Гуляй-город: крымский поход на Москву 1572 года. Прорыв
0
597
Специально для Крым.Реалии
Как и годом ранее, московские рати ожидали хана за укреплениями на Оке. Но в этот раз появление крымских войск не стало для противника сюрпризом. Как же Девлет Герай сумел преодолеть полосу препятствий и выйти к Москве?
В марте 1572 года Девлет Герай начал мобилизацию своих сил – «посадил на коней» крымцев и пригласил Малых ногайцев. Во второй половине мая хан покинул Крым и стал на Молочных Водах, где к нему присоединились Большие ногайцы и черкесы. В середине июня поход начался.
Войско не спеша (сказывалось наличие большого обоза с пушками и верблюдами) продвигалось знакомой дорогой – Муравским шляхом – пока в первых числах июля не достигло истоков реки Коломак. Там крымцев заметили передовые разъезды путивльской и рыльской стражи, так что уже 9-11 июля о вторжении были извещены воеводы приграничных городов, а 17 июля – Иван IV.
Сам он еще с 31 мая находился в Новгороде, где предавался излюбленному делу – пыткам и казням. «Да того же лета царь православный многих своих детей боярских метал в Волхову-реку с каменьями топил», – скупо сообщает Новгородская вторая летопись. Именно в это время Иван Грозный написал черновик своего завещания – наставления сыновьям – с покаянием в грехах и жалобами на людскую несправедливость.
Вопрос о направлении главного крымского удара разрешил сам Девлет Герай. 23 июля он пересек границу Московии, а 25 июля сжег посад Тулы, но внутреннюю крепость с каменными стенами и мощной артиллерией попросту оставил позади. Это означало, что хан пойдет к цели кратчайшим путем – через Серпухов, который располагался как раз на полдороге между Тулой и Москвой. Когда вечером того же дня новости достигли походного шатра главнокомандующего Михаила Воротынского, тот распорядился стянуть все полки поближе к Серпухову, оставив на старых позициях небольшие заслоны. Это был риск – крымцы могли внезапно изменить маршрут – но иначе остановить хана было просто невозможно.
В субботу 26 июля 1572 года Девлет Герай стал лагерем напротив Серпухова. Переправляться через Оку в укрепленном месте в виду главных московских сил было самоубийственно, поэтому ханские разъезды начали нащупывать слабые места в обороне противника к западу и востоку от города. Если бы Девлету удалось форсировать реку и выйти в тыл московитам, битва развернулась бы в чистом поле на выгодных для крымских всадников условиях.
Одно из таких мест – «Сенькин перевоз» – располагалось в 20 с небольшим километрах вниз по течению Оки. Возможно, часть ханских войск попыталась с ходу перейти этот брод и даже, несмотря на сопротивление, сумела сделать это, но в конечном итоге была отброшена назад (по крайней мере, так Виталий Пенской трактует фразу «Пискарёвского летописца» – «И тут царя через Оку не пропустили»). Как бы то ни было, первый из обходных путей был найден.
И уже в ночь с 26 на 27 июля мурза Тереберди с ногайцами атаковал перевоз, который охраняли двести детей боярских (не считая их вооруженных слуг) из сторожевого полка. Как сообщает нам «Повесть о победе над крымскими татарами», ханские войска «тех детей боярских разогнали и разгромили, и плетни выкопали да перешли на сию сторону Оки-реки. А бояре и воеводы в ту пору стояли от Серпухова за три версты». Первый плацдарм был захвачен.
Утром в воскресенье 27 июля мурза Дивей с крымцами пошел вверх по Оке и в 8 километрах к западу, напротив села Дракино, переправился через реку. Там «было дело» с полком правой руки под началом князей Никиты Одоевского и Федора Шереметева. Бой московиты проиграли: «И воеводы, бившись с ним, пошли к Москве разными дорогами», – подытожил летописец.
Впрочем, согласно Разрядной книге, «в неделю царь крымский Оку-реку перелез», так что именно с Девлетом Гераем «было дело» у этих князей «на Оке-реке верх Нары». Та же книга (но в другом списке) дает подробности боя: «Федор побежал и саадак с себя скинул, а дело было князю Никите одному». Однако в «Повести» говорится, что тот день хан провел в перестрелке с большим полком: «А царь крымский в неделю в 27 день из-за Оки-реки стрелять из полкового велел наряду по нашим по русским полкам». В ответ Воротынский велел стрелять за Оку «по татарским полкам из пушек», и перестрелка длилась с раннего утра до десяти часов вечера.
Ясность вносит опричник Генрих фон Штаден – все-таки удар нанес Дивей. Согласно «Запискам», на Оке «за этими укреплениями русские рассчитывали оказать сопротивление крымскому царю. Однако им это не удалось. Крымский царь держался против нас на другом берегу Оки. Главный же военачальник крымского царя Дивей-мурза с большим отрядом переправился далеко от нас через реку, так что все укрепления оказались напрасными. Он подошел к нам с тыла от Серпухова».
В одном из боев 27 июля Штаден поучаствовал лично, о чем писал в «Автобиографии». Второй воевода передового полка, князь Дмитрий Хворостинин, вероятно, еще не зная о прорыве Дивея, отправил Штадена в числе трех сотен детей боярских вдоль Оки на разведку. «Я прошел вверх несколько миль и увидал, что несколько тысяч всадников крымского царя были уже по сию сторону реки. Я двинулся на них с тремя сотнями и тотчас же послал с поспешностью ко князю Дмитрию, чтобы он поспевал нам на помощь». Однако тот отказал в подкреплении, наоборот, приказав возвращаться. «Но это было невозможно. Войско крымского царя окружило нас и гнало к реке Оке. Моя лошадь была убита подо мной, а я перепрыгнул через вал и свалился в реку, ибо здесь берег крутой. Все три сотни были побиты на смерть. Крымский царь со всей своей силой пошел вдоль по берегу. И я один остался в живых». Спустя некоторое время Штаден присоединился к московскому войску и принял участие в битве при Молодях.
В ночь с 27 на 28 июля Девлет Герай оставил в главном лагере две тысячи крымцев, приказав им огнем беспокоить московских воевод, пока он будет переправляться через Оку. Несмотря на то, что место прорыва Дивея было ближе, а сам мурза добился значительных успехов, хан решил пройти путем, проложенным Тереберди – через Сенькин перевоз. Хотя, возможно, именно в этом и состоял план – пока Воротынский ожидал усиления крымской атаки на западе, Девлет без боя обошел его на востоке («Краткий летописец времен опричнины» указывает, что хан «реку Оку в трех местах перелез со многим воинством»).
Хитрость удалась – лишь утром в понедельник 28 июля московские воеводы узнали, что Девлет Герай переправился через Оку и стремительно продвигается к Москве. И в тот же самый день, возможно, уже к полудню, Тереберди достиг стен столицы – «отнял круг Москвы все дороги, а не воевал и не жег». Даже если мурза привел с собой всех ногайцев, его сил не хватило бы на штурм города. А вот перерезать войскам на Оке связь со столицей Тереберди вполне мог.
После ханского прорыва удерживать Серпухов было бессмысленно, поэтому Воротынский скомандовал отступление. Согласно «Московскому летописцу», воеводы «почали думать, чтобы как царя обходить и под Москвою с ним биться». План Воротынского заключался в выдвижении в тыл крымского войска: «Так царю [т.е. хану] страшнее, что идем за ним в тыл, и он Москвы оберегается, а нас страшится». Если же Девлет Герай повернет и решить биться «всеми людьми», то его полки, утомленные двумя переходами, «скоро нас не столкнут, а мы станем в обозе бесстрашно». И «того же дня бояре и воеводы со всеми людьми» пошли за ханом.
Однако Девлета Герая можно было упрекнуть в чем угодно, но не в отсутствии военных талантов – он и не собирался штурмовать Москву, имея в тылу вражеское войско. Как он сам позже писал Ивану IV, его первоначальной целью были переговоры: «пошли тебя искать, хотели мы стать, где бы сел и животины много, хотели мы к тебе послать, где ни будешь, посла да с тобою переговорить. И сем путем хотели от тебя ответ прямой взять». В крайнем же случае хан мог испытать удачу в полевой битве, где шансов на победу у него было значительно больше.
Но в этот раз все вышло иначе. Во второй половине дня 28 июля сторожевой полк (дети боярские, их слуги и казаки), усиленный стрельцами и немецкими наемниками, настиг и атаковал крымский арьергард, возглавляемый двумя ханскими сыновьями. В короткой схватке у села Молоди на полдороге от Серпухова до Москвы крымцы были разбиты и бежали на север к основным ханским силам. В это время Девлет Герай уже достиг реки Пахры в 30 километрах от вражеской столицы и, как позже писал Ивану IV, был не в курсе событий: «дети мои без нашего ведома бились». Согласно «Повести», «царевичи» упрекнули отца: «Ты, государь, идешь к Москве, а нас, государь, московские люди сзади побили. А на Москве у них не без людей же». Итак, «на детей своих покручинившись», хан велел дать им подмогу.
12-тысячный отряд из крымцев и ногайцев атаковал сторожевой полк, и теперь уже московитам пришлось спасаться бегством вплоть до своих основных сил. Но то время, которые они выиграли своими действиями, Воротынский использовал по максимуму. По «Пискарёвскому летописцу», воеводы «пришли за три часа до царева прихода с обозом со всех дорог, смотрением Божиим, вдруг на Молоди, и обоз поставили, и ров выкопали». И именно там, на холме рядом с селом, за рекой Рожанкой, московиты расположили свою козырную карту – гуляй-город.
Английский дипломат Джайлс Флетчер, побывавший в Москве в 1589 году, оставил детальное описание этого сооружения. «Эта походная или подвижная крепость так устроена, что может быть растянута в длину на одну, две, три, четыре, пять, шесть или семь миль, именно на сколько ее станет. Она заключается в двойной деревянной стене, защищающей солдат с обеих сторон, как с тылу, так и спереди, с пространством около трех ярдов между той и другой стеной, где они могут не только помещаться, но также имеют довольно места, чтоб заряжать свои огнестрельные орудия и производить из них пальбу, равно как и действовать всяким другим оружием. Стены крепости смыкаются на обоих концах и снабжены с каждой стороны отверстиями, в которые выставляется дуло ружья или какое-либо другое оружие. Ее возят вслед за войском, куда бы оно ни отправлялось, разобрав на составные части и разложив их на телеги».
Поставленные на колеса щиты легко зацеплялись друг за друга крючьями, так что собрать гуляй-город в поле можно было очень быстро и без всяких инструментов. Традиция приписывает его создание Воротынскому, хотя вагенбурги – подвижные крепости из телег – известны в Европе как минимум с начала 15 века. По Штадену, расходы на сооружение были возложены на дворянство: «каждый должен был помогать при постройке гуляй-города соответственно размеру своих поместий». Как бы то ни было, гуляй-город показал себя крайне эффективным против легкой степной кавалерии – и в тот день, 28 июля, ханским войскам довелось в этом убедиться.
Разбитый сторожевой полк, преследуемый крымцами и ногайцами, откатился до гуляй-города, а затем резко свернул вправо. «И в ту пору, – писал автор «Повести», – князь Михайло Воротынский велел стрельцам из пищалей стрелять по татарским полкам, а пушкарям из большого наряду из пушек стрелять. И в том бою бесчисленно ногайских и крымских татар побили». «Московский летописец» (нещадно преувеличивая: стрельцов у него 3 тысячи, ногайцев – 40 тысяч) добавляет, что московиты стреляли так часто, что перебили всех атакующих еще на Рожанке, не дав никому переправиться и вступить в рукопашную схватку.
Когда к Девлету Гераю вернулись его сыновья с новостью о разгроме, хан отказался от продолжения наступления на Москву и велел разбить лагерь в болотах в 7 верстах от Пахры. Теперь ему оставалось либо вернуться в Крым, избегая битвы, либо самому идти к Молодям.
Взгляды, высказанные в рубрике «Мнение», передают точку зрения самих авторов и не всегда отражают позицию редакции
Роскомнадзор пытается заблокировать доступ к сайту Крым.Реалии.Беспрепятственно читать Крым.Реалии можно с помощью зеркального сайта: https://d15udaz6bzfxqf.cloudfront.net/ следите за основными новостями в Telegram, Instagram и Viber Крым.Реалии. Рекомендуем вам установить VPN.
Как и годом ранее, московские рати ожидали хана за укреплениями на Оке. Но в этот раз появление крымских войск не стало для противника сюрпризом. Как же Девлет Герай сумел преодолеть полосу препятствий и выйти к Москве?
В марте 1572 года Девлет Герай начал мобилизацию своих сил – «посадил на коней» крымцев и пригласил Малых ногайцев. Во второй половине мая хан покинул Крым и стал на Молочных Водах, где к нему присоединились Большие ногайцы и черкесы. В середине июня поход начался.
Войско не спеша (сказывалось наличие большого обоза с пушками и верблюдами) продвигалось знакомой дорогой – Муравским шляхом – пока в первых числах июля не достигло истоков реки Коломак. Там крымцев заметили передовые разъезды путивльской и рыльской стражи, так что уже 9-11 июля о вторжении были извещены воеводы приграничных городов, а 17 июля – Иван IV.
Сам он еще с 31 мая находился в Новгороде, где предавался излюбленному делу – пыткам и казням. «Да того же лета царь православный многих своих детей боярских метал в Волхову-реку с каменьями топил», – скупо сообщает Новгородская вторая летопись. Именно в это время Иван Грозный написал черновик своего завещания – наставления сыновьям – с покаянием в грехах и жалобами на людскую несправедливость.
Вопрос о направлении главного крымского удара разрешил сам Девлет Герай. 23 июля он пересек границу Московии, а 25 июля сжег посад Тулы, но внутреннюю крепость с каменными стенами и мощной артиллерией попросту оставил позади. Это означало, что хан пойдет к цели кратчайшим путем – через Серпухов, который располагался как раз на полдороге между Тулой и Москвой. Когда вечером того же дня новости достигли походного шатра главнокомандующего Михаила Воротынского, тот распорядился стянуть все полки поближе к Серпухову, оставив на старых позициях небольшие заслоны. Это был риск – крымцы могли внезапно изменить маршрут – но иначе остановить хана было просто невозможно.
В субботу 26 июля 1572 года Девлет Герай стал лагерем напротив Серпухова. Переправляться через Оку в укрепленном месте в виду главных московских сил было самоубийственно, поэтому ханские разъезды начали нащупывать слабые места в обороне противника к западу и востоку от города. Если бы Девлету удалось форсировать реку и выйти в тыл московитам, битва развернулась бы в чистом поле на выгодных для крымских всадников условиях.
Одно из таких мест – «Сенькин перевоз» – располагалось в 20 с небольшим километрах вниз по течению Оки. Возможно, часть ханских войск попыталась с ходу перейти этот брод и даже, несмотря на сопротивление, сумела сделать это, но в конечном итоге была отброшена назад (по крайней мере, так Виталий Пенской трактует фразу «Пискарёвского летописца» – «И тут царя через Оку не пропустили»). Как бы то ни было, первый из обходных путей был найден.
И уже в ночь с 26 на 27 июля мурза Тереберди с ногайцами атаковал перевоз, который охраняли двести детей боярских (не считая их вооруженных слуг) из сторожевого полка. Как сообщает нам «Повесть о победе над крымскими татарами», ханские войска «тех детей боярских разогнали и разгромили, и плетни выкопали да перешли на сию сторону Оки-реки. А бояре и воеводы в ту пору стояли от Серпухова за три версты». Первый плацдарм был захвачен.
Утром в воскресенье 27 июля мурза Дивей с крымцами пошел вверх по Оке и в 8 километрах к западу, напротив села Дракино, переправился через реку. Там «было дело» с полком правой руки под началом князей Никиты Одоевского и Федора Шереметева. Бой московиты проиграли: «И воеводы, бившись с ним, пошли к Москве разными дорогами», – подытожил летописец.
Впрочем, согласно Разрядной книге, «в неделю царь крымский Оку-реку перелез», так что именно с Девлетом Гераем «было дело» у этих князей «на Оке-реке верх Нары». Та же книга (но в другом списке) дает подробности боя: «Федор побежал и саадак с себя скинул, а дело было князю Никите одному». Однако в «Повести» говорится, что тот день хан провел в перестрелке с большим полком: «А царь крымский в неделю в 27 день из-за Оки-реки стрелять из полкового велел наряду по нашим по русским полкам». В ответ Воротынский велел стрелять за Оку «по татарским полкам из пушек», и перестрелка длилась с раннего утра до десяти часов вечера.
Ясность вносит опричник Генрих фон Штаден – все-таки удар нанес Дивей. Согласно «Запискам», на Оке «за этими укреплениями русские рассчитывали оказать сопротивление крымскому царю. Однако им это не удалось. Крымский царь держался против нас на другом берегу Оки. Главный же военачальник крымского царя Дивей-мурза с большим отрядом переправился далеко от нас через реку, так что все укрепления оказались напрасными. Он подошел к нам с тыла от Серпухова».
В одном из боев 27 июля Штаден поучаствовал лично, о чем писал в «Автобиографии». Второй воевода передового полка, князь Дмитрий Хворостинин, вероятно, еще не зная о прорыве Дивея, отправил Штадена в числе трех сотен детей боярских вдоль Оки на разведку. «Я прошел вверх несколько миль и увидал, что несколько тысяч всадников крымского царя были уже по сию сторону реки. Я двинулся на них с тремя сотнями и тотчас же послал с поспешностью ко князю Дмитрию, чтобы он поспевал нам на помощь». Однако тот отказал в подкреплении, наоборот, приказав возвращаться. «Но это было невозможно. Войско крымского царя окружило нас и гнало к реке Оке. Моя лошадь была убита подо мной, а я перепрыгнул через вал и свалился в реку, ибо здесь берег крутой. Все три сотни были побиты на смерть. Крымский царь со всей своей силой пошел вдоль по берегу. И я один остался в живых». Спустя некоторое время Штаден присоединился к московскому войску и принял участие в битве при Молодях.
В ночь с 27 на 28 июля Девлет Герай оставил в главном лагере две тысячи крымцев, приказав им огнем беспокоить московских воевод, пока он будет переправляться через Оку. Несмотря на то, что место прорыва Дивея было ближе, а сам мурза добился значительных успехов, хан решил пройти путем, проложенным Тереберди – через Сенькин перевоз. Хотя, возможно, именно в этом и состоял план – пока Воротынский ожидал усиления крымской атаки на западе, Девлет без боя обошел его на востоке («Краткий летописец времен опричнины» указывает, что хан «реку Оку в трех местах перелез со многим воинством»).
Хитрость удалась – лишь утром в понедельник 28 июля московские воеводы узнали, что Девлет Герай переправился через Оку и стремительно продвигается к Москве. И в тот же самый день, возможно, уже к полудню, Тереберди достиг стен столицы – «отнял круг Москвы все дороги, а не воевал и не жег». Даже если мурза привел с собой всех ногайцев, его сил не хватило бы на штурм города. А вот перерезать войскам на Оке связь со столицей Тереберди вполне мог.
После ханского прорыва удерживать Серпухов было бессмысленно, поэтому Воротынский скомандовал отступление. Согласно «Московскому летописцу», воеводы «почали думать, чтобы как царя обходить и под Москвою с ним биться». План Воротынского заключался в выдвижении в тыл крымского войска: «Так царю [т.е. хану] страшнее, что идем за ним в тыл, и он Москвы оберегается, а нас страшится». Если же Девлет Герай повернет и решить биться «всеми людьми», то его полки, утомленные двумя переходами, «скоро нас не столкнут, а мы станем в обозе бесстрашно». И «того же дня бояре и воеводы со всеми людьми» пошли за ханом.
Однако Девлета Герая можно было упрекнуть в чем угодно, но не в отсутствии военных талантов – он и не собирался штурмовать Москву, имея в тылу вражеское войско. Как он сам позже писал Ивану IV, его первоначальной целью были переговоры: «пошли тебя искать, хотели мы стать, где бы сел и животины много, хотели мы к тебе послать, где ни будешь, посла да с тобою переговорить. И сем путем хотели от тебя ответ прямой взять». В крайнем же случае хан мог испытать удачу в полевой битве, где шансов на победу у него было значительно больше.
Но в этот раз все вышло иначе. Во второй половине дня 28 июля сторожевой полк (дети боярские, их слуги и казаки), усиленный стрельцами и немецкими наемниками, настиг и атаковал крымский арьергард, возглавляемый двумя ханскими сыновьями. В короткой схватке у села Молоди на полдороге от Серпухова до Москвы крымцы были разбиты и бежали на север к основным ханским силам. В это время Девлет Герай уже достиг реки Пахры в 30 километрах от вражеской столицы и, как позже писал Ивану IV, был не в курсе событий: «дети мои без нашего ведома бились». Согласно «Повести», «царевичи» упрекнули отца: «Ты, государь, идешь к Москве, а нас, государь, московские люди сзади побили. А на Москве у них не без людей же». Итак, «на детей своих покручинившись», хан велел дать им подмогу.
12-тысячный отряд из крымцев и ногайцев атаковал сторожевой полк, и теперь уже московитам пришлось спасаться бегством вплоть до своих основных сил. Но то время, которые они выиграли своими действиями, Воротынский использовал по максимуму. По «Пискарёвскому летописцу», воеводы «пришли за три часа до царева прихода с обозом со всех дорог, смотрением Божиим, вдруг на Молоди, и обоз поставили, и ров выкопали». И именно там, на холме рядом с селом, за рекой Рожанкой, московиты расположили свою козырную карту – гуляй-город.
Английский дипломат Джайлс Флетчер, побывавший в Москве в 1589 году, оставил детальное описание этого сооружения. «Эта походная или подвижная крепость так устроена, что может быть растянута в длину на одну, две, три, четыре, пять, шесть или семь миль, именно на сколько ее станет. Она заключается в двойной деревянной стене, защищающей солдат с обеих сторон, как с тылу, так и спереди, с пространством около трех ярдов между той и другой стеной, где они могут не только помещаться, но также имеют довольно места, чтоб заряжать свои огнестрельные орудия и производить из них пальбу, равно как и действовать всяким другим оружием. Стены крепости смыкаются на обоих концах и снабжены с каждой стороны отверстиями, в которые выставляется дуло ружья или какое-либо другое оружие. Ее возят вслед за войском, куда бы оно ни отправлялось, разобрав на составные части и разложив их на телеги».
Поставленные на колеса щиты легко зацеплялись друг за друга крючьями, так что собрать гуляй-город в поле можно было очень быстро и без всяких инструментов. Традиция приписывает его создание Воротынскому, хотя вагенбурги – подвижные крепости из телег – известны в Европе как минимум с начала 15 века. По Штадену, расходы на сооружение были возложены на дворянство: «каждый должен был помогать при постройке гуляй-города соответственно размеру своих поместий». Как бы то ни было, гуляй-город показал себя крайне эффективным против легкой степной кавалерии – и в тот день, 28 июля, ханским войскам довелось в этом убедиться.
Разбитый сторожевой полк, преследуемый крымцами и ногайцами, откатился до гуляй-города, а затем резко свернул вправо. «И в ту пору, – писал автор «Повести», – князь Михайло Воротынский велел стрельцам из пищалей стрелять по татарским полкам, а пушкарям из большого наряду из пушек стрелять. И в том бою бесчисленно ногайских и крымских татар побили». «Московский летописец» (нещадно преувеличивая: стрельцов у него 3 тысячи, ногайцев – 40 тысяч) добавляет, что московиты стреляли так часто, что перебили всех атакующих еще на Рожанке, не дав никому переправиться и вступить в рукопашную схватку.
Когда к Девлету Гераю вернулись его сыновья с новостью о разгроме, хан отказался от продолжения наступления на Москву и велел разбить лагерь в болотах в 7 верстах от Пахры. Теперь ему оставалось либо вернуться в Крым, избегая битвы, либо самому идти к Молодям.
Взгляды, высказанные в рубрике «Мнение», передают точку зрения самих авторов и не всегда отражают позицию редакции
Роскомнадзор пытается заблокировать доступ к сайту Крым.Реалии.Беспрепятственно читать Крым.Реалии можно с помощью зеркального сайта: https://d15udaz6bzfxqf.cloudfront.net/ следите за основными новостями в Telegram, Instagram и Viber Крым.Реалии. Рекомендуем вам установить VPN.