Из России: «Отношение к народу скотское». Сельские пенсионеры получают пенсию с риском для жизни

Когда-то в псковской деревне Глубокое жил и работал известный либерал, депутат Первой Государственной Думы Петр Гейден. Он построил здесь уникальную церковь из красного кирпича, разбил парк, открыл винокуренный завод и маслобойню. Сейчас единственный сохранившийся из всей гайденовской усадьбы домик с рухнувшей крышей делят райпо и "Почта России", куда, рискуя жизнью, сельские жители приходят за хлебом и пенсией. Корреспондент Север.Реалии побывал в некогда продвинутой "глубинке". Почта в деревне Глубокое – это одноэтажное здание из красного кирпича и гранита, с ризалитом и стрельчатой аркой. На ступеньках умывается кот. А слева ежатся на морозе местные жители – на улице минус 14. Справа от рассохшейся двери с ящиком "Почта России" прикреплена памятная доска: "Здесь в селе Глубокое жил, трудился и похоронен видный деятель российского либерального движения, крупнейший экономист, практик, ученый, член Первой Государственной Думы Гейден Петр Александрович. 1840-1907 годы". Это здание – последнее, что сохранилось от усадьбы князя Михаила Дондукова-Корсакова, который купил ее в 1830 году и превратил в одну из самых изысканных в России. Сюда, в Опочецкий уезд, специально приезжали мастера Петербургской Академии художеств, чтобы запечатлеть на полотнах местную красоту. Усадьба стояла на горе, откуда открывался вид на озеро Глубокое (местные утверждают, что глубина тут доходит до 70 метров и утонувших часто не находят). На мысах и заливах озера князь установил стилизованные руины греческих храмов. В центре села возвышалась огромная стеклянная оранжерея 150 футов длиной и 40 высотой. В ней росли апельсиновые, лимонные деревья и другие экзотические растения. Дондукова-Корсакова сегодня в Глубоком почти не помнят, зато имя графа Гейдена знают все. Граф получил имение, женившись на дочери князя, Софье Михайловне. Петр Гейден был известным либералом, начинал карьеру при Александре II. Успел побыть и чиновником для особых поручений, и советником губернатора, и членом окружных судов, и начальником Канцелярии по принятию прошений на Высочайшее имя. Но с Александром III взглядами не сошелся и уехал в Глубокое. А там развил бурную деятельность: выписал новейшую европейскую технику, нанял лучших русских и иностранных специалистов, купил племенное стадо английских дойных коров. Гейден построил маслобойню, винокуренный и фанерный заводы. А еще открыл в селе две общедоступные школы, медицинский пункт и почтовое отделение. Хозяйственные заботы, впрочем, не помешали ему стать в 1895 году президентом российского Вольного экономического общества, состоять в кружке "Беседа", избраться в 1-ю Государственную Думу Российской империи от дворян Псковской губернии, а потом и создать собственную центристкую "Партию мирного обновления". Граф Гейден скончался осенью 1907 года. А ровно через год барский дом сгорел дотла. Остатки имения растащили и разрушили после Октябрьской революции. Пенсия на капоте В наши дни от великолепной усадьбы осталась только скромная хозпостройка, служившая в графские времена неизвестно уже для чего. Сегодня это самое красивое здание в деревне, а почта и магазин практически последние рабочие места. Еще есть, правда, небольшая молочная ферма в четырех километрах от поселка. Местные в основном ездят вахтой в Санкт-Петербург, многие просто спиваются. Но большинство обитателей Глубокого – пенсионеры. К почте подъезжает синяя почтовая "буханка". Старшая по почте, в серой шапке с мешками в руках вылезает и долго-долго пытается открыть дверь. Наконец, толпа заходит в темное, сырое и очень холодное помещение. На полках – тушенка, туалетная бумага и бутылки с заледеневшим лимонадом "Праздник вкуса". На головы стоящих у стойки осыпается штукатурка. Из-под которой торчат сгнившие деревянные перекрытия. Очередь осторожно огибает вертикальное деревянное бревно, которое удерживает потолок. – Боитесь? Да ладно, смотрите, какая красота, скоро и корни оттуда пойдут! – подбадривает Наталья Владимировна, местная жительница. – Но опасно ведь. Когда пару человек прибьет, тогда кто-нибудь и спохватится. Уже лет пять, шесть так живем. Да не стойте тут, как упадет еще! – Здесь все сыпется, протекает, – подтверждает Татьяна. – В субботу вообще пенсию выдавали на капоте чьей-то машины. Потому что дверь из-за мороза не открывалась! Бывшая начальник почты Маргарита Иванова говорит, что десять лет подряд писала обращения в "Почту России" с просьбой отремонтировать здание. Местные жители ходили, звонили и жаловались в районную администрацию, главе волости и депутатам. Наказ починить почту регулярно получает и Татьяна Груздева, депутат Глубоковской волости от партии "Единая Россия". "Спросите, почему она и не борется", – подначивает Наталья Владимировна. – И ничего не изменится, больше пяти лет обещают, а все одно – денег нет, их Москва забирает! – отсекает иллюзии односельчан Маргарита Петровна. Директор местного клуба Елена Волынская говорит, что почтовое отделение в Глубоком работает в режиме "передвижки": три дня в неделю по паре часов. Ключи хранятся в Себеже, у "старших по почте", закрепленных за деревней. Старинное здание они открывают не всегда: иногда просто скидывают брезентовые мешки к двери и звонят местному почтальону Марине. – Получали пенсию в десятиградусный мороз на улице. Мне нужно было забрать посылку, в окно увидела почтовую машину и понеслась сюда. Подбегаю и слышу кто-то кричит: "Люди, ну сфотографируйте хоть кто-то, как я пенсию получаю на капоте!" А там мешки эти с посылками брошены, и газеты, и хлеб, – вспоминает Волынская. – Людям нравится этот, псковский, некоторые берут хлеб только на почте. Отношение к народу скотское просто. Конечно, сотрудников из Себежа тоже можно понять: им не нравится сидеть в совершенно холодном здании, когда не знаешь, в какой момент вот это все может тебе на голову упасть. И само здание дырявое. Крыша на честном слове держится. – В апреле здесь и плесень появляется – все стены сырые! – добавляет Наталья Владимировна, местная пенсионерка. – Каждому почтальону тут надо ставить памятник, табличку рядом с графом Гейденом. Здание вообще должно быть культурным памятником. А сзади видели – все разрушилось! Вот тебе и наследие! Граф бы как увидел, сразу бы обратно в могилку залез. Сзади крыша у графской постройки провалилась (обломки перекрытий валяются в снегу), каменная и кирпичная кладки развалены. Внутри сохранившихся помещений лежат гнилые доски. Продавец райпо Елена рассказывает, что осенью 2020 года руководство местного райпо предлагало "Почте России" скинуться на ремонт кровли – здание-то общее – но не договорились. Свою часть райпо починило, но из-за соседских проблем "наша крыша все равно тоже едет". – А выдача детских пособий и пенсий здесь у магазина или на капоте машины, разве ж это можно?! Проезжая дорога, а почтальон стоит посреди нее и раздает людям деньги, – беспокоится продавец. – Я всегда раньше мужа с собой брала, сейчас же сына Тимку: бывает же и по полимиллиона привезут! – подтверждает почтальон Марина Ефремова. Ефремовой чуть больше 30-ти, работает почтальоном два года. Одна обслуживает десять деревень. Расстояние от одной до другой такие, что пешком не пройдешь. – Мы на нее молимся все, – говорит Наталья Владимировна, и толпа селянок согласно кивает. – Если Мариночка уйдет, вообще без почты останемся, в Опочку-то мотаться не очень хочется, такси 700 рублей стоит. Или мобильный пункт этот – тоже самое: зимой в 30 градусов стоять у машины или летом комаров кормить. А так – хоть дверь иногда открывают. Наши голоса были – не были Почтальонша Марина Ефремова родилась в соседней Пустошке (40 километров от Глубокого), после школы выучилась на продавца. Трудилась на рынке, где и познакомилась с первым мужем, охранником. Забеременела – уехали к нему на родину на Алтай. Там родился сын Тима, сейчас ему уже 13. Муж начал бить, Марина развелась и вернулась в Опочку. Тут вышла замуж. Обосновались в Глубоком – здесь от отца остался дом. – Сегодня получила зарплату – 5000 рублей, до этого аванс был 6500 рублей. Я устала, устала одна! Одна на всю волость, – говорит Марина. Расходы ни на телефон, ни на машину, которую Марина ищет, чтобы доехать до дальних деревень, руководство "Почты России" не компенсирует. Но, чуть что, штрафует: "Если газетки не сходятся, с меня удерживают по ним. Мне еще говорили: носи людям продукты. Это мне мешок еще в зубы взять, что ли?! Пешком страшно, здесь и волки бывают, и медвежьи следы у Водобега видели. И козы дикие бегают. Боюсь до смерти!" Маринин дом в Глубоком – одноэтажный, вытянутый на десяток метров в длину. Ей принадлежит половина, вторую соседи бросили. Чтобы не дуло из разбитых окон, она заколотила их досками. Свою сторону выкрасила в насыщенный голубой цвет и украсила пластиковыми ромашками. У входа стоят санки и ватрушка – почтовый транспорт. – На всякий случай приготовила, – показывает Марина. – Бывает, почту не открывают. Бросают в мешках у двери, и тогда зову сына с санками (хорошо, зима снежная!), загружаю все туда и дома разбираю. У меня комод специальный есть для корреспонденции и подписок. А потом разношу с Тимой – я иду в одну сторону, а он в другую. Маша-библиотекарь сколько раз помогала – разносит у себя в Паново с мамой. Я из-за чего не увольняюсь: жить надо на что-то, а еще газ в баллонах подорожал: было 940, стало 1200 рублей. Тут отчаялась, написала заявление, уволиться хотела. Начальство приехало, уговарило остаться пока. В перемены не особо верит, говорит, голосовать ходила всего раза два: "Бесполезно – чего туда ходить?" – Все равно кого надо они выберут сами, наши голоса были – не были. Вот в доме престарелых одно время работала, там приказным порядком говорили ходить. Всех санитарок с выходных вызывали и отправляли голосовать, за кого, правда, не говорили. Мы ходим как послушные граждане: нам сказали, мы пошли, – рассуждает Марина. Местному библиотекарю Марии Иванушкиной 19 лет, она заочно учится на логопеда, а параллельно сражается за посещаемость местной избы-читальни. – С этого года по нацпроекту "Культура" по сравнению с 2019 годом посещения нужно увеличить в три раза. Годовой план: больше двух тысяч. И чтобы не разово, а что-то из книг брали. Человек десять из Глубокого приходят постоянно, но приходится фантазировать, чтобы приходило больше. Самое веселое – подворный обход, когда библиотекарь ходит по домам и разносит книги, – рассказывает девушка. Деревянный двухэтажный дом потемнел не то от времени, не то от сырости: потолки здесь протекают даже после ремонта. На улице слева – полуразрушенное кирпичное здание с надписью: "Киноаппаратная". Крыши у него нет. "Это ж надо было сохранять!.." – ностальгирует о пропавшей кинобудке директор клуба Елена Волынская. Сохранение и консервация "Надо сохранять" звучит в Глубоком на каждом шагу. Здесь все помнят о Петре Гейдене, называют его "наш граф" и точно знают, что при нем-то в селе была работа – и винокуренный завод на берегу озера, и стеклянная оранжерея, и маслобойня с сыроварней. От них осталось метра по полтора красивой каменной кладки. Еще одни живописные руины с остатками сводов – на горе у въезда в Глубокое. Церковь Казанской иконы божьей матери была построена в 1853 году и разорена в 1930-х. – Не ходите, кирпичи же летят, – предупреждает библиотекарь Мария, но мы рискуем. Через купола видно небо, а в зоне алтаря установлен новый деревянный крест. И снова памятная табличка: "В храме с 1908 года до закрытия богоборцами проходил свое служение в сане священника и был настоятелем священномученик Василий Розанов". – Периодически появляются меценаты из других городов и предлагают за свой счет ее отреставрировать, но все время что-то не складывается, – говорят в селе. А церковь при этом – уникальная, других подобных не сохранилось ни в Псковской области, ни в целом на Северо-Западе, рассказывает искусствовед Ирина Голубева. – Возможно, церковь была построена по индивидуальному проекту, по заказу владельцев усадьбы, – предполагает она. – Сегодня у нее перспектива только одна – сохранение и консервация, потому что это памятник архитектуры в составе охраняемой усадьбы Михаила Александровича Дондукова-Корсакова, она с 1998 года признана объектом культурного наследия регионального значения. Туристически – это привлекательный объект, только трассы к нему нет.   Валунные постройки сохранились практически в каждой бывшей дворянской усадьбе Псковской области, говорит Голубева. Они свидетельствуют о местном архитектурно-строительном опыте, традициях, мастерах. В этом историко-культурная ценность таких усадебных комплексов. – Но сегодня первоначальное назначение этих зданий утрачено, я думаю, навсегда. Льняные амбары, малосбойни, риги, конюшни, псарни к нам не вернутся, есть другие технологии для ведения этого хозяйства. И все же мы можем вдохнуть жизнь в эти старые, красивые, надежные и хранящие тепло здания, построенные когда-то с мастерством и любовью, – уверена искусствовед. В Управлении федеральной почтовой связи Псковской области, куда корреспондент Север.Реалии обратилась за комментарием, извинились перед клиентами деревни Глубокое за доставленные неудобства. – К сожалению, помещение, в котором находится это отделение, непригодно для эксплуатации. Но мы уже нашли подходящее для переезда и рассчитываем, что почтовое отделение откроется до конца первого полугодия текущего года, – заявила главный специалист по корпоративным коммуникациям Александра Костенко. О том, чтобы отремонтировать старинное историческое здание, речи не идет.   Плачевное состояние почтового отделения в деревне Глубокое – не уникальный случай в Псковской области. Проблемы с крышей, отоплением, полами есть почти в каждом населенном пункте. В деревне Подборовье-3 на почте нет ни отопления, ни электричества; отделение открывают на один день в неделю, чтобы раздать людям пенсии и принять платежи за коммуналку – почтальон еле высиживает этот день в холодном и сыром помещении с дырявыми полами. В прошлом году закрылась почта в деревне Трубицино, но не из-за неисправной печки (она чадила так, что работать можно было лишь с открытой дверью), а просто уволилась единственная сотрудница. Новые люди на ставки "Почты России" наниматься не спешат – точно также, например, лишились почты жители деревни Партизанская и деревни Ямм.