Фронтовик Юрий Бондарев не дожил до 75-летия Великой Победы
В Москве на девяносто седьмом году жизни скончался выдающийся писатель-фронтовик, виднейший представитель лейтенантской прозы Юрий Васильевич Бондарев. Автор повести "Батальоны просят огня", романов "Горячий снег", "Тишина", "Двое", "Выбор", "Берег", "Игра", "Искушение", "Непротивление", "Бермудский треугольник", "Без милосердия", повестей "Последние залпы", "Юность командиров", "Родственники", сборников рассказов "На большой реке", "Незабываемое", "Трудная ночь", "Поздним вечером", "Мгновения". Соавтор сценария художественного фильма "Горячий снег" и знаменитой киноэпопеи "Освобождение". Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской премии, двух Государственных премий СССР и Государственной премии РСФСР, Государственной премии Российской Федерации имени Маршала Советского Союза Г. К. Жукова в области литературы и искусства.
Он участвовал в сооружении оборонительных укреплений под Смоленском, Сталинградской битве, форсировании Днепра, освобождении Киева и Житомира, освобождении Польши. 14 октября 1943 года награждён медалью "За отвагу" за уничтожение в районе села Боромля Сумской области трёх огневых точек, автомашины, противотанковой пушки и двадцати вражеских солдат и офицеров. 21 июня 1944 года награждён второй медалью "За отвагу" за подбитый танк и отражение атаки немецкой пехоты в районе города Каменец-Подольский. Был дважды ранен, контужен, получил обморожение. На фронте вступил в ВКП (б). Окончил Чкаловское артиллерийское училище. Демобилизован по ранениям в декабре 1945 года.
После окончил Литературный институт им. А. М. Горького. Первый рассказ напечатал в 1949 году. Очень скоро стал одним из самых печатающихся советских авторов. Уже в 1951-м принят в Союз писателей СССР, в 1963 году - в Союз кинематографистов. Награждён двумя орденами Ленина, орденами Октябрьской Революции, Отечественной войны 1-й степени, Трудового Красного Знамени, "Знак Почёта". Гораздо позднее он говорил в интервью газете "Культура": "Задумываться о литературной профессии начал ещё в школе. На войне относился к событиям, встречам, разговорам с «задней мыслью» — вдруг пригодится? Что-то мерцало в сознании. Первые рассказы стал сочинять, вернувшись с фронта. Поступая в Литинститут, показал секретарю приёмной комиссии несколько стихов. Очень умная девица попалась: прочитала, сложила листочки пополам, порвала и бросила в корзину. Сказала: «Юра, забудьте про это!» К счастью, на рассказы обратил внимание Паустовский, зачислил на свой семинар — без экзаменов. Константин Георгиевич занимал в нашей литературе уникальное место. Выделялся стилистикой, выбором героев, внимательной мягкостью к человеку. Во всех жанрах — и романах, и статьях — проявлял себя интеллектуалом высшей пробы. Паустовский всю жизнь помогал мне советами... Литература — это наука, исследующая человека и мир. Работа над словом, поиски сюжета, конфликтов — суть познание, а не художественное упражнение. Автор познаёт и воспитывает себя, а затем — читателей. Литературы не существовало бы без памяти и воображения — память хранит историю, воображение дарит фактам художественную ипостась. Сравнивать писательский труд с фотографированием — преступление. Даже талантливый очеркист, не описывающий мир с внешней стороны, а что-то проясняющий в человеке, даёт много пищи для ума и сильно воздействует на читателя... Роман с кино случился довольно неожиданно. В 1962-м издали и раскупили тираж «Тишины», спустя год книгу экранизировал Владимир Басов. Премьера растянулась: два месяца вокруг кинотеатра «Россия» стояли очереди. Пригласили поработать над «Освобождением» — в мировом прокате эпопею Юрия Озерова посмотрели 350 миллионов зрителей. Труднее всего складывалась судьба картины «Батальоны просят огня» — фильм начинал снимать один режиссёр, заканчивал другой. Но работа всё-таки состоялась — мне важно было рассказать, как мы форсировали Днепр. Всё, что написал, — пропустил через себя".
Крайне отрицательно воспринял радикальных перестройщиков, антипатриотические, русофобские, разрушительные тенденции. Многие помнят выступление Бондарева на XIX Всесоюзной партийной конференции 29 июня 1988 года: "Дорогие товарищи! Нам нет смысла разрушать старый мир до основания, нам не нужно вытаптывать просо, которое кто-то сеял, поливая поле своим потом, нам не надо при могучей помощи современных бульдозеров разрушать фундамент ещё непостроенного дворца, забыв о главной цели — о перепланировке этажей. Нам нет нужды строить библейскую Вавилонскую башню для того, чтобы разрушить её или, вернее, увидеть её в саморазрушении, как несостоявшееся братство не понявших друг друга людей. Нам не нужно, чтобы мы, разрушая своё прошлое, тем самым добивали бы своё будущее. Человеку противопоказано быть подопытным кроликом, смиренно лежащим под лабораторным скальпелем истории. Мы, начав перестройку, хотим, чтобы нам открылась ещё не познанная прелесть природы, всего мира, событий, вещей, и хотим спасти народную культуру любой нации от несправедливого суда. Мы против того, чтобы наше общество стало толпой одиноких людей, добровольным узником коммерческой потребительской ловушки, обещающей роскошную жизнь чужой всепроникающей рекламой. Можно ли сравнить нашу перестройку с самолётом, который подняли в воздух, не зная, есть ли в пункте назначения посадочная площадка? При всей дискуссионности, спорах о демократии, о расширении гласности, разгребании мусорных ям мы непобедимы только в единственном варианте, когда есть согласие в нравственной цели перестройки, то есть перестройка — ради материального блага и духовного объединения всех. Только согласие построит посадочную площадку в пункте назначения. Только согласие. Однако недавно я слышал фразу, сказанную молодым механизатором на мой вопрос об изменениях в его жизни: «Что изменилось, спрашиваете? У нас в совхозе такая перестройка мышления: тот, кто был дураком, стал умным — лозунгами кричит; тот, кто был умным, вроде стал дурак дураком — замолчал, газет боится. Знаете, какая сейчас разница между человеком и мухой? И муху и человека газетой прихлопнуть можно. Сказал им, а они меня в антиперестройщики». В этом чрезвычайно ядовитом ответе, просоленном народным юмором, я почувствовал и досаду, и злость человека, разочарованного одной лишь видимостью реформ на его работе, но также и то, что часть нашей печати восприняла, вернее, использовала перестройку как дестабилизацию всего существующего, ревизию веры и нравственности. За последнее время, приспосабливаясь к нашей доверчивости, даже серьёзные органы прессы, показывая пример заразительной последовательности, оказывали чуткое внимание рыцарям экстремизма, быстрого реагирования, исполненного запальчивого бойцовства, нетерпимости в борьбе за перестройку прошлого и настоящего, подвергая сомнению всё: мораль, мужество, любовь, искусство, талант, семью, великие революционные идеи, гений Ленина, Октябрьскую революцию, Великую Отечественную войну. И эта часть нигилистической критики становится или уже стала командной силой в печати, как говорят в писательской среде, создавая общественное мнение, ошеломляя читателя и зрителя сенсационным шумом, бранью, передержками, искажением исторических фактов. Эта критика убеждена, что пришло её время безраздельно властвовать над политикой в литературе, над судьбами, душами людей, порой превращая их в опустошённые раковины. Экстремистам немало удалось в их стратегии, родившейся, кстати, не из хаоса, а из тщательно продуманной заранее позиции. И теперь во многом подорвано доверие к истории, почти ко всему прошлому, к старшему поколению, к внутренней человеческой чести, что называется совестью, к справедливости, к объективной гласности, которую то и дело обращают в гласность одностороннюю: оговорённый лишён возможности ответить. Безнравственность печати не может учить нравственности. Аморализм в идеологии несёт разврат духа. Пожалуй, не все в кабинетах главных редакторов газет и журналов полностью осознают или не хотят осознавать, что гласность и демократия — это высокая моральная и гражданская дисциплина, а не произвол, по философии Ивана Карамазова, что революционные чувства перестройки — происхождения из нравственных убеждений, а не из яда, выдаваемого за оздоровляющие средства. Уже не выяснение разногласий, не искание объективной истины, не спор о правде, ещё скрытой за семью печатями, не дискуссия, не выявление молодых талантов, не объединение на идее преобразования нашего бытия, а битва в контрпозиции, размывание критериев, моральных опор, травля и шельмование крупнейших писателей, режиссёров, художников, тяжба устная и письменная с замечательными талантами, такими, как Василий Белов, Виктор Астафьев, Пётр Проскурин, Валентин Распутин, Анатолий Иванов, Михаил Алексеев, Сергей Бондарчук, Илья Глазунов. Нестеснительные действия рассчитаны на захват одной группой всех газетных и журнальных изданий — эта тактика и стратегия экстремистов проявилась в последний год особенно ясно и уже вызывает у многих серьёзные опасения. Та наша печать, что разрушает, унижает, сваливает в отхожие ямы прожитое и прошлое, наши национальные святыни, жертвы народов в Отечественную войну, традиции культуры, то есть стирает из сознания людей память, веру и надежду,— эта печать воздвигает уродливый памятник нашему недомыслию, геростратам мысли, чистого чувства, совести, о чём история идеологии будет вспоминать со стыдом и проклятиями так же, как мы вспоминаем эпистолярный жанр 37-го и 49-го годов. Вдвойне странно и то, что произносимые вслух слова «Отечество», «Родина», «патриотизм» вызывают в ответ некое змееподобное шипение, исполненное готовности нападения и укуса: «шовинизм», «черносотенство». Когда я читаю в нашей печати, что у русских не было и нет своей территории, что 60-летние и 70-летние ветераны войны и труда являются потенциальными противниками перестройки, что произведения Шолохова пора исключить из школьных программ и вместо них включить «Дети Арбата», когда я читаю, что журналы «Наш современник» и «Молодая гвардия» внедряют ненависть в гены (чтобы этакое написать, надо действительно обладать естественной ненавистью к этим журналам), когда меня печатно убеждают, что стабильность является самым страшным, что может быть (то есть да здравствует развал и хаос в экономике и в культуре), что писателя Булгакова изживал со света «вождь», а не группа критиков и литераторов во главе с Билль-Белоцерковским, требовавших не раз высылки за границу талантливейшего конкурента, когда на страницах «Огонька» появляются провокационные соблазны, толкающие к размежеванию сил, к натравливанию целой московской писательской организации на журнал «Москва», когда читаю, что фашизм, оказывается, возник в начале века в России, а не в Италии, когда слышу, что генерал Власов, предавший подчинённую ему армию, перешедший к немцам, боролся против Сталина, а не против советского народа, — когда я думаю обо всём этом, безответственном, встречаясь с молодёжью, то уже не удивляюсь тем пропитанным неверием, иронией и некой безнадёжностью вопросам, которые они задают. И думаю: да, один грамм веры дороже порой всякого опыта мудреца. И понимаю, что мы как бы предаём свою молодёжь, опустошаем её души скальпелем анархической болтовни, пустопорожними сенсациями, всяческими чужими модами, дёшево стоящими демагогическими заигрываниями. В нашей печати мы нескончаемо предлагаем ей, молодёжи, не правду, даже самую горькую, и не опыт, который учит многое исправлять, а цепь приправленных отравой цинизма разочарований, гася здоровую радость молодости. Мы говорим: горький опыт, ибо опыта сладкого в природе не бывает. Но опыт — учитель жизни. Не подменяем ли мы его бульварной пустотой и нелепицей? Не смотрим ли мы уже на солнце и небо через рублёвую купюру, полученную за увеличенный тираж? Я часто думаю, что толкнуло одного молодого человека написать такие слова о старшем поколении: «Неужели вы ещё не поняли, что мы вас уже разгромили? Все средства массовой информации, телевидение, видео, радио, печать в наших руках. Громят вас ежедневно, бьют вас. Пора перекрыть вам кислород. Пришло время наших песен». Наша экстремистская критика со своим деспотизмом, бескультурьем, властолюбием и цинизмом в оценках явлений как бы находится над и впереди интересов социалистического прогресса. Она хочет присвоить себе новое звание «прораба перестройки». На самом же деле исповедует главный свой постулат: пусть расцветают все сорняки и соперничают все злые силы; только при хаосе, путанице, неразберихе, интригах, эпидемиях литературных скандалов, только расшатав веру, мы сможем сшить униформу мышления, выгодную лично нам. Да, эта критика вожделеет к власти и, отбрасывая мораль и совесть, может поставить идеологию на границу кризиса. Я ещё надеюсь, что консолидация литературных сил с трудом и преодолением возможна. Но в то же время, зная, как иные коллеги по перу на встречах в издательских салонах или читая лекции за границей о русской культуре поливают дурно пахнущей грязью наше прошлое и современное, ушедших из жизни классиков и современных писателей, лгут и клевещут, стараясь понравиться «правдивой ложью», заискивая в упоении страдальца, живущего в «варварской стране». Зная это, я понимаю тех, оклеветанных, кто уже не хочет быть ни в одной партии с ними, ни в одном Союзе писателей. Подобно тончайшему анализу перестройка выявила: кто есть кто и кто чего ждал, безмятежно живя в тиши застоя, когда другие готовили перемены. В самой демократической Древней Греции шесть чёрных фасолин, означающих шесть голосов против, подписали смертный приговор Сократу, величайшему философу всех времен и народов. Демагогия, клевета, крикливость лжецов и обманутых, коварство завистливых перевесили чашу весов справедливости. Свобода — это высшее нравственное состояние человека, когда ограничения необходимы как проявления этой же нравственности, то есть разумного самоуважения и уважения ближнего. Не в этом ли смысл наших преобразований?".
В 1989-м Бондарев заявил, что не считает "возможным быть в составе учредителей советского ПЕН-центра", поскольку в списке учредителей есть те, "с кем я в нравственном несогласии по отношению к литературе, искусству, истории и общечеловеческим ценностям". В 1990-94 годах возглавлял Союз писателей России.
В июле 1991 года подписал (вместе с Александром Прохановым, Вячеславом Клыковым, Валентином Распутиным, Валентином Варенниковым, Людмилой Зыкиной, Геннадием Зюгановым, Василием Стародубцевым, Эдуардом Володиным и др.) обращение "Слово к народу": "Родина, страна наша, государство великое, данное нам в сбережение историей, природой, славными предками, гибнет, ломается, погружается во тьму и небытие. И эта погибель происходит при нашем молчании, попустительстве и согласии. <…> Что с нами сделалось, братья? Почему лукавые и велеречивые властители, умные и хитрые отступники, жадные и богатые стяжатели, издеваясь над нами, глумясь над нашими верованиями, пользуясь нашей наивностью, захватили власть, растаскивают богатства, отнимают у народа дома, заводы и земли, режут на части страну, ссорят нас и морочат, отлучают от прошлого, отстраняют от будущего — обрекают на жалкое прозябание в рабстве и подчинении у всесильных соседей? <…> Братья, поздно мы просыпаемся, поздно замечаем беду, когда дом наш уже горит с четырёх углов, когда тушить его приходится не водой, а своими слезами и кровью. Неужели допустим вторично за этот век гражданский раздор и войну, снова кинем себя в жестокие, не нами запущенные жернова, где перетрутся кости народа, переломится становой хребет России? <…> Сплотимся же, чтобы остановить цепную реакцию гибельного распада государства, экономики, личности; чтобы содействовать укреплению советской власти, превращению её в подлинно народную власть, а не в кормушку для алчущих нуворишей, готовых распродать все и вся ради своих ненасытных аппетитов; чтобы не дать разбушеваться занимающемуся пожару межнациональной розни и гражданской войны".
В 1994 году Юрий Васильевич получил Международную премию имени М. А Шолохова в области литературы и искусства, но публично отказался от награждения орденом Дружбы народов, написав в телеграмме президенту РФ Борису Ельцину: "Сегодня это уже не поможет доброму согласию и дружбе народов нашей великой страны".
Постановлением Волгоградского городского Совета народных депутатов от 8.09.2004 года за заслуги в области сохранения исторической памяти героев Сталинградской битвы и большой личный вклад в формирование образа города-героя Волгограда, как центра воинской славы России Бондареву Юрию Васильевичу присвоено звание "Почётный гражданин города-героя Волгограда".
6 марта 2014 года Бондарев подписал обращение Союза писателей России к Федеральному собранию и президенту РФ Владимиру Путину, в котором выражена поддержка действиям России в отношении Крыма и киевской хунты. Высказывался однозначно: "Всё происходящее очень серьёзно и чрезвычайно волнует меня. Украина — неотъемлемая часть России. Этот исторический факт раздражал недругов на протяжении столетий, и сегодня экспансия на Восток вновь переходит в открытую фазу. Ничего нового и непрозрачного в истории нет — подлинные желания проявляются в поступках, действиях, их невозможно прикрыть вежливыми улыбками, которые освоили иные политики. Библия обязывает правителей не прикидываться миротворцами, принимать самые решительные меры против зла. Отказ от насилия не имеет ничего общего с христианскими добродетелями: человек имеет право на непротивление злу, но геополитические вопросы рано или поздно решаются оружием. Сейчас идёт проверка моральной твёрдости и дееспособности нашей страны — России важно занять чёткую нравственно-политическую позицию и проводить её в жизнь без мягкотелости и уступок. Нужно научиться обходиться без глаголов будущего времени: переговорим, встретимся, объяснимся. Безответственный либерализм приводит не к победам, а к краху. Жизнь строится на твёрдых «да» и «нет»".
28 мая 2015 года в Зале церковных соборов кафедрального соборного Храма Христа Спасителя Патриарх Московский и всея Руси Кирилл наградил Юрия Бондарева Патриаршей литературной премией имени святых равноапостольных Кирилла и Мефодия.
Из интервью "Православному книжному обозрению": "Я убеждён, что подлинный талант всегда национален: его колыбель непременно под кровом отчего дома. Разрыв с прошлым, отдаление от своих национальных вершин в любой литературе пагубны. Само развитие языка определяется природой, историей и разумом народов. Но всё сказанное вовсе не противоречит общечеловеческой миссии литературы. Ценность духа одной нации не ограничивается какой-то территорией, строгими географическими границами. Культурное богатство принадлежит всем. Не следует вступать в спор с Богом, призвавшим к духовному единству и братской любви все племена и народы".
ВЕЧНАЯ И СВЕТЛАЯ ПАМЯТЬ. ЦАРСТВИЕ НЕБЕСНОЕ!