5 спорных фактов о блокаде Ленинграда, которым мы верим. И очень напрасно...
Во второй половине января 1944 года началась операция «Январский гром», когда советские войска пошли на немцев, осаждавших Ленинград. Враг был отброшен на 60-100 километров от города — и была полностью снята блокада Ленинграда. 27 января в 20.00 в Лениграде был салют — 24 залпа из 324 орудий. О мифах и заблуждениях о блокаде рассказывает Егор Сенников.
1. Блокада шла ровно 900 дней
Не столько миф, сколько яркий образ, закрепившийся в массовом сознании. На самом деле блокада продлилась немного меньше — 872 дня. 8 сентября 1941 года немецкие войска захватили город Шлиссельбург, поставив под контроль исток Невы и блокировав город с суши; с севера Ленинград блокировали финские войска. Первые недели сентября были кризисными: только большими потерями удалось остановить врага на подступах к городу. Начались страшные и невыносимые дни в жизни ленинградцев, которые продолжали сопротивляться врагу.
Кольцо блокады было прорвано 12 января 1943 года: во время операции «Искра» удалось прорвать позиции германской армии в районе Шлиссельбурга. А спустя ещё год удалось, наконец, полностью снять блокаду с Ленинграда.
Но 872 дня блокады — это вопрос исторической точности, а не образности. Формулировка «900 дней блокады» закрепилась в публицистической и исторической литературе — причём, что советской, что западной (например, книга американского историка Гаррисона Солсбери, выпущенная в 1969 году, так и называлась «The 900 days. The Siege of Leningrad»). В любом случае, 872 или 900 — это не уменьшает значение подвига ленинградцев и защитников города.
2. Если бы город сдали — не было бы стольких жертв и с городом бы тоже ничего не случилось
Этот миф много обсуждали в последние годы из-за опроса, проведённого телеканалом «Дождь», — и последовавшей реакции. Но на самом деле само представление, что сдача города могла спасти город, появилось гораздо раньше. Можно вспомнить пример из советской киноэпопеи «Блокада», в которой есть эпизод, где старый товарищ Сталина попадает к нему на приём осенью 1941 года и задаёт ему вопросы о том, почему страна оказалась в такой сложной ситуации и не стоит ли сдать Ленинград. Сталин отвечает, что нужно сражаться.
А можно привести примеры, какие настроения были в Ленинграде в первые месяцы блокады, время самого страшного кризиса и самой высокой смертности, — об атмосфере мы знаем из отчётов НКВД, сотрудники которого внимательно следили за общественным настроем. Вот несколько цитат из донесений и отчётов НКВД: (взяты из книги историка Никиты Ломагина «Неизвестная блокада»):
»…Пропадаем ни за что, голодаем и мёрзнем. Сам Сталин в своём докладе указал, что у нас нет танков и самолётов. Разве победим? Я думаю, если бы провели голосование в Ленинграде, кто за сдачу города немцам, я уверен, что 98% будут голосовать за сдачу, тогда хоть голодать не будем. Токарь одного из номерных заводов».
«В сводке 6 ноября 1941 г., УНКВД приводило слова авторов писем, задержанных военной цензурой, о чрезвычайной степени озлобления людей, о том, что „никто не доволен“, что „народ прямо кричит“, „в массах такое озлобление, что трудно себе представить“, что „на дыбы все встанут“. Всё большее количество людей начало осознавать, что худшее впереди, что рассчитывать на облегчение положения не приходится».
»…Дайте хлеба. Эту записку пишут сотни рабочих, чтобы дали хлеба, а иначе мы сделаем забастовку, поднимемся все, тогда узнаете, как морить рабочих голодом».
Из книги историка Никиты Ломагина «Неизвестная блокада»
Так что «пораженческие» настроения действительно были в Ленинграде. Другое дело, что сдача города вряд ли бы спасла сотни тысяч людей.
Во-первых, нужно понимать, что война на Восточном фронте велась совсем по другим правилам, чем на Западном — поэтому некорректно сравнивать сдачу Парижа и сдачу Ленинграда. Немецкая армия и гражданская администрация совсем не делала приоритетной задачу выживания советских граждан на оккупированных территориях — это становится ясно и из дневниковых записей людей, которые остались под оккупацией (дневники, опубликованные в сборнике под редакцией Олега Будницкого «Свершилось! Немцы пришли»).
Во-вторых, выводы о том, что происходило с населением, можно сделать, посмотрев на другие крупные оккупированные города — в Восточной и Центральной Европе и в Советском Союзе. Население Варшавы сократилось за годы войны с 1 300 000 человек до примерно 400 тысяч человек в 1945 году. Население Киева за время оккупации сократилось с 800 тысяч человек до 180 тысяч. В Витебске количество жителей упало со 160 тысяч до 100 тысяч человек.
Приведённые примеры показательны: можно представить, что было бы с населением трёхмиллионного города в случае сдачи, и тем более понять, что бы ждало 200-тысячную еврейскую общину города — зная о Бабьем Яре и о Варшавском гетто.
В-третьих, в первый год войны немецкой армии не хватало тёплых вещей и иногда провизии даже для собственных солдат. Жителям оккупированного города не стоило бы ждать какой-то сентиментальности и помощи — скорее наоборот. Население было бы ограблено, а его тяготы и нужды нисколько не волновали оккупантов. В итоге, не стоит думать, что сдача города врагу каким-то образом могла бы сыграть позитивную роль для ленинградцев.
3. Фельдмаршал Финляндии Маннергейм любил Ленинград и потому приказал не стрелять по городу
Этот миф повторяется в разных видах — от того, что финская армия не переходила старой границы, которая была между СССР и Финляндией до Зимней войны 1939–1940 года, до рассказов о том, что Маннергейм так любил город, что не допускал даже мысли о серьёзной атаке на город.
Всё это, конечно, далеко не правда. На самом деле, финская армия перешла старую границу, захватив такие населённые пункты, как Старый Белоостров, Александровка. Дальнейшему их продвижению к городу помешала не какая-то любовь главнокомандующего к городу, а отчаянное сопротивление Красной Армии. Кроме того, свою роль сыграло решение, принятое немецкой армией из-за безостановочной обороны советской армии: немцы решили отказаться от идеи штурма города и остановили своё продвижение.
Да и о любви Маннергейма к Ленинграду говорить не приходится. Вот цитата о намерениях фельдмаршала:
«Тогда (25 июня 1941 года) в Хельсинки поступила секретная телеграмма из Берлина от финского посланника Т.-М. Кивимяки, в которой последний сообщал о том, что Г. Геринг уведомил его о роли Финляндии в блокировании и осаде Ленинграда. Рейхсмаршал заверял финское руководство, что Финляндия получит территориально с лихвой всё то, «что захочет». При этом особо подчёркивалось: Финляндия «может взять и Петербург, который всё-таки, как и Москву, лучше уничтожить… Россию надо разбить на небольшие государства».
Из статьи Николая Барышникова «Добиться официально от Германии, чтобы Петербург полностью уничтожить…».
В тот же день Маннергейм издал приказ войскам о начале боевых действий против СССР, в котором говорилось: «Призываю на священную войну с врагом нашей нации… Мы с мощными военными силами Германии, как братья по оружию, с решительностью отправляемся в крестовый поход против врага, чтобы обеспечить Финляндии надёжное будущее»».
Высказывание Маннергейма даёт понять, что во время войны он руководствовался вопросами военной необходимости своей страны и армии. И ни о какой любви к России и к Ленинграду речи не шло, да и не могло идти.
4. Пока ленинградцы умирали от голода, элита и руководство Ленинграда устраивали пиры и ели деликатесы
Такие слухи распространялись во время блокады среди горожан, это подробно отражено в отчётах НКВД. Вот примеры высказываний, сделанных уже в ноябре 1941 года, вскоре после того как начался голод (первые случаи каннибализма были в начале декабря 1941 года):
»…Население Петербурга, видимо, брошено на произвол судьбы, на вымирание от голода, холода, снарядов и бомб… Счастье — это когда удалось достать какую-нибудь еду, но в магазинах пусто, «заведующие в них говорят, что и на продовольственных базах тоже пусто. Что дальше будет?!.. Некоторые «готовы «уйти» и думают о самоубийстве».
«Контрольный мастер завода им. Марти С. в беседе с агентом заявил: „… Народ доведён до отчаяния и достаточно искры, чтобы он поднялся (выделено нами — Н.Л.). Русский народ победит тогда, когда поймёт, за что он борется, когда его борьбу возглавят новые люди“».
Из книги историка Никиты Ломагина «Неизвестная блокада»
Голод в Ленинграде начался не из-за руководителей Ленинграда, а из-за плохого снабжения города: серьёзных запасов продуктов питания в городе не было, а логистические цепочки были разрушены немцами.
При этом иерархия потребления в блокадном Ленинграде действительно была. В декабре 1941 года начальник Управления НКВД по Ленинградской области писал сообщение на имя секретаря Ленинградского горкома Капустина, где говорил о вопиющих фактах использования служебного положения сотрудниками горкома партии для получения продуктов питания:
«По имеющимся данным известно, что трестом столовых перед ноябрьскими праздниками было отпущено специально для столовой № 13 — 10 кг шоколада, 8 кг зернистой икры и консервы (курсив наш — Н.Л.) Всё это было взято в РК ВКП (б), а 6 ноября из РК ВКП (б) звонили директору столовой Викторовой, требуя предоставления ещё шоколада, на что последняя отказалась выполнить их требование.
Незаконное получение продуктов идёт за счёт государства, на что ежемесячно расходуется 2-2,5 тысячи рублей, а в ноябре месяце было израсходовано 4 тысячи рублей. <…> Сейчас нет возможности выдавать детям пирожное, а Белоус в начале ноября с. г. звонил Таубину: «Достать ему 20 шт. пирожных». Это последним было выполнено. Сообщается на Ваше распоряжение».
Конечно, часть блокадной жизни не так остро ощущалась партийными работниками, в том числе и руководителями города. Но это не значит, что у них не было вообще проблем — в тяжёлой ситуации находились и сотрудники милиции (нередки истории, когда они падали от голода во время дежурства и умирали), и партийные работники, и сотрудники НКВД.
Оператор центрального узла связи в Смольном Нейштадт рассказывал так:
«Честно скажу, никаких банкетов я не видел. Один раз при мне, как и при других связистах, верхушка отмечала 7 ноября всю ночь напролёт. Были там и главком артиллерии Воронов, и расстрелянный впоследствии секретарь горкома Кузнецов. К ним в комнату мимо нас носили тарелки с бутербродами. Солдат никто не угощал, да мы и не были в обиде… Но каких-то там излишеств не помню. Жданов, когда приходил, первым делом сверял расход продуктов. Учёт был строжайший».
В блокадном Ленинграде злоупотребляли служебным положением. Но это не было правилом. А руководство города всеми силами старалось держать ситуацию под контролем.
5. Сталин не любил Ленинград и даже не старался освободить город из кольца немецкой блокады
Иногда даже говорят, что Сталин намеренно оставил город в блокаде, не желая его спасать. Ситуация, в которой оказался Ленинград в конце августа-начале сентября 1941, стала результатом многих обстоятельств: катастрофической ситуации на фронте, тяжёлыми поражениями советских войск, неготовности к отражению атак немецких войск, большим потерям, которые понесла армия. Из-за всех этих потрясений Кремль не мог уделять достаточного внимания ленинградскому направлению до середины августа 1941 года — и до какой-то степени руководство города было предоставлено самому себе.
Как только критичность ситуации в городе стала очевидной, в Ленинград поехал Жуков, который помог укрепить оборону в критические дни начала сентября 1941 года. Сразу после установления блокады советская армия предпринимала несколько попыток прорвать кольцо блокады в районе Шлиссельбурга. Самые страшные и кровопролитные бои велись на так называемом «Невском пятачке» — небольшом участке берега Невы в районе Невской дубровки. В начале 1942 года была ещё одна попытка прорыва — но Синявинская операция тоже не была успешной. И лишь год спустя удалось прорвать немецкие позиции. Но это стало возможным только после многих попыток освободить город.