Вассерман: «Криминалистическая история, или Исследования прошлого проверяются сегодня»
Автор размышляет об исторической правде, критикуя так называемую «Новую хронологию» — считающуюся псевдонаучной теорию академика РАН, математика Анатолия Фоменко.
(Предваряя статью уважаемого колумниста, напоминаем: по просьбе Анатолия Вассермана его колонки выходят с авторский орфографией и пунктуацией. Имена собственные автор, по его словам, пишет, опираясь на языковую норму страны происхождения упоминаемого им персонажа. А также не устаем повторять: мнение автора по поводу различных персон, в том числе исторических личностей, а также событий может не совпадать с мнением редакции. — Прим. ФАН).
Михаил Николаевич Покровский (1868.08.29–1932.04.10) — глава марксистской исторической школы в СССР, исследователь конфликтов в истории России — в докладе «Общественные науки в СССР за 10 лет» (1928.03.22), между прочим, оценил исторические труды предыдущих эпох фразой «история — это политика, опрокинутая в прошлое». Как водится, его самого впоследствии обвинили в таком же подходе. Ведь историк, как и любой человек, не может охватить весь спектр доступных фактов, а посему отбирает сведения для рассмотрения, исходя прежде всего из уже сложившихся у него представлений.
Но и достоверность фактов, лежащих в основе конкретного исследования, также зачастую многих сомневает. Например, Владимир Ростиславович Мединский (1970.07.18) в докторской диссертации доказал (за пределами всякого разумного сомнения, как говорят в англосаксонской юриспруденции) политическую ангажированность и проистекающую из неё лживость большинства написанных в XVI–XVII веках западных описаний России. Забавно, что его оппоненты из тоталитарной секты «либералы» (он разделяет значительную часть её воззрений, но далеко не все) объявили диссертацию ненаучной, поскольку она противоречит именно этим описаниям (в секте положено, в частности, верить всему плохому и не верить ничему хорошему о русских и России).
Время от времени возникает даже предположение: если не все факты, используемые историками, то львиная их доля — голимая липа. Например, Николай Александрович Морозов (1854.07.07–1946.07.30), отсиживая пожизненный срок (его амнистировали в ходе революции 1905–1907‑го годов) в Шлиссельбурге за участие в подпольной террористической организации «Народная воля» и раз за разом перечитывая от скуки немногие допущенные в тюремную библиотеку книги, заметил, что интервалы между историческими событиями повторяются чаще, чем если бы были вполне случайны, из чего сделал вывод: на самом деле многократно описаны одни и те же последовательности событий, ошибочно отнесённые к разным стартовым моментам. Уже при моей жизни видный математик академик Анатолий Тимофеевич Фоменко (1945.03.13) объявил причиной повторных описаний не ошибку, а злой умысел: мол, незаконно воцарившаяся династия Романовых заказала пересочинение истории с целью сокрытия былого могущества русской империи, охватывавшей по меньшей мере всю Евразию, но разваленной, вероятно, при участии самих Романовых.
На самом деле промежутки между историческими событиями никоим образом не случайны, ибо не случайны сами события. Так, если некий монарх просидит на престоле необычайно долго, то его наследник скорее всего получит власть в глубоко перезрелом возрасте, так что избавит соотечественников от своего правления довольно скоро; если караван верблюдов тысячелетие назад проходил из пункта А в пункт Б за неделю, то и два, и три тысячелетия назад такой же караван исполнял такой же поход за такую же неделю. Можно привести ещё множество примеров того, что повторения последовательностей интервалов скорее неизбежны, нежели удивительны. Увы, в обозримом будущем любой серьёзный историк вряд ли займётся серьёзным исследованием такой закономерности, поскольку всякий погружённый в общую систему понятий убоится возможного подозрения со стороны коллег в фоменколожестве.
Тем не менее Морозов и особенно Фоменко ввели в массовое сознание серьёзный вопрос: как отличить исторические факты от фальшивок?
Читал я материалы нескольких академических конференций, где специалисты по множеству разных наук доказали: труды Фоменко с подельниками противоречат надёжно установленным сведениям. Но сами адепты фоменковской секты полагают: научные законы определены на основе подделанной хронологии, а посему их можно курочить по вкусу и усмотрению, подгоняя именно под фоменковскую версию истории.
Правда, фоменковцы, как правило, не имеют представления об архивах частных документов: торговых сделок, брачных контрактов, переходов имущества по наследству… В Европе, воюющей веками почти без передышки, сложилась привычка сравнительно мирной капитуляции большинства городов при первых же признаках превосходящих сил противника (там непонятен наш обычай сопротивляться до последней капли крови, выработанный веками сопротивления нашествиям кочевых племён с их привычкой истреблять противника полностью, ибо кочевое скотоводство может прокормить несравненно меньше народу, чем оседлое земледелие). Поэтому местные (имеется в виду европейские. — Прим. ФАН) архивы содержат в тысячи раз больше документов, чем могли бы нарисовать за пару веков даже тысячи фальсификаторов. Причём документы взаимосвязаны: историю одной семьи можно проследить на десятки поколений, изучить её взаимодействия с тысячами других семей — и нигде не найдётся нестыковок, неизбежных при сочинении фальшивок даже одним человеком, не говоря уж о множестве исполнителей одной задачи, хотя бы и старающихся координировать свои фантазии. Уже одного знакомства с западноевропейскими архивами хватит, чтобы убедиться в полной несостоятельности гипотезы Морозова и её обоснования Фоменко.
Но есть и множество иных фантазий на историческую тематику — от басен о древних украх до теории арийской расы. Чем их проверить?
Во многих северных городах (из них известнейший — Господин Великий Новгород) много веков подряд уличным покрытием служили доски местных не подверженных гниению пород дерева. Их постепенно покрывали грязь и мусор, при тогдашних средствах чистки и транспортировки практически неустранимые. Проще было перекрыть наносы всё новыми досками. Даты покрытия известны. Значит, любой предмет, найденный между двумя слоями тротуара, попал туда между сроками их укладки. Датировка с точностью 20–25 лет — но и этого хватает для проверки множества исторических предположений.
Но как доказать, что документы о мощении улиц достоверны? Год на год не приходится. Соответственно толщина годовых колец — слоёв быстрого и медленного роста дерева — год от года различается. Сравнив срезы досок соседних слоёв, легко увидеть в них сходные последовательности толщин. Значит, в эти годы эти деревья росли одновременно. Отсчитывая от верхнего слоя, уложенного уже в эпоху документации вполне достоверной благодаря перекрёстным проверкам, строят непрерывную шкалу сравнительной толщины колец и узнают точные даты роста и срубания деревьев по всем слоям. Система дендрохронологии — древесной датировки — позволила надёжно датировать находки археологов во Пскове, Архангельске, многих городах Скандинавии (там, правда, для мощения чаще использовали не сравнительно мелкие вследствие суровости климата местные деревья, а завозные из новгородских владений)…
Опираясь на находки со сравнительно точной датировкой, можно датировать раскопки в других местах, где обнаруживаются сходные предметы. Правда, одна и та же форма некоторых предметов остаётся в моде веками. Но чем больше разного найдено и чем точнее определено взаимное расположение находок, тем яснее датировка (да и многие особенности жизни в исследуемом месте легче восстановить).
Поэтому, кстати, современные способы раскопки предусматривают неторопливое последовательное вскрытие раскопа. Дойдя до культурного слоя (то есть остатков человеческой деятельности), работают чуть ли не кисточками живописцев. Йоханн Людвиг Хайнрих Юлий Эрнст-Йоханн-Адольфович Шлиман (1822.01.06–1890.12.26) — авантюрист, мистификатор, коммерсант, археолог-самоучка — сейчас признан варваром, безнадёжно разрушившим значительную часть впервые раскопанных им античных Трои и Микен. Впрочем, ещё незадолго до него другие археологи работали ничуть не аккуратнее. Именно на их печальном опыте основаны современные правила раскопок.
Но далеко не всегда исторические сведения собраны в одном месте столь же упорядоченно, как в археологии. Да и в её пределах легко установить относительную датировку (что раньше, что позже), но далеко не всегда — абсолютную (что когда конкретно было) даже так неточно, как между мостовыми.
На помощь приходят другие вспомогательные исторические дисциплины. Их накопилось столько, что и не упомню. Но почти у всех них есть общее свойство: применяются они не только в истории, но и в современности — прежде всего для криминалистических надобностей. Соответственно их надёжность постоянно проверяется в жёстких спорах следственной и судебной практики.
Например, сведения о процессах старения разных носителей информации — от папируса с тушью до современной офисной бумаги с принтерными чернилами — накоплены по большей части для выявления подделок завещаний и контрактов. Но воспользоваться ими можно и для проверки достоверности архивных документов, дошедших до нас через многие десятилетия, а то и века.
Та же криминалистика предложила и некоторые способы анализа текстов независимо от их носителей. Например, если некто говорит нечто противоположное его собственной выгоде и/или ранее выраженной позиции — скорее всего говорит правду. Конечно, случаются и самооговоры, так что требуются дополнительные проверки — но есть хотя бы ориентир для поиска. Это работает и в показаниях, и в газетных публикациях, и в мемуарах…
Словом, в историческое прошлое опрокинуты не столько переменчивые политические интересы, сколько надёжные криминалистические технологии. И сведения о прошлом не менее надёжны, чем решения, принимаемые в жёстких спорах, рассмотрениях и пересмотрах.