"Насколько новгородцы ощущали себя частью Руси?". Из книги В. Севриновского "Люди на карте" (2019)
С разрешения издательства "Бослен" публикую фрагмент об археологических раскопках в Старой Руссе (Новгородская область) из книги: Севриновский В. Люди на карте. Россия: от края до крайности. - М.: Бослен, 2019. - 432 с. Купить книгу: https://boslen.ru/lyudi-na-karte-rossiya-ot-kraya-do-kraynosti/
Книга писателя и журналиста Владимира Севриновского – итог многолетних поездок по России с целью увидеть страну во всем ее многообразии. Путевые заметки и документальные очерки сливаются в масштабное полотно. Наблюдения автора перемежаются голосами героев: шаманов, школьников, художников, водителей, рабочих, жителей мегаполисов и сел от Чечни до Чукотки. Особую атмосферу книге придают фотографии, сделанные автором. Истории из разных регионов перекликаются друг с другом. Кажущиеся противоречия оборачиваются смысловыми рифмами, связывающими страну воедино.
Владимир Севриновский - журналист, фотограф, продюсер документального кино, кандидат экономических наук. Родился в 1975 году, в Москве. В 2011 году оставил успешную карьеру в бизнесе, чтобы стать путешественником и независимым журналистом. Посетил все субъекты Российской Федерации и написал десятки статей, удостоенных журналистских премий. Позже начал иллюстрировать их собственными фотографиями. Регулярно публикуется как в информационных СМИ (Meduza, Русский репортер, ТАСС), так и в специализирующихся на фото (National Geographic, Bird in Flight). Основная область экспертной деятельности — Северный Кавказ, также организует экспедиции в другие регионы России. В последние годы осваивает новое направление — продюсирование документального кино. Успешно сотрудничает с телекомпаниями Швейцарии, Великобритании, Франции и Германии, а также руководит направлением «Чечня, Ингушетия и Дагестан» туристической фирмы «Кавказ Эксплорэр», лидера по въездному туризму на Северном Кавказе.
РАЗРУШИТЬ, ЧТОБЫ СПАСТИ
Копровая машина, по-стариковски кашляя, подминает освобожденный материк. Облака ее выхлопов целиком накрывают участок спасательных работ. Там, на тонком слое серой земли, зияют многочисленные ямы. Длинноногие девушки с испачканными коленками таскают ведра, узбеки снимают грунт, и всем им раздает указания худощавый большелобый человек с сигаретой за ухом. Это Кирилл Самойлов, заместитель начальника Старорусской археологической экспедиции. Он оглядывает раскоп, словно Шерлок Холмс место преступления:
– Внизу мы видим геологические слои, которые называются материком. Выше – предматерик, древний почвенный горизонт. Здесь было поле. Серые вытянутые полосы – борозды. Рядом – частокольные канавки. Сами бревна обычно выдергивали, а следы оставались навсегда. Круглые углубления служили для добычи глины. Должно быть, поблизости делали керамику. Еще выше – культурные слои. Надо исследовать все, вплоть до материка. Но и его нужно проверить. Там, где мы закончили, уже начинают работать строители. Мы думали, что найдем здесь следы древних солеварен. А вместо них обнаружили нечто куда более интересное. В слое толщиной менее метра сконцентрировалось все – от Великой Отечественной до позднего средневековья.
Пока мы беседуем в стороне от раскопа, Кирилл жадно курит. Внизу нельзя – случайно попавший на древнюю органику пепел искажает результаты радиоуглеродного анализа, одного из важнейших методов датировки. Еще более точные результаты у дендрохронологии – анализ спила дерева позволяет установить год, когда оно было срублено. Наибольший простор для дедукции сыщиков от науки дает археологический способ датировки – по найденным артефактам. Если не отыщется таких легких улик, как монеты с известным годом, дату может подсказать любой черепок или бусина – если найти однотипные вещи в датированных материалах других археологических памятников. Некоторые предметы со временем появляются, другие исчезают навсегда.
Моего собеседника то и дело зовут, иногда он извиняется и отбегает в раскоп, чтобы отдать необходимые распоряжения, так что мне становится неловко отвлекать столь занятого человека. Но, глядя на спрессованные в тонком сером слое столетия, я не могу не задать главные вопросы.
– Насколько новгородцы ощущали себя частью Руси?
– Русь чувствовала себя единой, но это была языковая, культурная и религиозная связь. Общерусского патриотизма, приписываемого Александру Невскому, который якобы думал обо всей Руси, вероятно, не было. Нация – понятие Нового времени, а в Средневековье патриотизм ограничивался пределами родной земли. Человек прежде всего был новгородцем или москвичом, и уж затем русским. Не случайно во времена Позднего средневековья спорили, что же является Русью. В XIV–XV веках Великое княжество Литовское поглотило большую часть земель Киевской Руси, включая сам Киев. Оно, собственно, называлось Великое княжество Литовское и Русское. Большинство жителей в нем были русскими и православными. Еще в начале XVI века они писали о походе москвичей на Смоленск примерно так: «Князь московский Василий, забывши перемирия и присяги свои, до государства Русского войско свое высылал». В конце XIV века возникает текст, известный как «Список городов русских дальних и ближних». В нем есть не только литовские, но даже волошские и болгарские города. Для автора главным признаком русскости, очевидно, было православие.
– А когда понятие «русский» приобрело современный смысл?
– Этот процесс начался в конце XV века. Тогда Иван III, создатель русского централизованного государства, назвал себя Великим князем всея Руси. Хотя Литва едва ли была с ним согласна. Важнейшим этапом объединения нации была Смута, когда в ходе польской и шведской интервенции русские четко почувствовали как свою общность, так и отличия от соседей.
Мальчик в кепке поднимается из раскопа, балансируя на доске, заменяющей лестницу, и протягивает Кириллу нечто грязное и продолговатое. Тот аккуратно полощет это в ведре, пристально рассматривает и с уверенностью заключает:
– Находка!
На его ладони – почерневший кусок кости с зазубринами.
– Что это? – спрашиваю я, но он только пожимает плечами:
– Значительная часть археологических находок неопознаваема. Существуют целые категории – «предмет из черного металла», «предмет деревянный»... Но мы их все равно обязательно берем, поскольку, может быть, завтра специалист разберется. Такие случаи нередки. Много лет в Новгороде находили деревянные круглые коробочки с бортиками. То крышечками их считали, то футлярами. Пока не удалось показать на европейских аналогах, что это оправы от зеркальца. Внутрь клали тонкую фольгу и заливали стеклом, они производились в Европе и экспортировались в Новгород.
Узбек в широкополой шляпе выносит из раскопа ржавый снаряд. Такие здесь – не редкость: с 1941 по 1943 год Старая Русса была на линии фронта. Война больно ударила по археологии – начатые в 1939 году раскопки так и не завершились, найденные реликвии погибли. Исследования возобновились лишь в шестидесятых.
– Археология – это не Индиана Джонс и Лара Крофт, – улыбается Кирилл. – Это тонкий кропотливый труд и огромная ответственность. Наша наука – разрушающая. Остатки города в этом раскопе погибли, их больше не будет. Поэтому мы не гоняемся за реликвиями, даже самыми яркими. Наша цель – знания. Любое пятно фотографируется, рисуется, записывается. Уничтожая, мы переводим объект из вещественной формы в текстовую. Этап охоты за вещами кончился более ста лет назад. Как астрономия начиналась с астрологии, так и археология – с коллекционирования древностей в эпоху Возрождения. В XVIII веке в Помпеях откопали прекрасную надпись. Бронзовые буквы аккуратно выковыряли, они и сейчас хранятся в музее. А сам текст не скопировали...
Сейчас повсюду памятникам угрожают черные копатели. В южных регионах, где скифское золото, действуют организованные, порой вооруженные группы профессионалов, а у нас, на Северо-Западе, это вид активного отдыха вроде охоты и рыбалки. Что не мешает торговать «уловом». Беда в том, что «любителей металлопоиска», как они себя называют, очень много, и чаще всего это люди, не разбирающиеся в археологии. Каждый день уничтожаются новые ценности. Те самые буковки выковыряны и разошлись по коллекциям. Но для ученого любая находка сама по себе не важна. Важен контекст, слой, как она в него попала, что находится рядом. Так для криминалиста на месте преступления главное – не гильза, а где она лежит, какие на ней отпечатки пальцев... Только у него три дня с момента преступления прошло, а у нас – триста лет. Или три тысячи. Сейчас любители собирать гильзы пытаются обзавестись добреньким имиджем. Придумывают самооправдания, мифы о том, что археологи сами торгуют находками. Тысячу раз писали: если узнаете, что археолог этим занимается, пожалуйста, подавайте заявление в полицию. Все археологическое сообщество будет на вашей стороне. До сих пор не нашлось героев.
У археолога нет цели раскопать все и сейчас. Это как охота на зверей, занесенных в Красную книгу. Раскопки проводятся либо для решения большой научной проблемы, либо, как здесь, если намечается строительство, и мы, раскапывая памятник, его спасаем. Это так и называется – спасательный раскоп. Сейчас мы извлекаем на порядок больше информации, чем тридцать лет назад. Новые технологии, приборы, методы. А будущие археологи, наверное, будут ругать нас, как мы порой критикуем предшественников. В свое время они делали все, что могли, но лучше бы оставили нам. Ведь главное – чтобы общее наследие, завещанное даже не современникам, а внукам нашим, было сохранено.
Культурный слой, тонкий серый налет на белой глине, по десять сантиметров на столетие. Все, что осталось от бесчисленных поколений пахарей, воинов и богачей. Случайная монетка, сломанный жернов, одинокая бусина изумительной красоты, погребенная под брусчаткой XIX века, по которой, должно быть, гулял Достоевский, и воронки от взрывов, легко прошибающие насквозь семь сотен лет культуры, вплоть до самого материка.
Вы также можете подписаться на мои страницы:
- в фейсбуке: https://www.facebook.com/podosokorskiy
- в твиттере: https://twitter.com/podosokorsky
- в контакте: http://vk.com/podosokorskiy
- в инстаграм: https://www.instagram.com/podosokorsky/
- в телеграм: http://telegram.me/podosokorsky
- в одноклассниках: https://ok.ru/podosokorsky
Книга писателя и журналиста Владимира Севриновского – итог многолетних поездок по России с целью увидеть страну во всем ее многообразии. Путевые заметки и документальные очерки сливаются в масштабное полотно. Наблюдения автора перемежаются голосами героев: шаманов, школьников, художников, водителей, рабочих, жителей мегаполисов и сел от Чечни до Чукотки. Особую атмосферу книге придают фотографии, сделанные автором. Истории из разных регионов перекликаются друг с другом. Кажущиеся противоречия оборачиваются смысловыми рифмами, связывающими страну воедино.
Владимир Севриновский - журналист, фотограф, продюсер документального кино, кандидат экономических наук. Родился в 1975 году, в Москве. В 2011 году оставил успешную карьеру в бизнесе, чтобы стать путешественником и независимым журналистом. Посетил все субъекты Российской Федерации и написал десятки статей, удостоенных журналистских премий. Позже начал иллюстрировать их собственными фотографиями. Регулярно публикуется как в информационных СМИ (Meduza, Русский репортер, ТАСС), так и в специализирующихся на фото (National Geographic, Bird in Flight). Основная область экспертной деятельности — Северный Кавказ, также организует экспедиции в другие регионы России. В последние годы осваивает новое направление — продюсирование документального кино. Успешно сотрудничает с телекомпаниями Швейцарии, Великобритании, Франции и Германии, а также руководит направлением «Чечня, Ингушетия и Дагестан» туристической фирмы «Кавказ Эксплорэр», лидера по въездному туризму на Северном Кавказе.
РАЗРУШИТЬ, ЧТОБЫ СПАСТИ
Копровая машина, по-стариковски кашляя, подминает освобожденный материк. Облака ее выхлопов целиком накрывают участок спасательных работ. Там, на тонком слое серой земли, зияют многочисленные ямы. Длинноногие девушки с испачканными коленками таскают ведра, узбеки снимают грунт, и всем им раздает указания худощавый большелобый человек с сигаретой за ухом. Это Кирилл Самойлов, заместитель начальника Старорусской археологической экспедиции. Он оглядывает раскоп, словно Шерлок Холмс место преступления:
– Внизу мы видим геологические слои, которые называются материком. Выше – предматерик, древний почвенный горизонт. Здесь было поле. Серые вытянутые полосы – борозды. Рядом – частокольные канавки. Сами бревна обычно выдергивали, а следы оставались навсегда. Круглые углубления служили для добычи глины. Должно быть, поблизости делали керамику. Еще выше – культурные слои. Надо исследовать все, вплоть до материка. Но и его нужно проверить. Там, где мы закончили, уже начинают работать строители. Мы думали, что найдем здесь следы древних солеварен. А вместо них обнаружили нечто куда более интересное. В слое толщиной менее метра сконцентрировалось все – от Великой Отечественной до позднего средневековья.
Пока мы беседуем в стороне от раскопа, Кирилл жадно курит. Внизу нельзя – случайно попавший на древнюю органику пепел искажает результаты радиоуглеродного анализа, одного из важнейших методов датировки. Еще более точные результаты у дендрохронологии – анализ спила дерева позволяет установить год, когда оно было срублено. Наибольший простор для дедукции сыщиков от науки дает археологический способ датировки – по найденным артефактам. Если не отыщется таких легких улик, как монеты с известным годом, дату может подсказать любой черепок или бусина – если найти однотипные вещи в датированных материалах других археологических памятников. Некоторые предметы со временем появляются, другие исчезают навсегда.
Моего собеседника то и дело зовут, иногда он извиняется и отбегает в раскоп, чтобы отдать необходимые распоряжения, так что мне становится неловко отвлекать столь занятого человека. Но, глядя на спрессованные в тонком сером слое столетия, я не могу не задать главные вопросы.
– Насколько новгородцы ощущали себя частью Руси?
– Русь чувствовала себя единой, но это была языковая, культурная и религиозная связь. Общерусского патриотизма, приписываемого Александру Невскому, который якобы думал обо всей Руси, вероятно, не было. Нация – понятие Нового времени, а в Средневековье патриотизм ограничивался пределами родной земли. Человек прежде всего был новгородцем или москвичом, и уж затем русским. Не случайно во времена Позднего средневековья спорили, что же является Русью. В XIV–XV веках Великое княжество Литовское поглотило большую часть земель Киевской Руси, включая сам Киев. Оно, собственно, называлось Великое княжество Литовское и Русское. Большинство жителей в нем были русскими и православными. Еще в начале XVI века они писали о походе москвичей на Смоленск примерно так: «Князь московский Василий, забывши перемирия и присяги свои, до государства Русского войско свое высылал». В конце XIV века возникает текст, известный как «Список городов русских дальних и ближних». В нем есть не только литовские, но даже волошские и болгарские города. Для автора главным признаком русскости, очевидно, было православие.
– А когда понятие «русский» приобрело современный смысл?
– Этот процесс начался в конце XV века. Тогда Иван III, создатель русского централизованного государства, назвал себя Великим князем всея Руси. Хотя Литва едва ли была с ним согласна. Важнейшим этапом объединения нации была Смута, когда в ходе польской и шведской интервенции русские четко почувствовали как свою общность, так и отличия от соседей.
Мальчик в кепке поднимается из раскопа, балансируя на доске, заменяющей лестницу, и протягивает Кириллу нечто грязное и продолговатое. Тот аккуратно полощет это в ведре, пристально рассматривает и с уверенностью заключает:
– Находка!
На его ладони – почерневший кусок кости с зазубринами.
– Что это? – спрашиваю я, но он только пожимает плечами:
– Значительная часть археологических находок неопознаваема. Существуют целые категории – «предмет из черного металла», «предмет деревянный»... Но мы их все равно обязательно берем, поскольку, может быть, завтра специалист разберется. Такие случаи нередки. Много лет в Новгороде находили деревянные круглые коробочки с бортиками. То крышечками их считали, то футлярами. Пока не удалось показать на европейских аналогах, что это оправы от зеркальца. Внутрь клали тонкую фольгу и заливали стеклом, они производились в Европе и экспортировались в Новгород.
Узбек в широкополой шляпе выносит из раскопа ржавый снаряд. Такие здесь – не редкость: с 1941 по 1943 год Старая Русса была на линии фронта. Война больно ударила по археологии – начатые в 1939 году раскопки так и не завершились, найденные реликвии погибли. Исследования возобновились лишь в шестидесятых.
– Археология – это не Индиана Джонс и Лара Крофт, – улыбается Кирилл. – Это тонкий кропотливый труд и огромная ответственность. Наша наука – разрушающая. Остатки города в этом раскопе погибли, их больше не будет. Поэтому мы не гоняемся за реликвиями, даже самыми яркими. Наша цель – знания. Любое пятно фотографируется, рисуется, записывается. Уничтожая, мы переводим объект из вещественной формы в текстовую. Этап охоты за вещами кончился более ста лет назад. Как астрономия начиналась с астрологии, так и археология – с коллекционирования древностей в эпоху Возрождения. В XVIII веке в Помпеях откопали прекрасную надпись. Бронзовые буквы аккуратно выковыряли, они и сейчас хранятся в музее. А сам текст не скопировали...
Сейчас повсюду памятникам угрожают черные копатели. В южных регионах, где скифское золото, действуют организованные, порой вооруженные группы профессионалов, а у нас, на Северо-Западе, это вид активного отдыха вроде охоты и рыбалки. Что не мешает торговать «уловом». Беда в том, что «любителей металлопоиска», как они себя называют, очень много, и чаще всего это люди, не разбирающиеся в археологии. Каждый день уничтожаются новые ценности. Те самые буковки выковыряны и разошлись по коллекциям. Но для ученого любая находка сама по себе не важна. Важен контекст, слой, как она в него попала, что находится рядом. Так для криминалиста на месте преступления главное – не гильза, а где она лежит, какие на ней отпечатки пальцев... Только у него три дня с момента преступления прошло, а у нас – триста лет. Или три тысячи. Сейчас любители собирать гильзы пытаются обзавестись добреньким имиджем. Придумывают самооправдания, мифы о том, что археологи сами торгуют находками. Тысячу раз писали: если узнаете, что археолог этим занимается, пожалуйста, подавайте заявление в полицию. Все археологическое сообщество будет на вашей стороне. До сих пор не нашлось героев.
У археолога нет цели раскопать все и сейчас. Это как охота на зверей, занесенных в Красную книгу. Раскопки проводятся либо для решения большой научной проблемы, либо, как здесь, если намечается строительство, и мы, раскапывая памятник, его спасаем. Это так и называется – спасательный раскоп. Сейчас мы извлекаем на порядок больше информации, чем тридцать лет назад. Новые технологии, приборы, методы. А будущие археологи, наверное, будут ругать нас, как мы порой критикуем предшественников. В свое время они делали все, что могли, но лучше бы оставили нам. Ведь главное – чтобы общее наследие, завещанное даже не современникам, а внукам нашим, было сохранено.
Культурный слой, тонкий серый налет на белой глине, по десять сантиметров на столетие. Все, что осталось от бесчисленных поколений пахарей, воинов и богачей. Случайная монетка, сломанный жернов, одинокая бусина изумительной красоты, погребенная под брусчаткой XIX века, по которой, должно быть, гулял Достоевский, и воронки от взрывов, легко прошибающие насквозь семь сотен лет культуры, вплоть до самого материка.
Вы также можете подписаться на мои страницы:
- в фейсбуке: https://www.facebook.com/podosokorskiy
- в твиттере: https://twitter.com/podosokorsky
- в контакте: http://vk.com/podosokorskiy
- в инстаграм: https://www.instagram.com/podosokorsky/
- в телеграм: http://telegram.me/podosokorsky
- в одноклассниках: https://ok.ru/podosokorsky