«Приехал в клинику с вещами на случай ареста»
Алексей Головенко, известный московский гастроэнтеролог и популяризатор научной медицины, поставил свою подпись за выдвижение Ивана Жданова в кандидаты в Мосгордуму. Когда его кандидата не зарегистрировали, Головенко вышел на улицу — сначала на Трубную площадь, потом на проспект Сахарова. 27 июля врач пошел вместе с тысячами москвичей к зданию мэрии, где должен был пройти несогласованный, с точки зрения власти, митинг с требованием допустить до выборов независимых кандидатов. Как почти 1400 жителей города, Головенко был задержан. Выходные он провел в ОВД «Восточное Измайлово» и рассказал об увиденном «Новой газете».
Я сознательно пошел на мирное собрание граждан по понятным убеждениям: происходит очевидное надругательство над нашими правами. До мэрии я не добрался — там уже к двум было оцеплено. Постоял на Пушкинской, мы очень мило пообщались с ребятами-призывниками, которые стояли в оцеплении в бронежилетах на два размера больше. Мы с ними перемигивались, читали им Конституцию. Я решил проявить гражданскую позицию — принес 150 книжек Конституции. Разошлась, как горячие пирожки.
Эти ребята, большинство из которых срочники, часто не понимают, что они там делают. Мы их идеологически обрабатывали долго, в какой-то момент сложилось впечатление, что обработали настолько, что надо новых присылать. Даже скандировали: «Давай новых!» и «Обновляй!»
Я пошел на Большую Дмитровку, где начались жесткие задержания. Людей, ни намека не проявлявших на агрессию, стали теснить, разбивать на секторы и просто бить. Омоновцы вырывали группами по 3–4 человека и бесцельно всех избивали. Я прибился к какой-то группе — человек 300 ребят. Мы пытались догнать основную компанию, которая дошла до Садового кольца.
Мы скандировали, очень радовались, когда встречали такую же колонну митингующих. Было ощущение встречи на Эльбе. Ощущение, что мы делаем что-то правильное.
Съемка, монтаж: Глеб Лиманский / «Новая газета», Екатерина Фомина, для «Новой». При участии Екатерины Рагулиной, для «Новой»
Я оказался на Трубной площади, с которой выйти было уже нельзя. Это было, когда должен был появиться Илья Яшин, в 19.40. Поначалу было ощущение, что будет традиционный пятничный митинг [на Трубной], где я уже успел появиться и даже речь прочитал с какой-то тумбы экспромтом. Тут огромная колонна омоновцев-призывников, явно непрофессиональных, глухо стала в оцепление, полностью окружив площадь.
Нас стали задерживать. Мы пели Гимн России — это был, пожалуй, самый патетический момент этого вечера. «Россия — великая наша держава…» — этим как будто бьют в лицо.
Ко мне подошли, естественно, не представившись, со словами: «Пройдемте». Хотя бы на «вы», спасибо. Я расставил руки в разные стороны — мне их не стали заламывать. Слегка придерживали за рукав. Обыск тоже был ласковый: я заранее предупредил, что было в карманах. Нас втолкнули в автозак.
Одного парня хорошенько приложили головой об асфальт, его стало рвать. Сотрудники ОМОНа набросились на него с криками: «Мразь», «Ты что, чмо?»
С нами был парень из «Открытой России», молодой программист. Он нас очень быстро, пока мы стояли на Трубной в ожидании наполнения автозака, проинструктировал по нашим правам. Это очень помогло психологически. Телефоны у нас, к счастью, не отобрали, поэтому час, пока мы ехали до Щербинки, мы писали в соцсети и даже создали общий чат в телеграме.
Нас было в автозаке человек двенадцать. В основном — молодежь, один взрослый мужчина, правозащитница лет пятидесяти.
После этого начался театр абсурда. Мы приехали в Щербинку, где местные сотрудники вообще не понимали, что с нами делать. Доходило до курьезов: «Ребята, вас по какой статье закрывать?»
Мы сидели там три часа. Когда истекли четыре часа задержания, мы пошли к начальнику отдела.
Полковник был очень раздражен, что «холопы» права качают.
Со словами «тут начинают массовые беспорядки» к нам вошел росгвардеец — совершенно как деревянный солдат с автоматом наперевес. Вошел под дружный хохот молодежи: «Что вы, товарищ, планируете с нами делать?»
«Зачинщика» пригрозили закрыть за организацию митинга на территории ОВД.
Под утро нас, совершенно выжатых, стали выпускать. Один молодой человек, угрожая нарушениями процессуальных прав, убедил полицейских отпустить без протокола случайно задержанного приезжего. Тот просто не понимал, что происходит. Пошли навстречу — его отпустили. Остальных погрузили в автозаки и развезли по ОВД.
Мы приехали туда в 7 утра без всяких сил. Нам предоставили загаженное помещение — я поспал на полу.
Было много попутных комментариев. Главный: «Сколько, ребята, вам за это заплатили?» Это говорил почти каждый второй полицейский.
Мне в ОВД «Восточное Измайлово» сержант сказал, что таких, как мы, надо на годик в армию отправить, дурь там повыбьют. Меня с двумя детьми, сказал я, вряд ли в армию возьмут. Он расстроился и сказал, что, видимо, я «идейный».
Дальше была скука. Главное впечатление — мы совершенно беспомощны, закрыты в этом КПЗ. Связи не было никакой, нас засунули в подвальное помещение, дали доступ в туалет. Права на звонок не было. Нам прислали именные пакеты, потом стали приезжать родственники.
Воскресенье мы провели там. Мне не дали матрас, я спал на деревянной кушетке. Сильно замерз, потому что в майке был. А в понедельник нас по пробкам повезли обратно в Щербинку.
Мне дали протокол в час дня понедельника. Ч. 6.1 ст. 20.2 — «Участие в несанкционированном митинге с созданием помех транспортной инфраструктуре». Поскольку статья арестная, я очень боялся. Поехал на работу в клинику с сумкой с личными вещами на случай ареста.
Арест получили двое. Один мальчик, которого по расистским убеждениям изолировали: он мулат. Убежден, что это было сделано с издевкой — взяли человека из-за другого цвета кожи.
И еще дали пять суток женщине, которая была постарше и которая, как я понимаю, уже не первый раз была под арестом. Остальным назначили штраф в 15 тысяч.
Я приехал в суд, подал ходатайство с адвокатом из ОВД-Инфо. Мы настроены идти до конца, в том числе до ЕСПЧ.
Еще я организовал в фейсбуке сбор денег ребятам-студентам, для которых 15 тысяч — это сумма ощутимая. Была девочка, которая снимала квартиру, ей явно будет тяжело.
Теперь я понял смысл термина «виктимблейминг». Я вышел в своем городе на улицу, никого не бил, на проезжую часть не выходил. Но в соцсетях часть комментариев: «Сам дурак, сам виноват, так тебе и надо».
Ну и стокгольмский синдром понял хорошо. Какой-нибудь полицейский говорит: «Хотите выйти покурить?» — и сразу кажется лучшим другом.
У меня 12-часовой рабочий день в клинике, 3 августа буду работать до девяти вечера. После этого буду развозить продукты и помогать тем, кого задержат. 3 числа я бы, наверное [не вышел], пожалел бы жену. Но еще неделя, и я смогу снова выходить.
Я не жалею, что туда пошел. Задержав нас, они создали ячейку нашего автозака — это компания, которая точно будет собираться. Я теперь настроен если не заниматься правозащитой, то точно ее спонсировать. Оформил платеж ОВД-Инфо, буду по мере сил помогать. Самое главное, что нужно человеку в ОВД, который сидит где-нибудь там в подвале, — это любая информация снаружи. Ценнейшая вещь.