нашем спектакле очень динамичное действие. Например, в одной сцене надо успеть переодеться за полторы минуты. Но времени не хватает! По трансляции объявляют: «Михалин, Махалкин, Михалкин — кто-то из вас троих срочно выйдите на сцену!» (Улыбается.) Надеюсь, со временем привыкнут к моей настоящей фамилии.

Конечно, привыкнут. А каково тебе, начинающему артисту, танцевать одну партию, партию Томского, в составе с премьером балета Большого театра Артёмом Овчаренко?

М.: Это очень интересно. Я всегда раньше, когда учился в академии, смотрел записи с Артёмом, как он танцует. Брал с него пример: и какие-то артистические моменты, и в плане техники. А тут я с ним готовлю одну партию! Для меня это подарок судьбы, потому что увидеть, как работают такие профи, как Артём Овчаренко, Егор Геращенко, еще один исполнитель Томского, — это было потрясающе. Я наблюдал, как они готовят роль. Например, Артём всегда уверен в себе, он позитивный человек. Я поражаюсь его мастерству. Хореограф Юрий Михайлович Посохов просит что-то сделать, и Артём это выполняет в секунду: перевоплощается, какие-то технические вещи делает мгновенно.

Ева, ты ведь готовила в «Пиковой даме» партию Лизы.

Е.: Да, готовила, я участвовала в постановочном и репетиционном процессе, видела, как всё рождалось. Надеюсь станцевать партию Лизы в следующем блоке спектаклей. Мне этот балет очень понравился, он абсолютно кинематографичный по стилистике. И любопытное соединение музыки Петра Ильича Чайковского и композитора Юрия Красавина.

Буду ждать твоего дебюта в «Пиковой даме».

Е.: Спасибо.

Мне интересно, как у вас всё начиналось. Я так понимаю, что ваши родители к балету не имеют отношения?

Е.: Нет. Я из обычной семьи: папа — доктор, мама — экономист. Просто так получилось, что мы живем рядом с академией хореографии. Невероятное совпадение. Родители увидели это здание и предложили мне туда поступить. Я всегда любила слушать музыку, любила импровизировать, была достаточно подвижным и энергичным ребенком. Я с радостью согласилась попробовать. Правда, мы опоздали на вступительные экзамены. Но как раз в тот момент, когда мы с папой пришли, мимо поста охраны проходила педагог академии Валентина Морозова — увидела наши расстроенные лица и сказала, что готова проверить мои данные. Мы зашли в маленький кабинет на первом этаже, она попросила показать, на что я способна, и сразу сказала, что берет меня на свой подготовительный курс, без всяких экзаменов. При поступлении в академию мне, правда, пришлось пройти все три тура. Когда я подошла к спискам тех, кто поступил, своей фамилии не увидела. И лишь спустя несколько минут, когда посмотрела еще раз, оказалось, что моя фамилия в этом списке первая. 

В академии сразу всё получалось?

Е.: Были определенные данные.

А это самое главное для балета.

Е.: Нет, я не могу так сказать.

М.: Терпение и труд.

Е.: Да. Самое главное — это желание и вера в то, что ты делаешь, твое стремление.

Ева, вот сколько угодно может быть желания, но, если у тебя нет природных способностей, ничего не получится. Артистов балета много, но кто-то весь спектакль сидит на сцене в красивой позе, а лишь единицы танцуют главные партии.

М.: Конечно, без определенных данных в нашей профессии не добьешься больших высот, но эти способности, скажу из своего опыта, можно развивать и работать над ними.

А у тебя, Макар, были сложности?

М.: Да, у меня немножко посложнее, чем у Евы. Я не жил напротив академии хореографии. (Улыбается.) Я жил в Зеленограде.

А родители кто по профессии?

М.: Мама — фармацевт, папа — инженер. У нас тоже обычная семья. В детстве я посещал самые различные кружки: и спортивные, и танцевальные, а потом попал в школу искусств имени Дягилева.

Это же знак судьбы: Ева жила рядом с хореографическим училищем, а ты жил рядом со школой имени Дягилева.

М.: Я скажу, что это потрясающая школа, нас очень хорошо учили и воспитывали, совсем маленьких.

А как тебя воспитывали?

М.: Приучали как раз к такому труду, к послушанию, ежедневной балетной работе.

Ты податливый в этом смысле был?

М.: Да, мне было очень интересно и нравилось, когда получалось что-то, что я не мог сделать раньше.

А что тебя привлекало в балете? Девочкам, понятно, нравятся танцы, пачки, пуанты, а вот мальчика что могло привлечь?

М.: У моего папы был такой же вопрос: почему балет? Просто я в интернете что-то смотрел, и на меня большое впечатление произвели двое Васильевых: Иван и Владимир Викторович. Они великолепные артисты, в плане техники им нет равных, в плане актерской игры и амплуа их тоже очень тяжело догнать. 

Я с тобой согласен. Однофамильцы Васильевы сделали прорыв в профессии, каждый в своем поколении. 

М.: Мне это очень понравилось, потому что балет — не просто движение, но и определенная история и повествование. Как раз в Дягилевской школе искусств мне посоветовали присмотреться к академии хореографии. Решил, что попробую. Сначала я пришел на подготовительные курсы, там сказали, что я толстый. (Улыбается.)

Трудно это себе представить. Ева выглядит как статуэтка, и ты тоже в отличной форме. Майя Плисецкая говорила: чтобы выглядеть худым на сцене, в жизни тебя вообще не должно быть видно.

Е.: Это всё плоды работы.

М.: Абсолютно. В итоге я решил не поступать на подготовительные курсы, а сразу идти на вступительные экзамены в первый класс. Знаете, Вадим, у меня возник какой-то спортивный азарт: если в меня не верят, если пророчат провал, то я докажу обратное! В результате пришел — и поступил. Находясь в академии, я открыл для себя конкурсы. В третьем классе уже участвовал в Dance Moscow, в четвертом поехал в Ригу на конкурс, потом был конкурс Григоровича, когда я учился на втором курсе, «Молодой балет мира», дальше конкурс «Русский балет» и, наконец, Московский международный конкурс артистов балета. 

И всюду побеждал?

М.: Нет. Сначала были вторые места, а учась на втором курсе академии, занял первое место, опять участвуя в Dance Moscow. И для меня эта победа была принципиальной: учась в третьем классе, занял второе место. Но мои амбиции диктовали желание победить, тем более что в тот год первую премию не дали никому. Ну а дальше были только победы, еще на трех конкурсах.

Е.: И мне довелось побеждать на конкурсах. Это и Dance Moscow, и международный конкурс «Гран-при мирового балета», и «Молодой балет мира» в Сочи. Конкурсы важны, когда ты учишься, потому что это возможность аккумулировать свою энергию, показать техническую подготовку и умение передать на сцене образ за короткое время. 

Но конкурсы, экзамены — это же всегда так волнительно и нервно.

М.: Да-да, я помню, в третьем классе у меня даже ноги отнимались. Порой вспоминаю свои ощущения, как я волновался, когда выходил на сцену. Но желание победить заставило меня переступать волнение, переступать свой страх. Тут я согласен с Евой: конкурс — это как академическое воспитание: в школе, я считаю, это необходимо. Нужно выходить, нужно пробовать себя, чтобы понимать вообще, получится у тебя или нет, как ты танцуешь, как ведешь себя на сцене.  

Ева, тебя сразу приняли в Большой театр?

Е.: Когда я училась, конечно, мечтала о Большом театре, но даже не думала, что туда попаду, мне казалось, что там работают невероятные люди. Глядя на них, представить себя в Большом театре было непросто. На выпускном курсе мне Марина Константиновна Леонова…

…ректор академии хореографии…

Е.: ...сказала, что Махар Хасанович Вазиев, руководитель балетной труппы Большого театра, предлагает мне принять участие в балете «Дон Кихот» в сольной партии Повелительницы дриад.

Ты была еще студенткой?

Е.: Да, в 17 лет. И вторую роль я станцевала в Большом театре тогда же, Генриетту в «Раймонде». Но и после этого не была уверена, что меня пригласят, потому что ничего конкретного мне не говорили. Было еще одно предложение, но ни о каком другом театре я уже даже думать не могла.

Макар, я знаю, что после окончания академии Мариинский театр тебя приглашал сразу на позицию солиста. Это должно было польстить, ведь такое случается крайне редко. 

М.: Не то чтобы польстить... Помимо Мариинского меня приглашали еще несколько театров Европы — приглашали во Францию, Германию, Швейцарию, Венгрию. Стоял выбор. У меня не было такой чести, как у Евы, танцевать в Большом театре уже на втором курсе. Но когда я пришел показываться в Большой театр, у меня состоялся диалог с художественным руководителем балета, и я почувствовал, что это именно то место, где я должен работать.

Как ты почувствовал?

М.: Во-первых, это, конечно, репертуар, прежде всего легендарные балеты Юрия Григоровича, в которых я мечтал выйти на сцену. Потом, мне предложили педагога, лучше которого, я считаю, не найти, — это Александр Николаевич Ветров. У него большой опыт работы не только в Большом театре, но и в Америке. Как только я понял, что буду репетировать с Ветровым, чаша весов с Большим театром перевесила. Мне нравится работать с руководителем балета Махаром Хасановичем Вазиевым, мне нравится его позиция, нравится, как он видит балет.

Что ты имеешь в виду?

М.: Он дает шанс танцевать начинающим. Всегда поддержит, всегда поймет. А какой у нас кордебалет! Один из лучших в мире. Идеальные линии, всё ровно, всё идеально музыкально, это сильный уровень!

Е.: Махар Хасанович присутствует на всех спектаклях, абсолютно. Он живет театром. 

Да-да, я видел его фигуру в ложе на «Пахите»… Балет — это область, которая заставляет раньше повзрослеть. Ева, ты же чуть-чуть старше Макара?

Е.: Мне 20 лет.

Практически ровесники. Но у меня ощущение, что я разговариваю со взрослыми людьми. Я думаю, это как раз профессия накладывает отпечаток, потому что раньше приходится взрослеть, раньше отказываться от каких-то инфантильных привычек.  

М.: Вы правы, потому что, во-первых, это работа в коллективе. Еще будучи в академии, ты учишься реагировать или, наоборот, не реагировать на то, что кто-то говорит вслух или у тебя за спиной.

И не всегда хорошее.

М.: Зачастую нехорошее. К этому привыкаешь, проходишь этот опыт уже в раннем возрасте и становишься взрослее, понимаешь, что так будет всегда.

Е.: Если человек с детства, с 10 лет выбирает свою профессию, то это уже накладывает отпечаток. Ты работаешь, учишься, тренируешься, уже зная, к чему должен прийти. Я думаю, как и в любом коллективе, отношения бывают разными. Профессионализм заключается в том, что ты должен выйти на сцену и подарить зрителям праздник, несмотря на свое душевное и эмоциональное состояние. Люди приходят в театр с желанием получить удовольствие. Сцена Большого театра огромная, и зрительный зал — почти на 2000 мест. И если сцена тебя принимает, то надо ловить эту энергию и преобразовывать ее в свой танец.

А вы сразу почувствовали, что сцена Большого театра вас приняла, или это постепенный процесс?

М.: Про «принимать» не знаю, но я чувствую энергию сцены. Даже когда мы там репетируем, я чувствую не давление, а скорее вдохновение. Я по-настоящему зарядился, когда впервые увидел балет по телевизору, потому что попасть в Большой театр у меня просто не было возможности.

А когда каждый из вас впервые оказался в Большом театре?

М.: Впервые я попал как ученик академии, когда выступал, а как зритель — совсем недавно. (Улыбается.)

Е.: Я тоже первый раз попала в Большой, когда училась в академии. Мы, дети, танцевали в «Дон Кихоте», «Спящей красавице»... Помню, как за кулисами смотрели третий акт «Баядерки», потом фотографировались с артистами. Я с восхищением смотрела на Семёна Чудина, с которым теперь танцую в «Лебедином озере»...

…и в «Баядерке» уже танцуешь главную партию. Я видел этот спектакль с твоим участием. Ты молодец!

Е.: Спасибо.

Макар, ты снимался у Карена Шахназарова в фильме «Анна Каренина», играл маленького Серёжу Каренина. Как это случилось?

М.: К нам в академию пришли люди с «Мосфильма». Были пробы. Я надел какую-то майку и читал текст. Отбирали из нескольких классов, а в конце остались только я и мой товарищ.

И выбрали тебя.

М.: Да, выбрали меня. Я тогда не до конца понимал, что происходит, это случилось так спонтанно и неожиданно. Огромным удовольствием было сниматься с Елизаветой Боярской, Виталием Кищенко. Виталий играл моего отца, Алексея Александровича Каренина. В кадре он был суровым, жестким, говорил очень тихо, но в этом было что-то зловещее. А вне камеры это очень добрый и внимательный человек. Лиза Боярская поразила меня своей душевной чистотой — и в роли, и в жизни. В сцене нашего прощания она начинала плакать, и так искренне, что у меня самого полились слезы. Это был мой первый опыт актерской игры и перевоплощения. После съемок у меня в голове даже поселилась идея: а может, пойти учиться на драматического актера? Я думал, что смогу поступить в ГИТИС, но все-таки остановился на балете.

Почему?

М.: На самом деле это очень интересная для меня профессия. И еще я помню, что когда услышал впервые оркестр, то понял, что мое место — на сцене. Это в первом классе академии было.

А скажите, ребята, в вашей жизни есть что-то еще кроме балета или вы в Большом театре с утра до ночи, практически 24 на 7?

Е.: В последнее время балет занимает всю мою жизнь, и я очень рада. Думаю, чтобы делать что-то хорошо, надо этому отдаваться без остатка.

Это аскетизм?

Е.: В данный момент такая у меня позиция, потому что хочется успеть как можно больше, хочется впитать как можно больше, лишний раз посмотреть спектакль, когда ты сама не танцуешь, чтобы вдохновиться своими коллегами. У меня февраль был очень нагруженный спектаклями, но мне кажется, это даже помогает. Я хочу развиваться в этой профессии и посвящать себя любимому делу. 

М.: А я не могу быть 24 часа в балете. Мне нужно вдохновение не только в нашем театре, я должен на что-то отвлекаться, черпать что-либо из других искусств или из личной жизни, чтобы отдавать это потом на сцене.

А сейчас что у тебя есть параллельно с балетом?

М.: У меня есть друзья, есть отношения.

С балериной?

М.: С балериной. (Смеется.) Такой график — тяжело найти человека, который поймет, почему ты с утра до вечера отсутствуешь. Еще должны быть какие-то увлечения и хобби, я считаю.

У тебя всё это есть?

М.: Да, мне нравится ходить на выставки, на драматические постановки. Интересно наблюдать за драматическими актерами, хочется что-то от них привнести в балет. Мне сейчас предстоит танцевать партию Нарцисса, что очень ответственно, ведь эту партию исполнял как раз Владимир Васильев, один из тех людей, которые на меня повлияли. Я хочу ее сделать так же ярко, как он, но при этом привнести и что-то свое. Поэтому черпаю вдохновение.

И что тебя вдохновляет?

М.: Недавно, например, я был на ВДНХ, на выставке Бэнкси, современного английского художника. Это не холст и краски, а баллончик и стены. В его работах есть некий авангард, что-то кричащее и свободное.

Е.: Я, конечно, тоже люблю драматический театр. Очень понравился мне «Сирано де Бержерак» в Московском Художественном театре имени Чехова, посмотрела спектакль недавно. Юрий Чурсин в роли Сирано потрясающе сыграл страстную и одновременно трогательную личность. 

Возвращаясь к балету. О каких партиях вы мечтаете? Хотя, Ева, тебе зачем мечтать, у тебя и так всё сбывается.

Е.: Я бы так не сказала. (Улыбается.) Я мечтала бы сыграть то, что, может, не подходит моему амплуа, например Эгину в «Спартаке», сильную героиню,  уверенную в себе.Дело в том, что не всегда хочется на сцене быть жертвой. Почему мне так нравится «Баядерка»? Там героиня совсем не жертва. Она внутренне сильная, но в то же время в ней много и других красок. Хотелось бы станцевать Китри (в «Дон Кихоте». — Прим. OK!), это нескончаемый поток жизнерадостной энергии, с таким я еще не встречалась.  

М.: А я тоже хочу сыграть в том балете, о котором мечтает Ева, — в «Спартаке».

Наверное, Красса — властного, ликующего, победительного?

М.: Да, я думаю, мне подходит Красс. Это мое амплуа, но мне бы хотелось станцевать Спартака, потому что считаю, что в этом балете победитель — Спартак, а не Красс. Я очень люблю проживать жизнь персонажей, люблю в них разбираться, вкладываться эмоционально. Спартак — это человек, который вопреки всему поднимает восстание, и мне бы хотелось почувствовать эту силу воли.

А почему ты говоришь, что Красс — твое амплуа?

М.: Ну я высокий...

Е.: ...статный римлянин...

М: Вот то, что римлянин, — да: высокий, с прямой осанкой, всё на победу. Мне было бы это проще играть, нежели узника и человека восставшего. То есть тоже хочется на сопротивление.

У вас сейчас счастливейшее время, когда только познаешь жизнь, познаешь профессию, себя в этой профессии — и не с жезлом на заднем плане или будучи последним лебедем у воды, а в главных партиях.

М.: Я мечтаю станцевать во всех балетах Юрия Григоровича, его хореография — авторская, очень сложная. Пока я станцевал небольшие афишные партии в «Лебедином озере», «Легенде о любви», «Щелкунчике» — «двойки», «четверки», «шестерки».

Е.: Я тоже в первый год работы в Большом участвовала в «шестерке» вальса. Хотя это и считается партией для солистов, но, по сути, это всё равно как кордебалет. Ты стоишь на сцене, смотришь, как танцуют балерины, меняешь ногу, она затекает. (Все смеются.)

Так можно ведь и упасть, если нога затекает.

Е.: Я об этом не думала, я получала удовольствие.

М.: У меня тоже затекали ноги, потому что долго стоишь, линию держишь. Ты танцуешь в кордебалете, потом маленькие сольные партии, потом большие, и, наконец, ты выходишь на ведущие позиции, и весь этот опыт очень важен.

Е.: Закалка.

Все-таки у вас эта закалка в ускоренном темпе происходит.

М.: Это радость и счастье.

Е.: Да.

У вас, ребята, довольно редкие имена — Ева и Макар.

Е.: Я родилась в августе, 1-го числа, и мои родители, возможно, хотели дать мне редкое имя, которое имеет смысл. 

М.: У меня три родных брата. У всех нас имена на «М»: я — Макар, мой младший брат — Мирон и два старших — Максим и Михаил.

Для родителей это было принципиально?

М.: Возможно. (Улыбается.) Честно говоря, не спрашивал, но получилось очень круто, все — «ММ». Михалкин Макар, Михалкин Мирон...

Кто-нибудь из братьев Михалкиных балетом занимается кроме тебя?

М.: Нет. Медицина, физика.

А как, кстати, ты убедил отца, что балет — твое призвание?

М.: Это происходило постепенно. Он смотрел вместе со мной какие-то балеты в интернете, мы обсуждали. А однажды он мне рассказал, что, будучи студентом, ходил на «Спартака» в Большой театр с одногруппниками, смотрел балет с четвертого яруса, и ему понравилось. В общем, он решил дать мне шанс. 

А мама как отнеслась к твоему выбору?

М.: Мама поддержала. Она всегда меня поддерживает. И мои братья «М» — тоже!

Фото І Анна Левкина.

Стиль І Полина Пронина.

Визажист І Татьяна Коноплева.

Продюсер І Дария Вавакина.

Ассистент стилиста І Феликс Григорян.

Ассистент продюсера І Юлия Попова.