Медсестра из красной зоны. Реанимация

Медсестра из красной зоны. Реанимация «Однажды несу письмо женщине и вижу, что там детский почерк, — вспоминает медсестра реанимации ковидного госпиталя Ирина. — Я иду, и у меня ком в горле. Дома ее ждут дети. Говорю: вам письмо из дома, она мне: «Прочтите, я без очков ничего не вижу. Ну как же читать, это же личное. Набрала воздух в легкие, прочитала, у меня все внутри трясется. Пациентка приложила письмо к груди. Потом мы ее благополучно выписали».  38-летняя Ирина Ляшко – медсестра реанимации МСЧ №2. Как это — работать в красной зоне?  Красная зона. Реанимация С Ириной Ляшко встречаемся в ее квартире. Медсестра ковидного госпиталя последние дни сидит на больничном. Пару недель назад Ирина заболела коронавирусом. В это же время в медсанчасти №2 с 75% поражением легких в реанимации лежала мама Ирины.  Когда в Томске стали открываться коронавирусные госпитали, Ирина решила уйти в один из них. У нее трое детей. Муж на пенсии. Ковидные доплаты были для нее важны. Да и работать любит. С душой работает. Из Областной клинической больницы уволилась. В медсанчасти №2 работали знакомые доктора, поэтому с выбором нового места работы не задумывалась. Сначала сложно было работать в защитных костюмах, но она привыкла. В костюмах медики находятся от четырех часов и больше. Рабочая смена Ирины в коронавирусном госпитале — 12 часов. Она вышла на работу в красную зону МСЧ №2 в дни, когда из-за нехватки свободных коек людям  предлагали сидячую госпитализацию . В коридорах больницы на стульях лежали десятки людей с подозрением на COVID-19. Даже склады в больнице освобождали под палаты. «Как такое забудешь? Пациенты поступали, а коек не было. Мы тогда не ходили, мы бегали, штата тоже не хватало. Начальство пыталось добавлять койки. Склад убрали, сделали палату на шесть коек. Но этого не хватало. Кого укроем, кому воды дадим. В первую очередь медсестра должна выполнить назначение врача, дать лекарства и кислород пациенту, чтобы он мог дышать, в сложных случаях — интубировать. Потом уже все остальное. Времени не хватало, чтобы успокоить человека».  Так продолжалось, пока не  открыли  госпиталь в Больнице скорой медицинской помощи, рассчитанный на 180 коек, 40 из которых реанимационные. Во время сидячей госпитализации в реанимации МЧС №2 работали четыре медсестры, а положено семь, вспоминает Ирина.  «Этого, естественно, было недостаточно. Сейчас ситуация изменилась в лучшую сторону, работают 7 медсестер на 20 пациентов. В каждой палате лежат по три человека, всего в отделении 7 палат». «Работать в красной зоне тяжело физически и эмоционально, — добавляет Ирина. — Тяжело смотреть, как люди задыхаются. Пациенту трудно дышать в маске на аппарате, она же везде давит на лицо. Человек начинает эту маску срывать. Тогда начинаешь настраивать человека: "Да, это сложно, но нужно стараться, мы справимся, нужно дышать". Он хватает воздух, пытается... Разговариваешь с пациентом, он не может говорить из-за маски, отвечает тебе глазами и начинает стараться». В реанимации красной зоны — люди с тяжелой пневмонией. Самых тяжелых нужно подключать к аппаратам ИВЛ и интубировать. Иногда приходится вводить человека в искусственную кому. По словам Ирины, возраст пациентов в реанимации разный. Во время второй волны коронавируса в Томске было много пациентов возраста 30-35. Сейчас лежат люди от 60 лет и старше. «Часто ругают работу наших врачей. Так вы попробуйте сами поработать, придите на помощь к врачам. Не во всех отделениях хватает санитаров и медсестер. Мы получаем зарплату медсестры и плюс ковидные выплаты. Около 65 тысяч. Всего выходит больше 100 тысяч рублей в месяц. Но почему-то за такую зарплату люди не хотят идти в МСЧ №2. Кто приходит в реанимацию подзаработать, такие долго не держатся. Потому что нужно любить эту работу. Невозможно прийти за деньгами и с душой человеку объяснять, что делать, чтобы дышать и бороться за жизнь. Ты не менеджер, ты медсестра». Смерть и выздоровление в реанимации Ирина в реанимации застала смерть известного томского  кардиолога Валерия Шиканкова . Как говорили родные, Валерий три дня не мог дождаться скорой помощи и добиться своевременной госпитализации.  «Я помню, как Валерий Шиканков лежал на ИВЛ, его интубировали. Он долго не мог прийти в себя, лежал на животе, чтобы легкие расправились. Но так и не выкарабкался».  Чаще всего, утверждает Ирина, люди в реанимации умирают от сопутствующих заболеваний. Есть риски у тех, кто страдает ожирением, гипертонией, диабетом. «Кто-то выкарабкивается, кто-то нет». Многие томичи жаловались, что не могут дозвониться в МСЧ №2 и узнать о состоянии своих родных. О том, с чем можно столкнуться родственникам тех, кто попал в МСЧ №2, мы писали в материале  «Ковидная изнанка» . Родственникам погибшей от коронавируса в МСЧ №2 пришлось обращаться в полицию. По неофициальной информации, сейчас такие случаи — когда разыскивают тела и документы умерших при помощи полиции — не редкость. Мы также писали  о случае , когда в МСЧ №2 перепутали тела и родственники чуть было не похоронили другого человека. К Ирине часто обращаются знакомые или родные пациентов, которые попали в МСЧ №2, чтобы она узнала о состоянии больного. Всем она отправляет вот такую памятку: Ирина часто сталкивается в реанимации с тем, что пациенты паникуют и не слушают врачей. Приходится уговаривать и успокаивать. На это уходит время.  «Лежит бабушка и отказывается от еды. Начинаешь уговаривать: «Как будешь выздоравливать, если белок в крови упал, давай съедим котлетку?». Иногда человек сразу выполняет все назначения: ложится на живот в прон-позицию , на него меньше времени уходит. Но есть и те, кто не слушает. Начинаешь объяснять, что лежа на животе легкие расправляются, становится легче дышать. Помню пациентку 75 лет, она была и на ИВЛ, и в прон-позиции, ее также интубировали. Когда пришла в себя, смотрю, что просто лежит и смотрит в потолок. Говорю ей, чтобы шевелилась, делала гимнастику, двигала ногами. Она не отреагировала. Подхожу позже опять, начинаю подбадривать: «Вы почему не двигаетесь, вы такую сильную болезнь победили, вы воин». Бегаю между пациентами, смотрю, она зарядку начала делать. Обычно, когда бегаешь между пациентами, некогда разговаривать. Если бы не те слова, она так и лежала бы. А так через три дня ее перевели в отделение. Все влияет на выздоровление: лекарства, доктор, медсестра, санитарочка и поддержка — все идет в плюс, на выздоровление». «В госпитале я работала до последнего, пока не заразилась» Работа в красной зоне — дополнительный риск. Как и многие медики, Ирина переболела коронавирусом. Сначала почувствовала слабость на работе, но не обратила внимания. У нее трое детей, старший сын учится в кадетском корпусе в Северске, младший ходит в сад, средний в школу. Когда дети почувствовали недомогание, Ирина отвезла их в детскую больницу имени Сибирцева. Там у детей взяли мазки на коронавирус и сделали тест на антитела. У среднего сына обнаружили пневмонию. Он остался в больнице. Остальные дети поехали на двухнедельный карантин к родственникам. «В госпитале я работала до последнего, пока не заразилась. Дома поднялась температура, и я сама поехала в медсанчасть, мне взяли мазок и сделали КТ, которое показало 15% поражения легких. Со всеми назначениями поехала лечиться домой. На следующий день пришел положительный мазок и волонтеры принесли мне пакет бесплатных лекарств: там были антибиотики, жаропонижающие и пробиотики». Параллельно коронавирусом заболела мама Ирины. 67-летняя Александра Толмачева, которая живет в Заварзино. «В начале января маме стало плохо, — говорит Ирина. — Я тогда только начинала чувствовать слабость и недомогание. Но не обращала на это внимания, я всю жизнь уставшая. Маму ночью трясло, я к ней полетела. В соседнем доме недавно умерла женщина в возрасте 58 лет, в доме напротив — мужчина 60 лет. Не долго думая, поехали в МСЧ №2. Там сделали КТ, которое показало 18% поражения легких. Мама выглядела слабой. Доктор решил, что нужно маму все же положить в отделение, если будет чувствовать себя лучше — всегда можно уехать домой. — Вам удалось легко госпитализировать маму, потому что у вас были знакомые доктора в МСЧ №2? — Мы с доктором не были знакомы, у нас большой штат сотрудников. С каждым днем в больнице маме становилось все хуже и хуже. На пятые сутки ее перевели в реанимацию, а я уже не выходила на работу, лечилась дома. У мамы в больнице температура не падала, поднималась до 39. За пять дней картина резко ухудшилась. Она попала в реанимацию с 75% поражением легких. В реанимации ее положили на ИВЛ».  Спасибо вам, я уже выздоравливаю, — говорит в реанимации Александра Толмачева. — Все у меня лучше и лучше с каждым днем. Температуры нет. Я считаю дни до выписки.  Тяжелое поражение легких, возраст, ИВЛ... Однако мама Ирины вместе с врачами сумела победить болезнь.  «Я хочу поблагодарить врачей, которые спасли мою маму, — говорит Ирина. — Реаниматологов Алексея Самохвалова, Марию Бастрикову и Евгения Юнемана. Это настоящие и ответственные врачи. Нам так приятно, когда нас поддерживают. Цветочный салон прислал огромную корзину роз с надписью: «Спасибо вам». Привозят вафельки и конфетки, кормят бесплатно. В коридоре у нас стоит кофейный аппарат, кто-то заклеил приемник денег и подписал: «Спасибо вам, аппарат работает без денег». Как только Ирина уходит из красной зоны, у нее начинается обычная жизнь. Как у каждого из нас. Дети. Бабушки. Школа. Кружки. Прогулки. Летом любимая дача. От коронавируса Ирина почти оправилась. Только вот в маске теперь дышит с трудом. Ей не хватает воздуха.  ПОДДЕРЖИ ТВ2 !  Мы пишем о том, что важно