Аудиозаписи телефонных переговоров активистов и экспертиза "обледенелости" снега: как СКР доказывает вину фигурантов "Баймакского дела"

В ноябре-декабре в сопредельных с Башкортостаном регионах должна пройти основная серия судов над 66 "рядовыми" фигурантами "Баймакского дела". "Idel.Реалии" на основе материалов дела рассказывают, как силовики добывали доказательства вины активистов, изучая аудиозаписи их телефонных переговоров и проводя экспертизы "обледенелости" комков снега, которыми протестующие забрасывали полицейских и сотрудников Росгвардии.


АДВОКАТ: "ДУМАЮ, ИХ СЛУШАЛИ КРУГЛОСУТОЧНО, СЕМЬ ДНЕЙ В НЕДЕЛЮ"

Изучив материалы "Баймакского дела", "Idel.Реалии" выяснили, что 17 января старший следователь по особо важным делам регионального управления СКР Антон Свистун выдал УФСБ по Башкортостану поручение на проведение оперативно-розыскных мероприятий (ОРМ) с целью установления всех причастных к баймакским событиям активистов. УФСБ предлагалось, в частности, истребовать в полном объеме переписку активистов в мессенджерах, получить у операторов сотовой связи информацию об их соединениях с 1 января 2024 года и получить за этот период времени фонограммы телефонных переговоров и содержимое текстовых сообщений.


В конце января-начале февраля судьи Кировского районного суда Уфы Рустем Шаймухаметов и Ольга Совина выдали УФСБ по Башкортостану разрешения на проведение ОРМ "Снятие информации с технических каналов связи" и "Получение компьютерной информации" в отношении 11 участников баймакских протестов — Фатиха Ахметшина, Азата Кусарбаева, Азамата Аминева, Альберта Тагирова, Ильнура Аюпова, Руслана Гизатуллина, Айсувака Явгастина, Вилюра Сагадиева, Кабира Суяргулова, Ильяса Байчурина и Юнира Хисаметдинова (этот список, по данным "Idel.Реалии", не является исчерпывающим). 


"Idel.Реалии" не удалось уточнить, получало ли УФСБ судебное разрешение на непосредственно прослушивание телефонных разговоров активистов в режиме реального времени. Опрошенные адвокаты, работающие по "Баймакскому делу", разошлись во мнениях, каким образом спецслужба получила аудиозаписи переговоров: путем реального прослушивания, или же ФСБ, воспользовавшись "законом Яровой", обратилась с соответствующим требованием к операторам сотовой связи.


"Закон Яровой" полноценно вступил в силу с середины 2018 года. Он обязывает операторов связи (МТС, "Мегафон", "Билайн" и других) хранить записи звонков и любых сообщений пользователей и интернет-трафик в течение полугода. Провайдеры и интернет-ресурсы, внесенные в реестр организаторов распространения информации в сети интернет, тоже должны хранить весь пользовательский трафик в течение шести месяцев.


— Разумеется, они прослушивали многих активистов, — сказал на условиях анонимности один из адвокатов. — Думаю, их слушали круглосуточно, семь дней в неделю — и еще задолго до вынесения приговора Фаилю Алсынову. С другой стороны, допускаю, что спецслужбы просто взяли у операторов все записи разговоров.


Собеседник "Idel.Реалии" добавил, что "очевидно, активистов прослушивали, чтобы выяснить их планы, выявить организаторов протестов", а также с целью "оценить, какое примерно количество народу приедет на оглашение приговора 17 января".


Семнадцатого января 2024 года судья Баймакского районного суда Башкортостана Элина Тагирова признала активиста Фаиля Алсынова виновным по ч. 1 ст. 282 УК РФ ("Возбуждение ненависти либо вражды") и приговорила его к четырем годам лишения свободы в колонии общего режима. Гособвинение запрашивало для активиста те же четыре года, но в колонии-поселении.



На оглашение приговора приехало несколько тысяч сторонников Алсынова, которые встретили решение суда с возмущением. На площади перед зданием суда произошли столкновения с силовиками, которые забрасывали протестующих гранатами со слезоточивым газом и избивали их дубинками. Протестующие в ответ закидывали полицию снегом. В итоге силовикам удалось вывезти Алсынова из здания суда только после того, как к ним прибыло значительное подкрепление.



После протестов в Баймаке Следственный комитет возбудил уголовные дела по двум статьям: организация и участие в массовых беспорядках (ч. 1 и 2 ст. 212 УК РФ), а также применение насилия в отношении представителя власти (ч. 1 ст. 318 УК РФ). Фигурантами этих дел стали более 85 человек.


Другой адвокат — тоже на условиях анонимности — предположил, что "слушать активистов начали только с 15 января, когда стало известно, что 17 января к Баймакскому суду приедет еще больше народу".


— Всё это меня нисколько не удивляет, — рассказал один из бывших лидеров запрещенной в России организации "Башкорт", политэмигрант Руслан Габбасов. — Нас слушали постоянно — это было явно видно и слышно по "поведению" наших телефонов. И слушали всех: не только "башкортовцев", но и всех более-менее заметных активистов башкирского национального движения. Уверен, что слушают их и сейчас. Вообще, власти и силовики широко используют все цифровые способы борьбы с оппозицией: и прослушку, и взломы мессенджеров и соцсетей, и принудительное получение информации от сотовых операторов и администрации интернет-мессенджеров.


Габбасов вспомнил, что перед митингом в защиту башкирского языка в 2017 году на телефоны всех активистов "Башкорта", задействованных в организации мероприятия, произошла, по его словам, "массированная хакерская атака".


— Где-то за сутки до митинга на телефоны стали поступать непрерывные звонки с неопределяющихся номеров — невозможно было ни разговаривать, ни переписываться. А вскоре после митинга взломали нашу группу во "ВКонтакте" и стерли все записи до 2015 года, — напомнил Габбасов.


Он также рассказал, что осенью 2020 года неизвестные пытались взломать у него и других активистов аккаунты в Telegram и WhatsApp.


"ПЛЕВОК В МОРДУ ХАБИРОВА СИЛЬНЫЙ ПОЛУЧИЛСЯ, ДА ВЕДЬ?"

Полученные спецслужбами аудиозаписи телефонных переговоров и их расшифровки позже легли в материалы уголовных дел участников протеста.



"Idel.Реалии" ознакомились с имеющимися в деле стенограммами некоторых переговоров.


Редакция не может подтвердить достоверность стенограмм, равно как и корректность перевода разговоров активистов с башкирского на русский язык. Перевод, как следует из документов, осуществлен по заказу следствия доцентом кафедры башкирской филологии, востоковедения и журналистики УУНиТ Азаматом Галлямовым.


В стенограммах разговоров перед 17 января активисты делятся впечатлениями от народного схода 15 января, договариваются о том, как поедут к Баймакскому суду в следующий раз, предупреждают друг друга о возможных провокациях и об ожидающемся прибытии в Баймак большого количества силовиков, призывая при этом к сдержанности.


Из стенограммы разговоров активистов за 16 января 2024 года:



Активист 1: Смотри, завтра, с пяти утра все дороги закрывают по Башкирии. Всё закрывают абсолютно. Начиная с Благовещенска, заканчивая этими краями, всё полностью закрывают <...> В Баймак уже до фига автобусов едет. Спецназ, ОМОН, менты — все едут <...> Поэтому завтра с пяти утра полностью трассу закрывают. Со стороны Сибая тоже полностью. Даже здесь акъяровские [полицейские] могут выйти и не пропускать.



Активист 2: Людям же надо в Баймак ехать. Как так можно закрывать дорогу?



Активист 1: Ну, не будут пропускать — типа в связи с ухудшением погодных условий. Так обосновывают, короче, противозаконно делают так. <...> Сейчас там, в Баймаке, уже кипиш идет достаточно сильный. Уже активистов всех бомбят. <...> Завтра там много чего противозаконного будет, провоцирующего. Могут предлагать штурмовать суд, менты могут наброситься. <...> В карманах ничего, никаких ножей не должно быть. Только одеться тепло. Термос, чай — и всё. Провоцирующих всяких очень много будет. Со стороны — я имею в виду тех, кто одет в гражданку. Очень аккуратным надо быть. Если кто-нибудь подойдет и будет наводить суету, ментам надо говорить о Путине или о Хабирове. Если будут очернять ментов, таких вообще слушать не надо. Короче, очень сильная провокация пошла. <...>



Активист 2: Если утром нас не пустят, то мы не сможем быть возле суда.



Активист 1: Вот именно. Они специально сейчас всё делают. Вы все просто не видели, сколько туда едет автобусов. Именно ОМОН и спецназ едет. Короче, территория суда будет полностью оцеплена завтра. <...> Туда же не едут драться, просто как поддержка за Фаиля Алсынова. Не против кого-то. <...> И, если будут выпившие люди, не везешь. Выпившего человека в машину даже не сажаешь. <...> Они вот всё тихо-молча делают. Информация в интернете как только появляется, сразу всё удаляют. Ни на одну минуту не остается. <...>


В других разговорах активисты делятся своими эмоциями от процесса над Фаилем Алсыновым и объясняют свое желание поехать в Баймак и поддержать активиста.


Из стенограммы разговоров активистов за 16 января 2024 года:



Активистка: Не знай уж, жалко очень парня. Мой Аллах! Невозможно терпеть и дома сидеть.



Активист: И не говори уж. Сердце разрывается, невозможно терпеть лежать, да.



Активистка: Никак, никак. День и ночь в молитвах, но всё равно невозможно терпеть, всё равно надо.



Активист: Да, так, так. Невозможно спать, пока не съездишь, не успокоишься душой <...>



Из стенограммы разговоров активистов за 16 января 2024 года:



Активист: Наверное, скоро Хайбуллинский [район] полностью карьерами захватят…



Активистка: Это ясное дело уже. Целыми семьями заболевают. Дышим. Вот этим и живём. А куда мы уедем из места, где прожили сорок лет? Он [Фаиль Алсынов] правильно говорит — нам некуда идти. Нас нигде не ждут. А откуда мы столько денег возьмем, чтобы жизнь свою начать заново в этом возрасте…



Активист: Ну, да, уже и дом продать невозможно, и новый не купить. <...>



Из стенограммы разговоров активистов за 16 января 2024 года:



Активист: В наших краях тоже ведь полный беспредел идет. Вот эти золотодобытчики даже до нашей деревни дошли. Поэтому на сход пошли. Ужасно много тех, кто против. <...>


В следующие дни после разгона протеста активисты делятся впечатлениями от столкновений с силовиками.


Из стенограммы разговоров активистов за 18 января 2024 года:



Активист 1: Что, как дела?



Активист 2: Нормально. Сам как?



Активист 1: Я тоже вот домой вернулся. Немного в горле першит, глаза болят. Вчера всё забрызгали [газом].



Активист 2: Да, да. Мне вчера сильно прилетело.



Активист 1: Мне тоже попало. Вот там за автобусом особенно. Потом в эту сторону, в прорыв когда пошли, вот там попало.



Активист 2: Я в самой первой драке участвовал, которая вот возле ворот суда.



Активист 1: Вот я тоже оттуда начал, да.



Активист 2: Вот я там начал драться. И мы там достаточно так уже им поднадавали… У одного мента мы щиток и сами взяли щит.



Активист 1: Менты там испугались, да?



Активист 2: Да. Каску если схватить за стекло и вниз дернешь, менты падают и всё. То, что глаза не видят. Каска сползает вниз на глаза <...> Вот мы этот прием поняли, начали использовать… А мне по руке дали. Хотели по голове стукнуть, и я руку выставил, чтобы по голове не попало. По руке в двух-трех местах ударили. Я потом подумал, что сломалась. Вчера сильно болела. Большой палец вывихнулся. Сегодня нормально.



Активист 1: А мы там сверху, смотрю, тех, кто снизу карабкался, за ноги вниз дергали, и хорошо.



Активист 2: Да, мы тоже так стояли, думали.



Активист 1: Потом вот есть же проволока, которой связывают овец... Вот её надо было взять.



Активист 2: Да, да. За ноги обвить и уронить. Двоих, троих уронишь и потом сверху затопчешь.



Активист 1: Нет, мы так-то не били. Просто оттаскивали к автобусу. <...>



Активист 2: Ты видел видео? Кто-то кинул камень и разбил стекло автобуса.



Активист 1: Да. Это было, когда я домой уехал.



Активист 2: Ты не видел что ли, когда Фаиля [Алсынова] выводили?



Активист 1: Нет, я же с этой стороны ходил.



Активист 2: Где ты там ходил?



Активист 1: Возле дороги. Бросили же эту бомбочку газовую? Я подбежал, хотел пнуть, а она взорвалась прямо под ногами. Прямо перед лицом взорвалась. Всё белым стало, глаза не видят. Один мужик меня подхватил, вывел, усадил. В руках снег растопил, лицо [мне] умыл. <...>



Активист 1: Там люди убегали, стащив у них [силовиков] дубинки, щиты и каски, говорили так. Дубинку схватили, дубинку где-то вырвали. У тех, кто на эту сторону попал, дубинку вырвали. Там я дернул у одного из руки, который в толпу попал, а там ремешок тонкий, не потянешь за него. Менты же ничего не могли сделать возле ворот.



Активист 2: Да.



Активист 1: Если бы было лето, кирпичами, камнями точно закидали бы, да?



Активист 2: Да.



Активист 1: Они специально (не договаривает).



Активист 2: Снег только кидали. А если бы с камнями, мы бы им дали жару.



Активист 1: Они специально суд провели в холод и в снег. Они тоже продуманно сделали. Если бы лето было, ментам бы точно был кирдык. И машинам их. <...>


В разговорах активисты также оценивают значение произошедших событий и выражают пожелания, чтобы такого больше не происходило. В других беседах они сообщают друг другу о начавшихся задержаниях.


Из стенограммы разговоров активистов за 18 января 2024 года:



Активист 1: Плевок в морду Хабирова сильный получился, да ведь?



Активист 2: Да. Сейчас не знаю, как он будет отдуваться. Путин же вызвал его в Москву, говорят… Приедет, будет докладывать, что всё нормально… Наверное, будет говорить как будто: "Вот башкиры хотят отделиться от России". Типа мы экстремисты. Он [Радий Хабиров] сейчас на это давление (так в тексте — "Idel.Реалии") будет делать. Как будто мы виноваты, а он таким мягеньким хочет показаться. <...>



Активист 1: Ну, пусть лучше не будет больше такой шумихи. Ну, поняли, наверное.



Активист 2: Да, пусть не будет. Не знаю, что-то Хабиров не похож на понимающего человека.



Активист 1: Нет, он не понимающий.



Активист 2: "Я буду беспощаден", — сказал же он сразу, к власти когда пришел.



Активист 1: Да.



Активист 2: Сказал: "С нацистами буду беспощаден" — с такими, как Фаиль [Алсынов]. <...>



Из стенограммы разговоров активистов за 19 января 2024 года:



Активист 1: Сегодня утром повезли старосибайских (Старый Сибай — село в Баймакском районе РБ — "Idel.Реалии"), многих на 10 суток, на 15 суток увезли. И там парень вышел и сказал, что ищут фото и видео… Пока в ваших краях тишина? Ходят, выцепляют



Активист 2: Не знаю.



Активист 1: В округе все ИВС освободили, чтобы людей туда засунуть на 15 суток, на 10 суток. Сегодня в Баймак съездил. Два "Мерседеса" [силовиков] до сих пор катаются, уфимские. До сих пор не уехали КАМАЗы Росгвардии. <...>


СЛЕДСТВИЕ: "КОМЬЯ ОБЛЕДЕНЕЛОГО СНЕГА ЯВЛЯЮТСЯ ПРЕДМЕТАМИ, ИМЕЮЩИМИ СВОЙСТВА ТУПОГО ОРУДИЯ"

В марте 2024 года замначальника полиции МВД по Башкортостану Радик Шаймухаметов в ответ на запрос Следственного комитета сообщил, что в ходе баймакских событий "пострадали 52 сотрудника МВД по РБ и регионального управления Росгвардии" (копия ответа есть в распоряжении "Idel.Реалии").


В сентябре СКР уточнил, что пострадали 69 силовиков (в это число включили и сотрудников управления Росгвардии по Оренбургской области). Согласно материалам дела, в Баймак к 17 января направили более 700 полицейских и сотрудников Росгвардии, в том числе из Оренбургской и Челябинской областей. В документах также указано, что в ходе баймакских событий у силовиков было "повреждено пять автотранспортных средств на общую сумму 224 200 рублей".


По версии следствия, многие силовики получили те или иные травмы, когда протестующие забрасывали их "комьями обледенелого снега". Руководитель Оренбургского филиала правозащитной организации "Команда против пыток" Альбина Мударисова в начале февраля рассказала, что потерпевшие силовики "приехали [в баймакскую районную больницу] вечером [17 января]; их было порядка 40-60 человек".


Во многих материалах по "Баймакскому делу" следствие утверждает, что активист Ильяс Байгускаров еще 15 января, якобы будучи на сходе возле Баймакского районного суда, "организовал под видом работ по расчистке снега территории, расположенной напротив здания суда, <...> создание при помощи трактора снежных валов, состоящих из крупных комьев мерзлого снега и глыб льда, с целью последующего их использования участниками массовых беспорядков для метания в представителей власти".


23 января сотрудники СКР провели "осмотр места происшествия" — участка местности возле Баймакского районного суда — "в целях установления наличия замерзших кусков снега (льда)".


"Установлено, что вдоль дороги, ведущей к зданию суда, имеются кучи спрессованного замерзшего обледенелого снега, который образовался в результате расчистки дороги и обмерз в условиях низких температур", — говорится в протоколе осмотра (копия имеется в распоряжении "Idel.Реалии"). Там же указывалось, что "изъятие кусков замерзшего снега не производилось ввиду того, что их хранение в условиях низких температур не представляется возможным".




Там же провели следственный эксперимент, в ходе которого его участники взвешивали и измеряли размеры кусков снега, а также производили их "экспериментальное бросание с высоты человеческого роста".


В тот же день старший следователь-криминалист регионального управления СКР Александр Лобынцев назначил "ситуационную судебно-медицинскую экспертизу", в которой поручил "установить, могут ли замерзшие куски снега (льда) при их бросании с ускорением в человека причинять ему телесные повреждения и (или) физическую боль". Лобынцев также поручил экспертам ответить на вопрос: "Какие последствия для здоровья человека могут повлечь вышеуказанные действия в случае попадания в голову, а также в иные части тела".


В экспертном заключении, подписанном судмедэкспертом "Бюро СМЭ Минздрава РБ" Константином Горшковым и заведующим кафедрой физики УГНТУ Ильясом Гималтдиновым указывается, что "обнаруженные комья обледенелого снега имеют твердую консистенцию, являются предметами, имеющими свойства тупого орудия".


Отмечается, что "при бросании [данных] предметов рукой в тело человека могут образоваться различные повреждения по механизму тупой травмы — кровоподтеки, ссадины, переломы костей скелета, с повреждением внутренних органов, которые могут расцениваться как причинившие вред здоровью, в зависимости от тяжести травмы".


В марте 2024 года СКР посчитал заключение экспертов "недостаточно ясным" и поручил им ответить на вопрос: "Могут ли бросаемые руками куски смерзшегося снега (льда) при попадании повреждать транспортные средства, форменное обмундирование и специальные средства сотрудников правоохранительных органов?". На этот вопрос эксперты ответили утвердительно.


— С точки зрения доказательств вины, всё это делать было совершенно не обязательно, — заявил "Idel.Реалии" на условиях анонимности один из работающих по "Баймакскому делу" адвокатов. — Просто следствие создает видимость работы.


Другой опрошенный адвокат также заметил, что в качестве доказательств следствию "было бы достаточно видеосъемок, портретных экспертиз и показаний потерпевших".


— Эти дополнительные доказательства понадобились следствию, чтобы "натянуть" обвиняемым и 318-ю статью, и 212-ю. Но "выхлоп-то" получается маленький: в итоге, насколько известно, в документах по делу говорится, что лишь два-три силовика получили травмы средней тяжести, пятерым нанесен легкий вред здоровью, а остальным — никакого вреда, — констатировал защитник ("Idel.Реалии" не могут назвать имена собеседников из-за закона о "нежелательных" организациях в России).


Еще один адвокат констатировал, что следствие действовало "по алгоритмам расследования, которые утверждены закрытыми ведомственными приказами".


— Разумеется, такого рода доказательства можно и нужно подвергать критике. Ведь сами комки обледенелого снега с места происшествия не изъяли. Как тут определить, что именно такой-то комок был брошен таким-то протестующим, попал в такого-то силовика и причинил ему такую-то травму? Но это следствию и не нужно — ему достаточно проведенных экспериментов и экспертиз. А так, конечно, всё это читается как бред, — резюмировал адвокат.



Все материалы "Idel.Реалии", посвященные "Баймакскому делу", опубликованы в специальном разделе на нашем сайте.


Подписывайтесь на наш канал в Telegram. Что делать, если у вас заблокирован сайт "Idel.Реалии", читайте здесь.