Боевая устойчивость отечественных подводных сил
Существует историческая байка о том, как афиняне в Древней Греции, желая выторговать себе выгод побольше, а обязательств поменьше, направили в Спарту посла, чрезвычайно искушенного в риторике. Тот выступил перед спартанским владыкой с великолепной речью и говорил целый час, склоняя его к афинским предложениям. Но ответ царя-воина был краток:
Так вот, дабы не возводить уважаемого читателя на спартанский трон, позволю себе кратко перечислить выводы предыдущих статей, лягут в основу предлагаемого материала.
1. РПКСН как средство ведения глобальной ядерной войны значительно уступают РВСН по критерию «стоимость — эффективность». Однако РПКСН являются незаменимым политическим средством предотвращения такой войны, поскольку в массовом сознании Европы и США именно подводные лодки с МБР на борту являются гарантией неотвратимости ядерного возмездия.
2. РПКСН могут служить средством ядерного устрашения лишь в том случае, если обеспечена их скрытность на боевых службах. Увы, по данным открытых публикаций и мнений ряда морских офицеров, скрытность наших стратегических подводных ракетоносцев на сегодняшний день не обеспечена совсем, или, по крайней мере, обеспечивается в совершенно недостаточной степени. Это касается всех типов РПКСН, состоящих сегодня на вооружении флота, то есть проектов 667БДР «Кальмар», 667БДРМ «Дельфин» и 955 «Борей».
3. К сожалению, нет уверенности и в том, что ситуация со скрытностью наших РПКСН кардинально улучшится после вступления в строй наиболее современных атомных подводных ракетоносцев типа «Борей-А».
Если попытаться перевести все вышесказанное хоть в какие-то цифры, то получается примерно следующее.
Выходящие на боевую службу РПКСН Тихоокеанского флота выявлялись и сопровождались противолодочными силами наших «заклятых друзей» приблизительно в 80% случаев. Причем это происходило вне зависимости от маршрута следования: шли ли лодки в «бастион» Охотского моря, или же пытались выдвинуться в океан.
Сколько-то надежных цифр о подобной статистике Северного флота у автора нет. Но можно предполагать, что «раскрываемость» стратегических атомоходов на этом театре все-таки была ниже. Здесь в пользу наших подводников работали такие факторы, как наличие льда, под которым можно было прятаться, сложности акустического обнаружения подводных кораблей в северных морях, а также более современные типы РПКСН, чем те, что состояли на вооружении тихоокеанцев. Все это улучшало скрытность наших «стратегов», но все-таки не спасало эти корабли от регулярных «засветов» противолодочными средствами американцев.
Попробуем разобраться с тем, почему так происходило раньше, и происходит сейчас. А также с тем, что нам со всем этим делать.
Об американской ПЛО
Надо сказать, что в промежутке между двумя мировыми войнами в США предпочитали планировать грандиозные морские баталии линкоров и авианосцев, а вот об угрозе из-под воды всерьез не задумывались. Это привело к колоссальным потерям торгового флота, когда американцы вступили в войну – германские подводники устроили настоящую резню у побережья США.
Урок, преподанный лихими парнями кригсмарине, пошел американским ВМС впрок, и больше моряки под звездно-полосатым флагом такой ошибки никогда не допускали. К советским субмаринам в США отношение было самое серьезное, о чем говорит масштаб противолодочной обороны, развернутой американцами. На самом деле об американских средствах ПЛО можно смело писать длиннющий цикл статей, но здесь мы ограничимся самым кратким их перечислением.
Система SOSUS
Представляла собой «сеть» подводных гидрофонов, данные которых обрабатывались специальным и вычислительными центрами. Наиболее известной частью SOSUS является противолодочный рубеж, призванный обнаружить советские подводные лодки Северного флота во время их прорыва в Атлантический океан. Здесь гидрофоны были развернуты между Гренландией и Исландией, а также Исландией и Великобританией (Датский пролив и Фарреро-Исландский рубеж).
Но, кроме этого, SOSUS была развернута также и в других районах Тихого и Атлантического океанов, в том числе вдоль побережья США.
В целом эта система продемонстрировала высокую эффективность против АПЛ 2-го поколения, и ограниченную – против АПЛ 3-го поколения. По всей видимости, сколько-то надежное выявление кораблей 4-го поколения за пределами возможностей SOSUS, поэтому большая часть данной системы сегодня законсервирована. SOSUS представляла собой глобальную систему слежения за подводными лодками, но сегодня она устарела: насколько известно автору, создавать аналогичную систему на новом техническом уровне американцы не планируют.
Система SURTASS
Имеет два принципиальных отличия от предыдущей. Первое заключается в том, что SOSUS стационарна, в то время как SURTASS – мобильна, так как ее основу составляют корабли гидроакустической разведки (КГАР). Второе же отличие от SOSUS заключается в том, что SURTASS использует активный режим поиска. То есть в самом начале своего развития, КГАР комплектовались длинной (до 2 км) антенной, состоявшей из гидрофонов, и работавшей в пассивном режиме. Но в дальнейшем оборудование КГАР было дополнено активной, излучающей антенной. В результате корабли SURTASS получили возможность работать по принципу «подводного радара», когда активная антенна испускает низкочастотные импульсы, а гигантская пассивная антенна улавливает эхо-импульсы, отраженные от подводных объектов.
Сами же КГАР представляли собой сравнительно небольшие (от 1,6 до 5,4 тыс. т) и тихоходные (11-16 уз) корабли, не имеющие вооружения, кроме гидроакустического. Формой их боевого применения являлись боевые службы, длительностью до 60-90 сут.
На сегодняшний день система SURTASS, можно сказать, американцами свернута. Так, в период 1984-90 гг. было построено 18 КГАР типа «Сталворт», в 1991-93 гг. — еще 4 типа «Викториес», а затем, в 2000 г. был введен в строй наиболее современный «Импекбл». Но с тех пор в США не был заложен ни один КГАР, и большинство имевшихся выведены из состава флота. В строю осталось всего 4 корабля этого класса, три «Викториэса» и «Импекбл». Все они сосредоточены в Тихом океане и у наших берегов появляются лишь эпизодически. Но это не означает, что идея корабля гидроакустической разведки, использующего гидролокацию устарела или порочна.
Дело в том, что основной причиной сокращения КГАР в американских ВМС стало тотальное сокращение подводного флота ВМФ РФ в сравнении со временами СССР и еще большее снижение активности наших подводных лодок в конце ХХ – начале XXI века. То есть, даже те подводные корабли, что еще оставались в составе флота в океан стали выходить значительно реже. Это, плюс совершенствование иных способов обнаружения и слежения за нашими подводными лодками, и привело к тому, что от дальнейшего строительства кораблей типа «Импекбл» отказались.
Однако сегодня в США ведется разработка беспилотного корабля гидроакустической разведки, и американцы считают это важным направлением в развитии своих ВМС.
Подводные и надводные охотники
Американские многоцелевые АПЛ представляют собой огромную опасность для наших подводных сил, как стратегических, так и общего назначения. На протяжении почти всего 20-го века подводники США имели существенное преимущество как в качестве своих гидроакустических комплексов, так и в малошумности подводных лодок. Соответственно, при прочих равных условиях, американцы выигрывали у нас в дистанции обнаружения советских АПЛ, как РПКСН, так и многоцелевых.
В 80-х годах прошлого столетия развитие советской науки и техники (а также удачная операция по приобретению японских высокоточных станков) позволили нам значительно сократить разрыв с американцами. Фактически, третье поколение отечественных подводных лодок (проект 971 «Щука-Б», проект 941 «Акула») по своим возможностям были сопоставимы с американскими. Иными словами, если американцы все еще оставались лучше, то эта разница не была смертным приговором для наших подводников.
Но затем США создали 4-е поколение атомарин, начавшееся со знаменитого «Сивулфа», а СССР распался.
Работы по совершенствованию подводных лодок в РФ по очевидным причинам затормозились. За период 1997-2019 гг., то есть за 22 года американцы ввели в строй 20 многоцелевых АПЛ 4-го поколения: 3 «Сивулфа» и 17 «Вирджиний». В то же время ВМФ РФ не пополнился ни одним кораблем этого поколения: «Северодвинск» проекта 885 и три стратегических «Борея» проекта 955 представляют собой, если можно так выразиться, подводные лодки поколения «3+», так как при их создании использовались корпусные заделы и оборудование кораблей предыдущих серий.
По всей видимости, полноценными российскими подводными кораблями 4-го поколения станут АПЛ проектов 885М («Ясень-М») и 955А («Борей-А»). Можно надеяться, что они будут вполне конкурентоспособными с американскими – по крайней мере в части шумности и иных физических полей, а быть может и в возможностях гидроакустического комплекса. Однако проблема противостояния американским многоцелевым АПЛ сохраняется: даже если нам удастся выйти на качественный паритет с американцами (что не факт), нас банально давят количеством. В настоящее время планируется сдача флоту 8 МАПЛ проекта 885М в период до 2027 г. включительно. Видя существующие темпы строительства АПЛ можно утверждать, что это еще весьма оптимистичный сценарий, сроки легко могут уйти «вправо». И даже если будет принято решение заложить еще какое-то количество «Ясеней-М», они будут входить в строй уже после 2027 г.
В то же время, выдерживая сегодняшние темпы строительства, ВМС США к 2027 г. будут располагать по меньшей мере 30-32 «Вирджиниями». С учетом трех «Сивулфов» преимущество ВМС США в многоцелевых АПЛ 4-го поколения превысит соотношение 4:1. Не в нашу пользу, разумеется.
Ситуацию до некоторой степени могли бы выправить неатомные ПЛ, но, к сожалению, к крупносерийному строительству ДЭПЛ «Лада» мы так и не приступили, а улучшенные «Варшавянки» проекта 636.3, представляют собой хоть и усовершенствованные, но всего лишь корабли предыдущего поколения.
В целом же можно говорить о том, что данный компонент ПЛО ВМС США (хотя, разумеется, многоцелевые АПЛ способны выполнять и множество иных функций) активно развивается и совершенствуется. Не нужно думать, что американцы «застряли» на одном типе АПЛ – их «Вирджинии» строятся отдельными подсериями (Вloc I-V) каждая из которых имеет весьма существенные изменения по сравнению c кораблями предыдущих «блоков».
Что же до надводных боевых кораблей, то на сегодняшний день ВМС США и НАТО располагают массами корветов, фрегатов и эсминцев, выполняющими две важные функции. В первую очередь это обеспечение ПЛО авианосных, амфибийных корабельных групп и транспортных конвоев. Кроме того, надводные корабли могут быть использованы для удержания контакта и уничтожения подводных лодок противника, обнаруженных иными компонентами ПЛО. Однако в этом качестве они имеют существенные ограничения, поскольку могут эффективно действовать либо там, где полностью отсутствует вражеская авиация (и иные средства воздушного нападения, включая ПКР наземного базирования), либо же в зоне господства своей авиации.
Средства воздушные и космические
Общеизвестно, что главным козырем любого подводного боевого корабля является скрытность, и для многих читателей она ассоциируется с малошумностью. Но это, увы, не так, потому что и помимо шума, подводная лодка «оставляет» и другие «следы», которые можно обнаружить и расшифровать при помощи соответствующей аппаратуры.
Как и любой другой корабль, подводная лодка оставляет за собой кильватерный след. При ее движении образуются волны, так называемый клин Кельвина, который при определенных условиях может быть обнаружен на поверхности моря, даже когда сама подводная лодка идет под водой. Любая подводная лодка представляет собой крупный металлический объект, формирующий аномалии в магнитом поле нашей планеты. Атомные ПЛ используют в качестве охладителя воду, которую затем вынуждены сбрасывать за борт, оставляя тем самым тепловые следы, видимые в инфракрасном спектре. Кроме того, насколько известно автору, в СССР научились обнаруживать следы радионуклидов цезия в морской воде, возникающих там, где прошла атомарина. Наконец, подводная лодка не может существовать в информационном вакууме, она периодически принимает (в некоторых случаях — и передает) радиосообщения, так что в определенных ситуациях ее может выявить радиоэлектронная разведка.
Согласно общепринятому мнению, на сегодняшний день ни один из этих способов не гарантирует обнаружения подводной лодки и удержания контакта с ней. Но их комплексное применение, с автоматической обработкой данных и сведении их в единую картину позволяет с высокой долей вероятности выявлять атомные и неатомные субмарины. Именно так построена воздушно-космическая компонента ПЛО США: спутники-разведчики следят за просторами мирового океана, выявляя то, что можно заметить в оптические и тепловизионные камеры. Полученные данные могут быть уточнены новейшими самолетами ПЛО «Посейдон» Р-8А, оборудованными мощными РЛС, по всей видимости способными находить «волновые следы» подводных лодок, оптикоэлектронными камерами для обнаружения теплового следа, системами РТР и т.д. Разумеется, «Посейдоны» располагают также и гидроакустической аппаратурой, включая сбрасываемые буи, но, по всей видимости, сегодня все это представляет собой не столько средство поиска, сколько средство доразведки подводных целей и удержания контакта с ними.
Есть предположения, что в США сумели разработать и запустить в промышленное производство некое новое оборудование, возможно, использующее для поиска подводного противника иные физические принципы, чем то, что было перечислено выше. Эти предположения основаны на случаях, когда самолеты ВМС США "видели" подводные лодки СССР и РФ даже в тех случаях, когда «классические неакустические» способы обнаружения таковых вроде бы не должны были сработать.
Разумеется, спутники и самолеты, задействованные для ПЛО США, дополняются вертолетами: последние не имеют, конечно, таких возможностей, как «Посейдоны» Р-8, но более дешевы и могут базироваться на боевых кораблях. В целом же эффективность воздушно-космической компоненты ПЛО ВМС США следует оценивать как чрезвычайно высокую.
И что нам со всем этим делать?
В первую очередь нам следует следует понять и принять реальное соотношение сил в подводном противостоянии РФ&США. Иными словами, нам нужно детальное понимание того, могут ли российские АПЛ 4-го поколения выполнять присущие им задачи в условиях противодействия ПЛО ВМС США или отдельных его компонентов.
Точный ответ на такой вопрос не получить путем размышлений или математического моделирования. Только практика станет критерием истины.
Каким образом это можно сделать? Теоретически это весьма несложно. Как известно, американцы стараются брать на сопровождение наши РПКСН, выходящие на боевое дежурство, «прикрепляя» к ним многоцелевую АПЛ. Последняя следует за отечественным ракетоносцем, в готовности уничтожить его, если РПКСН начнет подготовку к ракетно-ядерному удару. Очевидно так же, что «лодку-охотник», следующую за нашим стратегическим ракетоносцем, не так уж сложно обнаружить. Для этого достаточно поставить надежный «капкан» в одной или нескольких точках на маршруте РПКСН – ведь нам-то он известен заранее. Роль «капкана» вполне могут выполнить надводные или подводные корабли ВМФ РФ, а также морская противолодочная авиация. Вражеская атомарина никак не может знать заранее, что, следуя за РПКСН, в каком-то месте попадет… ну, например, в «поле чудес», заранее «засеянное» гидроакустическими буями. Собственно говоря, именно так советские и российские моряки выявляли факты регулярной слежки за нашими подводными кораблями.
Очень важно, чтобы уже первые корабли 4-го поколения, РПКСН проекта 955А «Князь Владимир», ПЛАРК проекта 885М «Казань», и последующие за ними подводные крейсеры на все 120% использовались в качестве эдаких «подопытных свинок», уходя как можно чаще и дольше на боевые службы. И на севере, и на Дальнем Востоке. Необходимо опробовать все варианты: пытаться незаметно проскользнуть в Атлантический и Тихий океаны, идти под паковые льды Северного Ледовитого, в «бастионы» Баренцева и Охотского морей. И искать «соглядатаев» — американские МАПЛ, следующих за нашими РПКСН и самолеты ПЛО «случайно» оказавшиеся поблизости. Затем, во всех случаях обнаружения американского «сопровождения» — детально разбираться, вычислять, определять, в какой именно момент американцам удалось «сесть на хвост» нашим кораблям, и почему. И – самое главное! Понимая где именно мы «прокалываемся», разрабатывать и принимать ответные меры, вплоть до самых радикальных.
Сегодня в открытой печати достаточно много высказываний на тему скрытности наших подводных лодок, как стратегических, так и многоцелевых. Крайние, полярные точки зрения можно сформулировать следующим образом.
1. Новейшие РПКСН «Борей-А» и ПЛАРК «Ясень-М» как минимум равны и даже превосходят лучшие иностранные аналоги, и способны решать все ставящиеся перед ними задачи (ракетно-ядерное сдерживание для первых, уничтожение АУГ и подводных сил противника для вторых) даже в зонах господства ВМС США и НАТО.
2. Современные методы обнаружения подводных лодок достигли таких высот, что местоположение даже самых малошумных кораблей ВМФ РФ, таких как 636.3 «Варшавянка», «Борей-А», «Ясень-М» уже не является секретом для ВМС США и НАТО. За передвижением наших АПЛ и ДЭПЛ ведется постоянный контроль как в ближней, так и в дальней морской зоне, в том числе и подо льдом.
По мнению автора настоящей статьи, истина, как обычно, находится где-то посередине, но нам нужно совершенно точно знать – где именно. Потому что знание реальных возможностей наших АПЛ и ДЭПЛ не просто позволит нам подобрать оптимальные тактики их использования, но подскажет нам правильную стратегию строительства и развития флота в целом. Самая важная задача ВМФ РФ – обеспечение ядерного сдерживания и, при необходимости, нанесение полномасштабного ракетно-ядерного удара возмездия. Соответственно, определив районы и порядок несения боевых служб РПКСН, при которых достигается их максимальная скрытность, мы поймем и то, где и чем именно им должны помочь силы общего назначения флота.
Разберем это на очень упрощенном и гипотетическом примере. Допустим, по существующей на ТОФ статистике, наши РПКСН на боевых службах обнаруживались и брались на сопровождение в 8-9 случаях из 10. Казалось бы – это приговор нашему ядерному подводному щиту, но… быть может, что и нет. Возможно, такая статистика возникла потому, что до этого тихоокеанцы несли свою службу на устаревших кораблях 2-го поколения и не исключено, что с вступлением в строй новейших РПКСН результат существенно улучшится.
Предположим, что статистика выходов на боевые службы показала: в 10 попытках выйти в океан РПКСН типа «Борей-А» был обнаружен в 6 случаях. Причем четырежды «Борею» «сели на хвост» АПЛ, караулящие выход РПКСН в нейтральных водах в непосредственной близости от военной базы, а еще в двух случаях наши ракетоносцы были обнаружены и «взяты на мушку» уже после того, как им удалось выйти в океан незамеченными.
Очевидно, что в этом случае нам следует сосредоточиться на средствах, позволяющих обнаружить вражеские подводные лодки, оперирующие в нашей ближней морской зоне, районах, прилегающих к местам базирования РПКСН. Речь идет о стационарных гидрофонах, кораблях гидроакустической разведки и легких силах флота вкупе с противолодочной авиацией. Ведь если мы будем знать местонахождение иностранных лодок-охотников, то вывести РПКСН в океан мимо них станет значительно легче, и частота обнаружения РПКСН противником существенно снизится.
Но, быть может, практика боевых служб продемонстрирует, что «Бореи-А» вполне способны незамеченными выйти в открытый океан, успешно разминувшись с «дозорными» АПЛ США. Но уже там, в океане, они регулярно обнаруживаются силами спутниковой и воздушной разведки. Что же, тогда стоит признать, что океаны пока не для нас (по крайней мере, на какое-то время), и сосредоточиться на укреплении «бастиона» в Охотском море, рассматривая его как основной район несения боевых служб тихоокеанских РПКСН.
В теории все просто. А на практике?
«Автор, зачем ты ломишься в открытую дверь? — спросит иной читатель. — Ведь очевидно, что описанные тобой методы обнаружения американских АПЛ использовались в СССР и продолжают использоваться в РФ. Чего же тебе еще надо?»
Да в общем-то, немногое. Чтобы вся полученная статистика тщательно анализировалась на самом высшем уровне, причем опаски за «честь мундира», без боязни сделать «политически некорректный вывод», без страха оттоптать чью-то высокопоставленную мозоль. Чтобы по результатам анализа были найдены оптимальные формы и районы боевых служб (океан, прибрежные «бастионы», районы подо льдом и т.д.). Чтобы на основе всего вышесказанного были определены конкретные цели и задачи, которые должны будут решать силы общего назначения флота для прикрытия развертывания РПКСН. Чтобы опытные морские офицеры-аналитики преобразовали эти задачи в ТТХ и количество кораблей, самолетов, вертолетов и других средств, необходимых для обеспечения боевой устойчивости морской компоненты стратегических ядерных сил.
И чтобы на основании всего этого наконец были определены направления приоритетных НИОКР и сформирована кораблестроительная программа ВМФ РФ.
Но, может быть, все это уже и делается, причем прямо сейчас? Увы, глядя на то, как формируются наши госпрограммы вооружений, с каждым годом сомневаешься в этом все сильнее и сильнее.
Мы с помпой строим серию новейших РПКСН, но откровенно «пробуксовываем» на тральщиках, необходимых для того, чтобы выводить подводные крейсера в море. Планируем строительство десятков фрегатов и корветов – и «забываем» про их энергетические установки, планируя покупать их на Украине или в Германии, без локализации производства в России. Крайне нуждаемся в кораблях ближней морской зоны, но вместо того, чтобы создать легкий и дешевый корвет на базе проекта 20380 начинаем лепить из него без пяти минут ракетный крейсер проекта 20385. А затем от кораблей проекта 20385 отказываемся, потому что они, видите ли, слишком дороги. Автор полностью согласен с тем, что они слишком дороги, но, внимание, вопрос – почему ответственные лица выяснили это только после закладки двух кораблей по проекту 20385? Ведь высокая стоимость их строительства была очевидна еще на этапе проектирования. Ну ладно, будем считать, что лучше поздно, чем никогда. Но если уж мы для себя уяснили, что 20385 слишком дорог для корвета, зачем тогда приступили к строительству еще более дорогого корабля проекта 20386?
И таких вопросов можно задать еще очень много. А единственным ответом на них будет только крепнущее убеждение в том, что термин «системность», без которого сколько-то боеспособный военный флот сегодня невозможен, к строительству ВМФ РФ сегодня неприменим.
Иными словами, у автора нет никаких сомнений в том, что флот обязательно «обкатает» новейшие «Бореи-А» и «Ясени-М», проверит их возможности на практике, как это говорится, в условиях, приближенных к боевым. Но вот в том, что этот драгоценный опыт будет правильно использован, что на его основе будут скорректированы планы по НИОКР и строительству ВМФ РФ, сомнения есть, и очень большие.
Продолжение следует…