Ужасы советского посёлка, постсоветская субурбия и сельское хозяйство без коммунистов

За МКАДом зарплаты в несколько раз меньше, чем в Москве. Это правда. Но нужно учитывать, что у каждого жителя замкадья есть огород и приусадебное хозяйство. Жители замкадья питаются с огородов, выращивают птицу и скот. Поэтому деньги им нужны только на одежду и коммунальные платежи. А значит вполне справедливо было установить им меньшие зарплаты, чем в Столице, где приходится покупать в том числе и продукты питания. Кроме того, жителю Столицы нужно посещать культурные заведения и покупать машину. В то время как в маленьких уютных городках всё близко друг от друга. А еще за МКАДом много лесов. Можно поймать лисиц, сделать себе шубу. По сути, люди за МКАДом одеты в отличнейшие меха, которые в столице стоят очень дорого. Неудивительно, что у них зарплаты меньше. По сути, им деньги особо и не нужны.

Я бабку свою вспоминаю. Из 1960-х. Орденоносец ордена Ленина. Учитель начальной школы с царских времён до начала 1960-х. И её подружаек, пенсионерок – бывших учительниц. Не повезло им в том, что жили они не в городе, а в ПГТ (посёлке городского типа), что очень большая разница для пенсии. Второе. Жили они в Калининской области, а именно в ней после Смоленского казуса превентивно сожгли все архивы. И областные, и районные. Ибо! Ну и третье, СССР же.

Как следствие, пенсия у неё была 47 рублёв. Новыми. Немаленькая, надо сказать, пенсия — масса имела много меньше, если вообще что-то имела.

Как она жила? Главная годовая трата, к которой она готовилась весь год – машина торфа на зиму. Без этого никак. Повседневные траты, по степени важности:

А. Керосин. Это основа.
Б. Хлеб. Полбуханки серого раз в два дня.
В. [Низкокачественное] растительное масло (ну это на электричке в Солнечногорск. Раз в месяц. Электричка денег стоит).
Г. Квитанции. Ну надо.
Д. Лекарства. Опять же, на месте не достать.
Е. Базовые денежные продукты – серые макароны, пара видов развесных круп, соль и сахар – заготовки же.

Вещей в последние десятилетия жизни она не покупала. Наоборот, разрезала на ленточки уже совсем негодное и вязала тряпичные коврики. Круглые. Красивые. О промтоварах речи быть не могло. Если кто из бывших учеников зайдёт и починит табуретку.

А, да! Сладкое же! У всех этих бабок был либо комок слипшихся подушечек, либо кусковой сахар с щипцами, либо даже грамм 200 "московских конфет" – кто-то когда-то привёз. Всё это "для гостей". Сесть и под грузинский чай ругать настоящее и вспоминать с придыханием прошлое. Когда и семьи были большие. Когда сами сеяли и сами продавали. Когда в каждом селе были краснокирпичные 2-3 этажные лавки (по нашему, торговые центры), а теперь руины.

И да. "Сладости", "чай" и прочее лежали в дореволюционных коробочках. Из-под кофе, чая, монпансье и т.д. Красивые! Как вчера сделанные. Жестяные, деревянные, лаковые, цветные, с картинками и ятями. Прах прошлой жизни.

И самое ценное в комнате – дореволюционная панцирная кровать с шарами. Никому нельзя не то что лечь! Прикасаться. Толстенные перины и подушки горкой.

Мне сейчас примерно как тогда моей бабке. Я бы не смог. Физически. И из-за здоровья. Так пахать на кормильце-огороде. Так перекидывать торфяные параллелепипеды. Так шастать за сотни километров в поисках корма. Унижаться, выпрашивая литровку молока. В магазинах молоко не продавали. Не говорю о сыре, кефире, твороге. Только у соседей. А те откуда-то копёшку сена [похитили], тоже ведь не бог дал.

Не, я б не смог. Я бы фсё…

Наблюдение А. Наш завод стоит на землях давно почившего в бозе совхоза (весной, когда грунт намокает, запах навоза хорошо ощущается до сих пор). Город обступил новыми микрорайонами этот совхоз еще в 1970-х годах, но пять или шесть деревенских улиц сохранились, поэтому наблюдать жизнь такой субурбии можно из окон заводоуправления каждый день. Участки по контуру остатка бывшей деревни выходят на магистральные улицы. Там давным-давно построены новые хорошие и дорогие индивидуальные дома с "блекджеком и девушками ПСО". А вот на удалении 150 метров от магистральной улицы — ветхие дома эпохи совхоза. Какие-то индивидуальные, но большая часть — барачного типа на два или четыре хода. Живет там специфический контингент. Процентов 40 — люмпены, процентов 30 — маргиналы, ещё не достигшие стадии люмпенов, но активно туда стремящиеся, процентов 20 — пенсионеры. Остальные 10 процентов — самозанятые такими работами, для которых требуется участок земли: колка дров на продажу из обрезков тополей с улиц, кустарное производство плохой тротуарной плитки или некачественных железобетонных колец для септиков. Ещё пара автомастерских где чинят вконец сгнившие «Жигули». А ещё полвосьмого утра весь этот контингент в любой мороз в тапочках шлепает за опохмелом. И это не окраина города — это всего километр от нового центра, и вокруг этой территории стоят новые дома.
 
Наблюдение Б. В конце 1980-х субурбии у нас решили строить организовано, в том числе этим отличился и наш главный НИИ. Построили хорошо, и множество семей въехало вместо ожидаемых квартир в коттеджи. Сразу же начались проблемы. Где учить детей? Куда ходить в магазин? В итоге сейчас эта субурбия — сборище пенсионеров с кандидатскими и докторскими степенями. Естественно, это люди старые и в последние 10 лет они активно умирают. А потом их дети и внуки маются с продажей этих домов, так как такие дома никому не нужны.
 
Наблюдение В. Единственный удачный вариант субурбии, реализованный у нас — коттеджный послелок в близлежащем посёлке птицефабрики. Тут оказалось, что до промзоны города оттуда доехать даже быстрее, чем из центра или новых микрорайонов. Плюс регулярное автобусное сообщение и неплохая школа в посёлке. Ну и до недавнего времени ещё остановочный пункт пригордных поездов был, и можно было в столицу региона на поезде сгонять. Сейчас, правда, остановочный пункт закрыли, так как обычных «медленных» поездов не осталось — только экспрессы бегают.

В СССР было всё по плану – каждому хозяйству сколько чего выращивать, когда пахать, когда сеять, сколько коров, свиней или курей должно быть, и снижать поголовье не имеешь права, за этим следили строго.

А отсюда много всяких бед: не имеешь права увеличить кормовой клин – скотина тощая, кости и жилы, надои низкие (4-5 литров молока от коровы!), нет условий для хранения урожая – всё равно сей и сажай, а потом весной из хранилищ треть – в отходы, зато народ без дела не прохлаждается долгими зимними днями – сидит на переборке. Впрочем и на овощебазах, куда успевали завезти часть выращенного – то же самое, только перебирают это [гнильё] доценты с кандидатами – чтобы от земли не отрывались. И т. д и т. п.

И ведь выгоден кому-то был этот повсеместный бардак, сколько бы постановлений, решений и программ не принималось. Беда, что все они были чисто директивными и оторваны от экономики, где мерило – деньги.

У нас всё это прекратилось, когда Балтийское пароходство в разгар Перестройки включило подшефный совхоз в свою структуру – для обеспечения судов сельхозпродукцией. Из планов – необходимая номенклатура продукции и сроки поставки.

Для картофеля построили голландское хранилище и он перестал почему-то гнить, прекрасно лежал до весны в контейнерах и без переборок, поголовье коров сократили втрое, но и удои выросли в три раза, так как у каждой свой рацион, витамины и лекарства, перестали сажать турнепс и брюкву, от которых они только [болели желудком], увеличили посевы зерна на корм, вместо трёх десятков советских тракторов купили шесть джон диров, дали их лучшим механизаторам и трактора служили двадцать с лишним лет без особых ремонтов, только своевременное плановое техобслуживание.

Из освободившегося народа оставили тех, кто понадёжнее и потрезвее, а то ведь раньше матросы-шефы доили коров, можно представить, как. Совхоз стал племенным, даже развал пароходства пережил, за бычками – очередь со всей страны, фермы новые, много чего на автоматах, правда, коров жалко – они и по зелёной траве не ходят и белого света не видят. Поля все засеяны, даже арендуют у соседей под сенокошение. Ну и бывший главный экономист – теперь губернатор. Но это не всем повезло с шефами.