Как юрист из Москвы помогает хаски, от которых отказались хозяева

Путь к хаски

В детстве у Наталии Басиной была шотландская овчарка — колли. Собаку знал весь Североморск: после очередного побега ее не раз искали всем городом. «Гуляли мы с собакой так: я выходила на улицу в финском комбинезоне, мгновение удерживала собаку на поводке, потом она резко срывалась с места, а я — уже не пытаясь устоять на ногах — падала животом на лед и катилась за ней так вдоль улицы Кирова», — вспоминает Наталия.

Свою жизнь без собак Наталия не мыслила никогда. Переехав в Москву и получив юридическое образование, завела своего первого «личного» питомца — той-терьера. «Мы с мужем тогда много путешествовали, — рассказывает Наталия, — за границу ездили пять-шесть раз в год: на море, покататься на лыжах… поэтому хотелось маленькую собаку, которую, если что, можно было бы взять с собой».

В 2013 году супруги купили небольшой дом в районе Кубинки — думали, что будут приезжать сюда нечасто, как на дачу, но быстро влюбились в это место и решили оставаться не только на выходные. Желание почаще выезжать за город совпало с покупкой двух сибирских хаски, которым в городской квартире было тесно. Тогда Наталия еще не знала, что порода эта специфическая. 

«Летом 2015-го мы с мужем уехали в отпуск, а собак оставили со знакомым. Как-то раз на прогулке они, увидев то ли енота, то ли лису, сорвались с поводка и убежали — догнать их не получилось. Вернувшись, я начала поиски», — говорит Наталия. Развесив полторы тысячи объявлений и исследовав каждый уголок в радиусе 100 км от места побега, она нашла белых голубоглазых хаски, но не своих. «Я человек ответственный. Если находила собаку — забирала домой на передержку и начинала искать хозяев. Те, кого никто не забрал, просто оставались у меня дома».

Собак становилось все больше, но отдавать их в приют Наталия не хотела: подобные места всегда ассоциировались у нее с сеткой Рабица и плохими условиями. Но справляться самостоятельно было непросто: на участке загородного дома в Кубинке хаски уже теснились, на их содержание требовалось все больше и больше денег. Тогда появилась идея запустить собственный проект: построить для собак просторные вольеры и создать рядом на территории нечто вроде турбазы, где люди могли бы активно отдыхать, общаться и играть с собаками. Прибыль Наталия решила тратить на содержание питомцев и на спасение других собак.

Соседи, сотрудники и сельскохозяйственные угодья

Новый участок под турбазу супруги нашли быстро — помог юридический опыт. «Когда мы приехали сюда, под Рузу, буквально влюбились в место, — делится Наталия. — Леса, поля, холмы, речка и никакой застройки — я сразу поняла, что для собак здесь будет раздолье. Красота, которую увидела, впечатлила меня настолько, что вместо четырех гектаров купила шестнадцать — оказалось, что территории рядом с той, что мы присматривали, тоже продавали». 

Трудности возникли буквально сразу же после покупки. Сначала выяснилось, что пока супруги оформляли документы на землю, власти признали ее «особо охраняемыми сельскохозяйственными угодьями» — теперь там можно было только пасти животных и заниматься сельским хозяйством. В планы Наталии это не входило: «Пришлось обращаться в правительство Московской области. Там нас поддержали — думаю, дело в том, что мы изначально позиционировали себя как социальные предприниматели. А власти заинтересованы, с одной стороны, в решении проблемы бездомных собак, с другой — в развитии сельского туризма».     

После получения разрешения на запуск проекта возникла новая проблема — соседи. Местные жители, недовольные тем, что собаки лают, грозились отравить хаски и жаловались на Наталию властям. Помириться с ними получилось почти случайно: комитет по туризму Московской области по просьбе Наталии заасфальтировал дорогу на подъезде к деревне, что очень понравилось соседям, — сами они пытались добиться этого больше десяти лет.

Неожиданной сложностью стал поиск сотрудников: «Сначала я стала работать с людьми, которые развивают в России ездовой спорт. Но быстро поняла, что они — в силу профессиональной деформации — воспринимают собак как средства для достижения цели, а не как самодостаточных существ. Мы же относимся к хаски как к детям». 

Найти грамотного тренера для ездовых собак (каюр-инструктора), по словам Наталии, сложно: специалист должен знать физиологию животного, уметь распределять нагрузки, а еще быть невероятно внимательным, чтобы сразу заметить изменения в поведении собаки и забить тревогу. «Сейчас у нас работает 12 человек, половина — на административных должностях, половина — непосредственно с собаками. Это наш костяк, которым я очень дорожу», — говорит Наталия.

Сейчас на территории хаски-деревни «Рузская Аляска» есть гостевые дома и типи — палатки для глэмпинга, где можно остановиться на выходные или на время отпуска.

Что такое хаски-деревня

Каждую собаку, которая живет в «Рузской Аляске», Наталия отличает не только внешне, но и по лаю. Когда она заходит в вольер, хаски шумно приветствуют хозяйку, бросаются к ней и по очереди встают на задние лапы, чтобы облизать. 

Один пес, в отличие от остальных, подходит к Наталии осторожно и не прыгает на нее, а только трется мордой об ноги. «Это Винни — он глухой и слепой. Узнает меня по запаху, — рассказывает Наталия. — Он бродил несколько дней в Раменском районе, где его, видимо, выбросили хозяева. Волонтеры все никак не могли его отловить. На передержках ему было плохо, и я не раздумывая забрала его себе. Повезла к врачу — выяснилось, что у него совсем не развиты глазные яблоки. Первое время он не мог есть: из-за тяжелой жизни на улице и проблем со здоровьем у него был спазм всей морды. Кормили его из рук, делали массажи — сейчас живет полноценной жизнью, стая его приняла». Сотрудники и сама Наталия называют его ангелом-хранителем проекта. 

Сейчас в «Рузской Аляске» живут 163 собаки: сибирские хаски, самоедские лайки и аляскинские маламуты. Все, как говорят в деревне, «потеряшки и отказники». У каждой свой характер — именно ориентируясь на него, их расселяют по вольерам. В одном живут любвеобильные «блаженные», в другом гиперактивные «бандиты». Отдельный вольер есть для «старичков» — это первые собаки, которых нашла Наталия.

Большую часть времени собаки проводят в вольерах, куда время от времени в сопровождении сотрудников малыми группами заходят посетители. Реакция на «новых» людей у хаски такая же, как на Наталию: поздороваться и облизать.

Зимой в «Рузской Аляске» проводят туры на собачьих упряжках. Забеги на короткие дистанции хаски не подходят, поэтому команда проекта организует «мини-экспедиции» на 4, 17 и 40 километров. Летом можно пойти с собакой в поход. Этот вид спортивного туризма называют дог-трекинг: на человека надевают специальный пояс-потяг, а собаку ставят в ездовую шлейку, и получается, что хаски, а не люди, определяет, куда идти и когда остановиться. По словам Наталии, «синхронизация» с собакой происходит быстро — хаски находит оптимальный темп и двигается именно в нем.

Главное в работе

Сейчас Наталия почти не берет новых собак — содержание тех, что живут в «Рузской Аляске», и без того обходится дорого. Зимой собакам нужно шесть тонн мяса в месяц, летом — три; девять месяцев в году им дают таблетки от клещей. Время от времени нужно обновлять снаряжение, например, если шлейки прохудились. Бывают и неожиданные траты: недавно одна хаски заболела раком — на ее лечение ушло более 350 тысяч рублей. Хороших ветеринарных клиник в Рузе нет, поэтому лечиться и делать прививки собак возят в Москву. «Мы еле-еле выходим в ноль», — говорит Наталия. 

Получить грант на развитие «Рузская Аляска» не может: «Проект слишком уникальный, чтобы “вписаться” в нужные рамки», — говорит Наталия. Из-за неразрешенных сложностей со статусом земли ее нельзя использовать как залоговый инструмент, поэтому кредиты приходится брать «под бешеные проценты». На проект идет и большая часть дохода от юридической деятельности, которой Наталия продолжает заниматься.  

«Раньше после хорошей сделки я могла купить себе дорогую сумочку, сейчас — КАМАЗ гравия. Я нашла свое счастье именно в работе в деревне и заботе о собаках. Главное вознаграждение за труд, конечно не материальное. Для меня радость, когда люди говорят, что мы хорошее дело делаем. Я и сама в это верю». Главная задача, которая сейчас стоит перед проектом, — обрести финансовую стабильность: «Тогда можно будет продолжать делать самое важное — спасать животных».  

Подготовила Ольга Обыденская