О новом издании «Итальянских впечатлений» Василия Розанова с комментариями Аркадия Ипполитова
Под Новый год Аркадий Ипполитов сделал мне подарок: прислал книгу «Итальянские впечатления» Василия Розанова со своими комментариями. Книга-то старая, впервые была издана в 1908 году, но комментарии новые — подробные и обстоятельные, и по своему объему нисколько не уступают основному тексту. И уже по одному этому заслуживают самого внимательного чтения. У Аркадия Ипполитова получилось что-то вроде книги в книге. Или заочной переписки, которая, на первый взгляд, оставаясь в академических рамках, выводит читателя на самые болезненные и сложные вопросы нашего времени. Например, что есть православие? В чем особенность и отдельность «русского пути»? Где и как проявляется пресловутая «отзывчивость русской души»?
И все это на фоне мировых красот и достопримечательностей, основательно изученных и рассмотренных философом и писателем Василием Васильевичем Розановым во время его туристических вояжей в благословенную Италию, а чуть позднее в бюргерскую Германию. То есть задолго до всех мировых катастроф, войн и революций русский господин средних лет и среднего достатка совершает свой скромный, бюджетный тур по Европе. Аккуратно подсчитывает мелочь, потраченную на извозчиков, живет в пансионах с «полным пищевым содержанием», столуется в пиццериях и тавернах, даже не глядя в сторону разных гранд-отелей и дорогих ресторанов. Но при этом с какой неистовой жадностью Розанов приникает к общемировым шедеврам, с какой пристальностью вглядывается в римскую толпу, отмечая, например, что там никто не читает газет, или наблюдая, как стайки мальчиков восьми-девяти лет подхватывают окурки папирос и сигар на мостовой. А как точно схвачены малейшие детали пасхальной католической службы! Как прописан кровавый цвет кардинальских одежд, имеющий двойной смысл: «Он знаменует кровь, пролитую за нас Спасителем, и взаимно знаменует кровь, которую ближайшие сотрудники папы готовы ежеминутно пролить… за папу! За Христа! За себя (у них это путается)! За церковь!» Цитировать Розанова можно бесконечно.
Комментарии Аркадия Ипполитова, идущие параллельно основному тексту, нисколько не мешают удовольствию следовать маршрутами автора «Итальянских впечатлений», глядеть его глазами на Везувий, любоваться, как и он, «радостной лазурью» возле берегов Капри. Наоборот, «бэк-вокал» Ипполитова призван только оттенить и усилить звонкую красоту основного голоса, этот удивительный дар Розанова прозревать в милых и малых частностях цельную картину бытия, предсказывать судьбу, мгновенно схватывать самую суть и помещать ее, подобно драгоценному камню, в оправу из пронзительно точно подобранных слов.
Тем более мне только показалось спорным сравнение Розанова с этаким Акакием Акакиевичем Башмачкиным, впервые попавшим в Европу и ошалевшим от невиданной красоты. Мне-то кажется, с гоголевским героем у Василия Васильевича только одно общее — чин «коллежского асессора». Скорее, здесь он выступает в роли многодетного отца и верного мужа, вырвавшегося на свободу в первую свою «заграницу». С небольшими деньгами, с длинным списком непременных подарков и сувениров. Тем не менее он свободен, дышит полной грудью, распахнут миру и новым впечатлениям. Так ведь и было на самом деле!
И все же в «Итальянских впечатлениях» он все тот же «излагатель вечно себя». «Чувства преступности (как у Достоевского) у меня никогда не было: но всегда было чувство бесконечной своей слабости» («Уединенное»). Отсюда его постоянные метания и ревнивые взгляды, словно поспешно брошенные в чужие окна: как там у них и как у нас? Их вино и наша водка, итальянские солдаты и русская рота, православие и католицизм, Россия и Европа... Разобраться в этих метаниях, пересечениях и параллелях как раз и помогают комментарии. При этом Ипполитов не боится спорить с Розановым, поправлять его там, где тот ошибается, и даже выговаривать ему на манер старого гувернера или ментора. Самое интересное, что они оба находятся в каком-то живом, непрерывном и захватывающем диалоге, где энциклопедические знания одного и сердечная непосредственность другого дают неожиданный и сильный эффект.
Свои комментарии Ипполитов посвятил памяти Александра Тимофеевского. Его смерть стала одной из самых горьких потерь ушедшего 2020 года. Могу легко предположить, что именно Шура (так мы его все называли), доживи он до выхода комментариев к «Итальянским впечатлениями», стал бы первым их читателем, как это было всегда, когда речь шла о трудах Аркадия Ипполитова. Хорошо помню, как Шура вычитывал его статьи еще в бытность своей работы в «Коммерсанте». Как бесстрашно бросался на его защиту от недоброжелателей и обидчиков. Знаю, каким он был верным, преданным и заботливым другом. И не только для Аркадия, но и для всех, кого он любил, кто входил в его ближний круг. А таких людей рядом с ним было немало. И теперь всем нам приходится жить с ощущением пустоты и горя, возникающим при каждом упоминании его имени.
Сейчас я думаю, что, наверное, неслучайно моя последняя с ним встреча состоялась как раз в Риме, на грандиозной выставке «Русский путь», идеологом и куратором которой был Аркадий Ипполитов. Мы тогда все приехали поддержать его. Когда еще доведется фланировать в галерее Карла Великого в непосредственном соседстве с собором Св. Петра? Да еще в окружении главных шедевров русской живописи из Третьяковской галереи. Никогда! И каждый из нас это знал, хотя, конечно, не подавал вида. Зачем омрачать праздник грустными предчувствиями?
Как странно тогда все сошлось: и дождливый, ноябрьский Рим, и все эти полотна, знакомые с детства, и постаревшие лица, рядом с которыми прошла жизнь. И мраморное великолепие колонн, величавого купола, барочных скульптур, существующих, кажется, только для того, чтобы еще больше подчеркнуть нашу малость, бренность и мимолетность. Что-то подобное наверняка ощущал и Василий Васильевич Розанов, впервые очутившись под сводами собора Св. Петра.
И вот теперь эти его «Итальянские впечатления». С современной обложкой, на которой — рисунок нашего общего друга, а для Шуры — главного человека в жизни, художника Николы Самонова. «Дионис на пляже» — смешной и едкий образец русского дионисийства с жареной курицей на первом плане. Как нетрудно догадаться, после открытия выставки мы, конечно же, пошли шумною гурьбой отметить успех предприятия в каком-то туристском ресторане в районе Campo de Fiori, где хозяева знали Шуру и были ему рады. С какой ностальгией я теперь вспоминаю это время. Наверное, почти как Розанов — свой итальянский вояж в заснеженном Сергиевом Посаде в 1918 году. Когда он умер от голода и холода, ему было те же 62 года, что и Шуре.
«Русский путь» нас всех свел в Риме, как теперь выясняется, в последний раз. А «Итальянские впечатления», вышедшие в московском издательстве «Красный пароход», поставили точку в этом итальянско-русском романе, длившемся без малого почти полвека. И кто знает, будет ли у него продолжение?
Больше текстов о культуре и обществе — в нашем телеграм-канале «Проект "Сноб” — Общество». Присоединяйтесь