Немного из истории заразных болезней — чума, оспа, холера, проказа

«Черная смерть» Сотни лет назад, когда еще не было ни телефонов, ни телеграфа, ни электричества, ни железных дорог и по всей земле передвигались только на лошадях и верблюдах, можно было натолкнуться на совершенно пустые села и города. В этих городах стояли дома, в домах была всякая необходимая утварь, посуда, наполненная пищей, а людей не было. И хотя городские заставы и двери домов были открыты, ни один грабитель не заходил в эти мертвые города. «Черная смерть» пугала людей больше войны, пожаров, землетрясений, больше голода и всех других бедствий. Она не щадила никого, незаметно пробиралась не только в дома бедняков, но и в палаты богачей, во дворцы правителей, и все одинаково ее боялись, потому что спастись от нее не мог никто. Это была чума! В западных странах зачумленные места окружались войсками, и тот, кто вовремя не успевал бежать, должен был остаться и готовиться к смерти. Часто люди умирали, застигнутые врасплох, проболев всего несколько часов. Еще задолго до нашей эры чума посещала Древний Египет. В III веке нашей эры чума пришла в Египет из Азии и оттуда проникла в Рим, где ежедневно умирало больше пяти тысяч человек. В VI веке она из Египта распространилась до Константинополя, где свирепствовала четыре месяца. Ежедневно умирало там по десять тысяч человек. Хоронить мертвецов не успевали и увозили в море на кораблях, где их просто скидывали вводу. Эта эпидемия названа «Юстиниановой чумой». В то время императором в Византии был Юстиниан, который старался возродить веру в языческих богов. Христиане прозвали его за это «отступником» и проповедовали, что чума была послана богом в наказание за богоотступничество. Самая страшная эпидемия чумы разразилась в Азии, Европе и России в XIV веке нашей эры. В 1346 году она вспыхнула среди татар города Таны (Азов), которые осадили генуэзскую крепость Каффа (Феодосия). «Черная смерть» косила ряды осаждавших, и они догадались превратить чуму в свое оружие. Метательными машинами они стали забрасывать через стены осажденной крепости тела умерших. Ведь от одного трупа могла вспыхнуть в городе «черная смерть» и уничтожить врага. Расчет татар оправдался — в Каффе началась чума. Обезумевшие от страха генуэзцы бежали из крепости морем. На корабли грузились все, кто был еще в силах передвигаться. Вместе с ними морским путем двинулась и чума. В том же году корабли с беженцами подошли к берегам Босфора, и в узких улицах Константинополя воцарилась смерть. В 1347 году уже на Кипре, на Мальте, в Сардинии, на Корсике, в Сицилии, все приближаясь к материку, вспыхивала чума. Вскоре она появилась во всех странах Западной Европы и в России, охватив весь Европейский материк до Гренландии и Фаррерских островов включительно. Это была самая ужасная эпидемия, которую знало человечество. Проникла она из Китая, где погибло пять миллионов человек. Италия потеряла половину своего населения. В Германии и в Англии вымерло больше половины всех обитателей страны. В Вене умирало около полутора тысяч человек в день. По морям плавали корабли, никем не управляемые. Иногда, расправив паруса, быстро неслась по волнам каравелла. Ветер стихал, и она останавливалась, точно раздумывая, потом вдруг, круто повернув, шла в обратном направлении. Тоскливо и бессмысленно металась она по морским просторам; пока ее странные движения не привлекали внимания какого-нибудь корабля, который подплывал к таинственному судну. Раздавалась команда, и матросы взбегали по трапу на палубу каравеллы, но сейчас же в ужасе отступали: перед их глазами в разных положениях лежали трупы. На всем корабле стояла мертвая тишина, не было ни одной живой души, и только крысы, спугнутые неожиданными посетителями, разбегались в стороны. Такие корабли или прибивало к берегу, или разбивало о скалы, и всюду они приносили с собой смерть. В городе Авиньоне римский папа Климент V (глава католической церкви,считавшийся наместником бога на земле) разрешил сбрасывать зачумленные трупы в реку Рону, потому что их не успевали хоронить. Предварительно он освятил реку, чтобы она не разносила заразы. Но из Авиньона, по течению реки, чума распространилась с невероятной быстротой. Жуткие картины наблюдались в городах. По заглохшим улицам, без слез, тащили люди тяжелые носилки с несколькими трупами. На переполненных кладбищах вырывали огромные ямы и скидывали трупы сотнями, как тюки товаров в трюмы торговых кораблей. До сих пор в одном из музеев Флоренции сохранился макет, изображающий средневековый европейский город во время эпидемии чумы. По пустынным улицам проезжают телеги, нагруженные трупами, да бродят страшные фигуры в белых саванах с капюшонами, в которых прорезаны круглые дыры для глаз. Они подглядывают в окна и заколачивают двери тех домов, где замечают больных, обрекая их на верную гибель. В городах Италии и Франции, когда все ждали неминуемой смерти, от отчаяния многие предавались безудержному веселью, плясали на улицах и площадях, устраивали шумные маскарады и игры: Зажжем огни, нальем бокалы, Утопим весело умы И, заварив пиры да балы, Восславим царствие Чумы. (А. С Пушкин. «Пир во время чумы»). Слишком угнетал страх и ожидание смерти. Эпидемия XIV века была так жестока, что ее-то и назвали «черной смертью». В России во время этой эпидемии вымерло население многих городов и деревень. В Смоленске осталось в живых только пять человек, которые вышли из города, заперев за собой городские ворота. В городах Глухове и Белозерске не осталось ни одной живой души. В Ярославле хлеб осыпался на нивах — некому было его убирать. Коровы были недоены. Скот погибал. После этой эпидемии в Западной Европе «черная смерть» повторялась несколько раз, а в России не переводилась четыре столетия подряд. Сильная вспышка была в XVI веке. В Новгородской летописи в 1551 году записано: «Был клич в Новгород о гостях (купцах), чтоб все они ехали вон из Новгорода с товарами своими, а поймают гостя на другой день в Новгороде, то, выведши за город, сжечь его и с товарами». В 1556 году «царь повелел, когда явилось лихое поветрие, учредить войсковую заставу крепкую от мору». В 1571 году, по сведениям англичан, дороги в России были загорожены, и кто пытался проехать непозволенными путями, «тех жгли живьем. Сторожа были поставлены стеречь от мору». Чума повторялась и в XVI и в XVII веках. С 1770 года она свирепствовала в Москве в течение двух лет. Не прекратилась чума и в XIX веке. Вспышки были в русских войсках в Малой Азии и на Балканах. Из Турции и Персии она несколько раз завозилась в Одессу, а в 1830 году свирепствовала в Севастополе и в Нижнем Поволжье. После некоторого затишья чума вспыхнула с новой силой в 1878 году в Астрахани. Это была последняя сильная эпидемия в России. В 1896 году «черная смерть» бушевала в Бомбее (Индия). В течение пяти столетий, что свирепствовала чума в Европе, от нее погибла почти четверть всего населения (25 миллионов человек). Но немало было горя и от других заразных болезней. «Красная смерть» Как только где-нибудь распространялся слух, что приближается «красная смерть» (оспа), люди в паническом ужасе разбегались. Оспой заражались очень легко, и поэтому тот, кто убегал от зараженного места, уносил с собой заразу, заболевал и умирал в дороге. Так и переходила болезнь из города в город. В прошлые времена редко встречался человек без следов оспы на лице. Болезнь эту знали еще в Древнем Египте. Следы ее обнаружены на одной из египетских мумий. В папирусе времен фараона Аменофиса I (за три с половиной тысячелетия до н. э.) рассказывается о болезни, при которой выступают по всему телу гнойные пузырьки. В Индии, где она свирепствовала еще раньше, молились богиням оспы — Мариатале и Патрагали; им приносили обильные жертвы и умоляли о пощаде. Была ли оспа в Киевской Руси, неизвестно, хотя ее могли занести купцы, приезжавшие в Киев из разных стран. В начале XV века оспа появилась в России, о чем имеется запись в Никоновской летописи: «Мор бысть велик во всех градех русских по всем землям и мерли прыщем». Такие записи появляются в летописи все чаще. В самом начале XVII века оспа была занесена в Сибирь, где от нее вымирали целые племена. Тщетны были попытки суеверных жителей умилостивить злого духа оспы жертвоприношениями, отогнать его заклинаниями, укрыться от него летом засеками, а зимой— снежными валами. Неумолимый враг продолжал истреблять людей. Первый государев указ о мерах борьбы с «тяжкими болезнями» был издан в 1680 году. Все меры сводились к тому, что надо было заявить в «разряд» о появлении болезни и близким к больному людям запрещался доступ «к государеву двору». На протяжении веков оспа вспыхивала в разных странах Европы, Азии, Африки и Америки. «Красная смерть» быстро распространялась и все истребляла на своем пути. Редко кто переносил эту болезнь, но если оставался в живых, то часто делался калекой на всю жизнь: слепым или глухим. О распространении оспы на крайний север Америки, где жили только индейцы и изредка были разбросаны английские военные посты, записано: «Оспа поразила всех индейцев, живущих у озера, и метлой прошлась дальше на запад. Гонцы-англичане в санях, запряженных собаками, ехали вперед — предупредить об опасности и приготовиться к ней. Но готовиться к ней — значило только рыть могилы. В сани гонцов клали свертки красной бумажной материи для флагов — признаков надвигающейся смерти, болтающихся по ветру сигналов заразы и ужаса, при виде которых трепет охватывал живших по лесам людей. Обреченные, они ожидали смерти». Наиболее сильная эпидемия оспы была в XVIII столетии. В Западной Европе десятая часть населения ежегодно умирала от оспы. Две трети всех рождающихся детей заболевало оспой, и из семи или восьми заболевших один умирал. Во всей Западной Европе ежегодно погибало от оспы 400 тысяч человек. Историк Тебезиус писал: «Никакой народ, никакая раса, никакое звание, никакой темперамент, ни возраст и пол не щадились оспой. Все трепетали при слове оспа». Но уже очень давно стало известно одно непонятное в свое время явление не заболевал тот, кто перенес оспу и остался в живых. Поэтому с давних времен для ухода за больными назначали людей, у которых на лице и на теле были следы перенесенной болезни. Зная, что достаточно переболеть оспой хотя бы легко, чтобы застраховать себя на всю жизнь от этой болезни, люди стали измышлять различные способы заражения легкой формой оспы. Китайские врачи вкладывали в ноздри здоровых людей тампоны, пропитанные растертыми в порошок оспенными струпьями, или вдували их в нос через серебряные трубочки. На здорового надевали рубашку, снятую с больного, продевали сквозь кожу шелковые нитки, пропитанные оспенным гноем. В Индии брамины прикладывали оспенные корки к натертой до ссадин коже здорового человека. В Европе довольно широко был распространен обычай «покупать оспу», чтобы спасти, ребенка от ужасной болезни. Для этого ребенку давали деньги и посылали в «оспенный дом», где лежали больные. На эти деньги ребенок покупал несколько оспенных корок и должен был принести их домой, крепко сжимая в кулаке. Грузины и черкесы для сохранения красоты своих дочерей наносили им в разных местах тела уколы иглой, смоченной в оспенном гное. Таким же образом стали заражать оспой своих пациентов и английские врачи. Об этом способе предупреждения заболевания сильной формой оспы много писали в журналах, и царица Екатерина II увлеклась идеей внедрить этот способ борьбы с эпидемией в России. Она выписала из Англии опытного в этом деле врача Димсдала, который взял содержимое оспенного пузырька у больного пятилетнего мальчика и ввел его самой императрице и ее наследнику Павлу Петровичу. Прививки прошли благополучно. Это событие было отпраздновано в Петербурге с большой пышностью. В честь его придворные поэты писали оды, ставились спектакли, выбивались медали. Мальчик получил фамилию Оспенный и дворянское звание. Димсдал был щедро награжден деньгами, подарками и титулом. Пример Екатерины II вызвал подражание среди петербургской знати, и в короткое время Димсдал привил оспу 140 лицам. В Петербурге были открыты оспенные дома, где делали прививки. Но не все на них соглашались— и родителям за каждого привитого ребенка стали выдавать денежную награду. Всего в Петербурге было сделано около двух тысяч, а по всей России до двадцати тысяч прививок. Но скоро этот способ предупреждения тяжелых заболеваний оспой был запрещен специальным законом. Оказалось, что он не только не снизил, а, наоборот, повысил заболеваемость. Ведь от легко болеющих можно было заразиться и болеть тяжело. Да и сами прививки довольно часто приводили к смерти. Гостья из Индии Река Ганг с давних пор считалась в Индии священной. Омовение в ее воде, по верованию индийцев, освобождало людей от грехов и болезней. К берегу «священной» реки стекались люди со всех концов страны для совершения религиозного обряда омовения. Сюда привозили и приносили на носилках и больных холерой, а иногда просто волокли под руки, чтобы окунуть их в «святую воду» для выздоровления. Но, купаясь в реке, паломники, вместо отпущения грехов и исцеления, заражались холерой. Те, кто был в силах вернуться в свой дом, разносили болезнь во все уголки страны и далеко за ее пределы. Так холера была занесена в Аравию, в два города — Мекку и Медину, родину мусульманского пророка Магомета. Каждый правоверный мусульманин верил, что достаточно побывать у гроба Магомета в Медине, чтобы очиститься от всех грехов и попасть после смерти в рай. Кроме того, все паломники в Мекке должны были поцеловать «священный» камень, упавший с неба (просто метеорит), который был вделан в стену мечети Кааба. Поклоняясь гробу пророка и прикладываясь губами к метеориту, они заражались друг от друга, часто погибали тут же от холеры или, если хватало сил, возвращались, распространяя вокруг себя заразу в пути и на родине. Так холера из Индии медленно, по следам паломников, продвигалась в близлежащие страны Востока. А в 1817 году она впервые пересекла границы Европы. Это было началом не прекращавшихся более ста лет холерных нашествий на все страны мира. Раньше, когда верблюды, неторопливо ступая по пескам, несли на своих горбах тюки товаров, холера не могла проникнуть далеко. За время долгого пути купцы или проводники верблюдов, заболев, умирали или выздоравливали, не успев никого заразить. Только со временем на пути караванов стали возникать расположенные неподалеку друг от друга селения, и тогда холера стала передвигаться с караванами от одного населенного места к другому все быстрее и все дальше. Докатившись до морских и речных путей, до портов с их кипучей жизнью, она легко передавалась от одного к другому. Нередко можно было видеть, как матросы речных судов, зачерпнув за бортом воду, пили ее прямо из ведра. Они и не подозревали, что пьют! Сточные воды, впадавшие в реки и в море, были заражены холерой. Корабли шли дальше, а с заразившимися матросами трогалась в путь и холера. В 1829 году она перешла границы Русского государства и в июне 1831 года появилась в Петербурге. Жизнь в городе замерла. Первым уехал царь, за ним — министры и все богатые люди. Постепенно закрывались учебные заведения, общественные увеселительные места. Все, кто имел возможность бежать, бежали. По улицам колесили только холерные фургоны. Распространялись тревожные слухи. Говорили, что никакой холеры нет, что это поляки и врачи-немцы истребляют простой народ. Людям трудно было поверить, что действительно существует болезнь, способная в течение 1—2 суток или даже в несколько часов убить совершенно здорового человека. Внезапно у крепких и бодрых людей начинался изнурительный понос и мучительная рвота, щеки вваливались. Больной худел на глазах, начинались судороги, и иногда уже через несколько часов он умирал. Был пущен слух, что людей отравляют каким-то ядом. Этот слух быстро разнесся по всей стране и послужил одним из поводов к открытым бунтам. Второго июля 1831 года разразился «холерный бунт» в Петербурге. Бегство правительственной верхушки, бросившей население на грубый произвол полиции, сознание полной беспомощности перед страшной болезнью толкнули народ на восстание. Громадная толпа бунтующих собралась на бывшей Сенной площади. В одном из узких грязных переулков, прилегающих к площади, находилась центральная больница для холерных больных. Толпа ворвалась в здание, вытащила на улицу больных и разогнала их по домам. Нескольких врачей убили, а весь медицинский персонал больницы избили. Полиция разбежалась. Во время Крымской войны холера производила большие опустошения в русских, французских и английских войсках. Один из очевидцев писал: «С началом лета 1854 года во французской армии стала развиваться азиатская холера. Уже в июле количество холерных больных возросло до того, что французам пришлось отступать. Болезнь приняла ужасающие размеры. Холера сразила почти всю экспедиционную колонну французов точно молнией. В один день слегло 500 солдат, а через восемь часов уже оказалось 150 умерших и 350 в агонии. Зрелище было ужасное, способное поколебать даже самых стойких. Нечего было и думать о битве, когда приходилось только заботиться, чтобы избежать болезни. Умершие и умирающие лежали кучками в палатках. Нередко руки людей, рывших могилу, останавливались, начав работу, и державшие заступ ложились на край зияющей могилы с тем, чтобы больше не вставать». На протяжении более ста лет (с 1817 по 1925 год) холера из Индии надвигалась на все страны света. Шесть раз в течение столетия она, наподобие морских волн, медленно, но грозно нарастая, заливала весь мир, бушуя в нем по нескольку лет, смывая с лица земли громадное число человеческих жизней. Постепенно стихая, она прекращалась, но ненадолго. Ей сопутствовали другие болезни. Они двигались не только по земле, но часто переплывали моря и океаны. Пособниками их были сами люди. Заживо погребенные Страшной и безжалостной болезнью в прошлые времена была проказа, при которой человек как бы медленно гнил заживо. Проказа была известна в Древнем Египте и на Востоке: в Китае, Японии, Индии, Палестине, Турции. В Европу она попала в средние века, занесенная участниками крестовых походов. Прокаженных изгоняли из городов. Обыкновенно больного проказой, закутанного в длинное белое покрывало, приводили в церковь. Его отпевали, как мертвого, и священник бросал ему на грудь горсть земли, как обыкновенно кидают в могилу при похоронах. Затем прокаженного одевали в балахон с капюшоном, с прорезанными дырами для глаз, давали в руки трещотку и изгоняли. Прокаженный должен был не подходить к людям, а издали трещоткой извещать о своем появлении. В Индии больных проказой загоняли в кратеры потухших вулканов. Если больной пытался оттуда выйти, его безжалостно убивали стоявшие по краям кратера стражники. В России проказа была особенно распространена на севере, среди якутов. Там тоже был свой закон, хотя и неписаный — закон древнего народного обычая. Якуты отправляли прокаженных на север, далеко от своих поселков; там прокаженные должны были жить отдельно от здоровых. Была черта, за которую они переступать не могли. К этой черте им приносили пищу и одежду, и к этой черте они приходили и брали то, что им положили здоровые. Ни один здоровый человек не решался перешагнуть черту, отделяющую его от мира прокаженных. Так и жили они в своем особом мире, жили иногда по многу лет без всякой помощи и участия. Бывало, что у прокаженных рождались дети — слабые, больные существа. Но если они даже и были здоровыми, то все равно скоро заболевали. В европейских странах и в Америке есть закон, по которому прокаженный не имеет права жить среди здоровых людей и заниматься обычной работой. Как только у человека обнаруживают первые признаки проказы, его тотчас же изолируют и отправляют куда-нибудь в уединенные места, в специальные убежища для прокаженных. В наше время эти места, называемые лепрозориями, обслуживаются врачами и прокаженные живут там на свободе. Но уехать оттуда они не могут: за ними строго следит специальная охрана. Как в старину лечили Есть еще много страшных заразных болезней: сыпной и брюшной тифы, дизентерия, туберкулез, малярия, дифтерия, скарлатина, полиомиелит и другие. Все они приносили большое зло людям, потому что их не умели лечить. Простой народ смотрел на болезнь, как на божье наказание, и как только узнавал, что надвигается поветрие, начинал служить молебны и молиться богу в суеверном страхе. Это, конечно, не помогало. Безнадежны и тщетны были усилия людей защитить себя в те темные времена, когда «врачевание» было в руках цирюльников. Считая, что их занятие — бритье, стрижка, срезание мозолей и бородавок — делает их квалифицированными хирургами, цирюльники смело брались оперировать больных. С XIII века брадобреи постепенно стали расширять свою «лечебную» деятельность: ставили пиявки и начали применять кровопускание, которое в течение нескольких столетий считалось почти универсальным лечебным средством. На окнах «брадобрейных» заведений стояли банки с пиявками и красовалась надпись: «Здесь отворяют кровь», то есть делают кровопускание. Мало-помалу они перешли к настоящим операциям и, в конце концов, почти сравнялись с прежними хирургами. Большими знатоками хирургии считались на Западе палачи. Им приходилось вправлять вывихи и лечить раны после пыток в застенке. Бывали случаи, когда личным хирургом короля в средние века был палач. Врачеванием занимались разные знахари, знахарки и «колдуны». Они лечили «наговором», будто бы останавливали кровотечение молитвами; «спрыскивали с уголька». В центре Парижа, против собора Парижской богоматери, в 660 году была основана больница, просуществовавшая 1300 лет. Это была самая древняя в мире больница, и называлась она «Приют божий». Здесь, прямо на полу, вперемежку, лежали женщины, мужчины и дети. Кое-где были нары, на которые укладывали по двадцать — двадцать пять человек. Тут же сидели, прикованные к стене цепями, душевнобольные. Заразные больные лежали в общих палатах и на общих нарах со всеми другими. Никаких ванн или душей не было. Больные могли пролежать несколько месяцев, не вымывшись ни разу. Заражая друг друга, они умирали массами. От «госпитальной», как тогда называли, «лихорадки», то есть от различных заразных болезней, за несколько лет вымирал и весь обслуживающий персонал. Поэтому желающих работать в «Приюте божьем» не было. Приходилось брать каторжников, но и они предпочитали жить на каторге, чем умирать среди больных. Под влиянием религиозных внушений люди верили, что повальные болезни посылаются богом за их грехи. Чтобы угодить богу и заслужить его прощение, в XV веке в России во время эпидемии чумы впавшие в отчаяние новгородцы в один день нарубили деревьев в лесу, обтесали бревна, построили церковь и к вечеру того же дня служили в ней молебен. То же самое сделали и в городе Торжке, но после этого эпидемия только усилилась. Во время другого нашествия «черной смерти» в Пскове жители испугались, что вымрет весь город, и послали в Новгород за архиереем, чтобы он приехал молиться и своим заступничеством перед богом спас народ. Архиерей приехал, обошел весь город с крестом, со «святой» водой и «мощами», истово молился в храме и уехал. Но на обратном пути он сам умер от чумы в своей колымаге, и вместе с его трупом «черная смерть» перекочевала в Новгород. Никому и в голову не приходило, что для здоровья надо прежде всего соблюдать чистоту. А христианская церковь в средние века не только боролась с новыми достижениями науки и преследовала ученых, но и прямо объявляла, что человеческое тело — это злополучная темница души. Поэтому всякая забота о теле человека и о его здоровье считалась греховной. Не думали люди и о чистоте жилища. В средневековых городах с узкими улицами стояли темные, с маленькими окнами дома, которые никогда не проветривались. Сор выкидывали прямо на улицу, туда же выплескивали помои. Все это загрязняло почву, и грязь просачивалась в колодцы, из которых брали питьевую воду. О водопроводах и не помышляли. Люди не понимали их смысла и разрушали сохранившиеся местами древнеримские водопроводы как языческие и богу не угодные сооружения. Вши, блохи, клопы и тараканы считались необходимой принадлежностью каждого дома. Сохранились рассказы о кошмарных санитарных условиях жизни времен повальных болезней. Так, например, император Фридрих, проезжая верхом по улицам, едва не утонул в нечистотах вместе с лошадью. В те времена нечистоты в городах горами лежали перед каждым домом и на площадях. В России крестьяне жили в курных избах, то есть избы были без труб, и печной дым наполнял всю избу, выходя наружу через дверь. Потолок, стены, столы и утварь — все было черным от копоти. Царские и боярские «хоромы» представляли собой маленькие, низенькие комнатушки со спертым и застоявшимся воздухом. Они слабо освещались небольшими окошками, затянутыми слюдой или бычьим пузырем. Мертвецов всегда хоронили около церкви, в центре села или города. Немудрено, что при такой грязи эпидемии заразных болезней продолжались годами. Постепенно мрачное влияние религии и церкви, которыми отличались средние века, ослабело. Гонения на науку стали не такими жестокими. Появились новые открытия, и в жизнь стали входить новые правила об охране здоровья человека. Когда впервые в 1622 году, в связи с появлением чумы, была произведена очистка Парижа от отбросов, это было так необычно, что в честь этого события слагались поэмы и были выбиты медали. В XVII и XVIII веках уже было много врачей, но они изучали отдельные признаки заболеваний. Так и лечили по признакам: болит, например, голова, — они стараются облегчить боль в голове; болит живот, — они лечат боль в животе; если есть жар, они стремятся его понизить, а если необходимо, — делают операции. Много врачей и ученых ломали себе голову, стараясь додуматься, что за штука болезнь и отчего она происходит. Большинство объясняли возникновение болезни повреждением какой-то части организма. Но почему сразу много людей заболевает одинаковой болезнью? Почему вдруг у всех повреждается одна и та же часть организма? Что делается при этом в теле человека и как его лечить? Никто этого не понимал. И все шло своим чередом. Ученые мудрили над повреждениями организма, врачи были беспомощны, а больные по-прежнему умирали. Андреева Е.В., Метальников М.Д. Невидимые друзья и враги. (1965)