«Я бы сравнил себя с Джоковичем». 11-кратный чемпион мира Заломин: компьютер за медаль, турнир в колизее, Саров
Михаил вспомнил свой путь в разговоре со Sport24.
На чемпионате мира-2025 по прыжкам на батуте сборная России выиграла шесть медалей. Для тех, кто не был на подобном турнире четыре года, — очень достойно. Помимо возвращения наших, случилось в испанской Памплоне еще одно важное событие — там о завершении карьеры объявил Михаил Заломин.
Заломину 32 года. Он — мировая звезда двойного минитрампа. Михаил 7 раз побеждал на чемпионатах Европы и 11 — на чемпионатах мира. Турнир в Памплоне стал для него десятым мировым форумом и последним. Заломин завершил его серебром в личном первенстве, бронзой в командных соревнованиях и серебром в многоборье.
Sport24 пообщался со спортсменом после заключительного турнира в карьере.
— Вы родом из закрытого города Саров Нижегородской области. Ваша землячка — лыжница Анастасия Кулешова — рассказывала, что было время, когда встречаться с допинг-офицерами приходилось на заправке в пяти километрах от Сарова, потому что сами работники не могли туда приехать. Вам закрытый статус города как-то усложнял жизнь?
— Нет, я переехал в Москву в 2009 году. Да и до этого допинг-пробы меня никак не касались. Не знаю, по каким причинам. Видимо, юниорский спорт тогда отличался от взрослого.
В Сарове закрытый статус города позволял мне всегда чувствовать себя под защитой. Нам в школе рассказывали, что город намного опережает область по уровню жизни. Поэтому мы, жители Сарова, всегда довольно-таки хорошо себя чувствовали. Все выезды нам оплачивали, никаких проблем не было доехать до Нижнего Новгорода. В общем, все, как и во всех городах. Единственное — мы еще были под дополнительной защитой из-за статуса Сарова.
— «Мама занималась гимнастикой, а папа — хоккеем и боксом, но выдающихся результатов они не показывали», — рассказывали вы о своей семье. Ваши мама и папа — какие они люди?
— У папы был довольно сильный характер. Также у него преобладали лидерские качества. Он много времени уделял мне, моему спорту. Папа всегда спрашивал, какие элементы у меня получаются или не получаются. Он записывал для меня на видеокассеты трансляции, которые мы с ним вместе просматривали. Мне нравилось, что он интересовался и хотел узнать все тонкости прыжков. Я был для него в роли учителя, рассказывая все, что знал.
Когда я был маленький, еще в залы разрешено было заходить родителям. Его работа находилась рядом с моим залом. И папа после нее заходил ко мне. Смотрел тренировки, но никогда не лез в процесс, что мне очень нравилось. Ведь есть родители, которые знают лучше всех остальных все про своего ребенка и начинают вмешиваться в тренировочный процесс, что делать нельзя.
Мама всегда на моей стороне. Она может пожалеть, выслушать, понять. Всегда приподнимала и приподнимает мой настрой.
— Маму вы назвали своей главной поклонницей. В чем это проявляется?
— Мама сильно переживает. Она не смотрит соревнования, но знает время, в которое я выступаю. У нее есть какой-то набор молитв, как она говорит, все их проговаривает и ждет сигнала от меня. Когда соревнования заканчиваются, я ей пишу. После этого она спокойно выдыхает, что все прошло. Только после этого мама может смотреть запись моего выступления, результаты.
— Папа поспорил с вами перед одними из первых ваших стартов, что в случае победы сбреет бороду, но ему повезло. Часто вас так мотивировал?
— Да. Был еще один случай. В 2003 году я отобрался на Первенство мира в Германию. Это был для меня первый такой турнир. У нас был уговор, если я войду в тройку призеров, то нам с сестрой приобретут компьютер. Я был сильно замотивирован. В итоге стал бронзовым призером. Когда вернулся домой, компьютер стоял и ждал в комнате. В те времена для людей среднего рабочего класса было сложно купить компьютер, но родители всегда пытались как-то нас с сестрой замотивировать в спорте. Она у меня занималась пулевой стрельбой, став мастером спорта.
— С вами было легко или трудно в детстве?
— Думаю, со мной нелегко никогда, потому что я — козерог. У меня непростой характер. Моя жена постоянно про это напоминает. Родителям, понятное дело, сложно отказаться от трудных детей, а жена знала, на что идет (смеется).
— Вы признавались, что благодарны родителям за воспитание и их решение привести вас в секцию батута. Каким, как вам кажется, человеком они вас воспитали?
— Больше всего мне нравится в себе, что я люблю достигать поставленных целей. Я видел, как трудится папа, чтобы обеспечить свою семью. Помимо пятидневки, он в выходные ехал на рынок, где продавал аудиокассеты и видеокассеты. Времена были такие, что приходилось крутиться для лучшей жизни. Он в этом плане сильно на меня повлиял.
Мама своим характером на меня повлияла. Она — мудрая женщина. Если я вдруг сгоряча что-то своим детям говорю, мама дает подсказки в плане родительства. И вроде эти вещи на поверхности, а сам я до них додуматься, видимо, не смог. Вот этим она мне очень помогает.
— В секцию вас фактически тащили силком, потому что вы не хотели. Батут был первой и последней активностью в вашей жизни?
— Да, поисков больше не было. Я начинал с секции акробатики. У меня случилась искра с этим видом спорта. Больше мне не хотелось никуда переходить, хотя звали и в легкую атлетику, и в футбол, и в баскетбол. Я был активным с самого детства и участвовал практически во всех школьных соревнованиях. Тренеры и учителя физкультуры подмечали мои навыки, но любовь к батуту держала и не отпускала.
— Правда, что остались в секции, когда за свои успехи на тренировках выиграли игрушечного Бэтмена?
— Первый раз, когда получилось выиграть соревнования, я понял, что есть возможность и на следующих соревнованиях игрушку заработать. Это заставило сильно стараться. Я улучшал свои слабые стороны, чтобы побеждать. Папа дома повесил турник, чтобы я подтягивался, отжимался. Из-за того, что у меня была просадка по гибкости, я проигрывал по этим качествам. Когда делал наклоны вперед, шпагаты, мой балл был всегда ниже, чем у других. Я пытался добрать силовыми упражнениями и выходил в лидеры за счет этих составляющих. Но игрушки меня, да, мотивировали сильно.
— Кумир вашего детства — чемпион мира на двойном минитрампе Алексей Ильичев. Почему он был для вас примером?
— На тот момент он делал одни из самых сложных программ на минитрампе. Мне нравился стиль его подхода к снаряду. Постановка рук и ног, стойка, разбег, как ты распрыгиваешься, представляешься судьям — все это важно для судей в минитрампе. И его стилистика мне очень симпатизировала. Я вдохновлялся. Плюс у Алексея были очень красивые и техничные прыжки. И мой тренер всегда говорил: «Смотри на него и пытайся так же, чтобы быть в лидерах».
— Действительно ли, что только в 2020 году сбылась детская мечта — увидеться с олимпийской чемпионкой по прыжкам на батуте Ириной Караваевой?
— Не совсем. Я видел ее на разных соревнованиях. Когда я только переходил во взрослый спорт, а она еще не закончила, мы даже выступали вместе.
У меня из-за стеснительности не получалось подойти к ней и попросить совместное фото. Раньше это сильно било по мне. Я был таким стеснительным, что даже познакомиться с девушкой мне было сложно. Не знаю, почему я себя недооценивал. Позже это прошло.
В 2020 году так совпало, что на конференции Федерации прыжков на батуте мы встретились. Я уже, естественно, не стесняясь ничего, попросил совместное фото с ней.
С раннего детства уважал Ирину. В этом есть заслуга моего тренера. Он постоянно указывал, кто хорошо прыгает. Это было не навязывание кумиров, а обозначение лучших и не очень. Все это полезно, так как играет роль в становлении спортсмена.
— Вы начинали с акробатической дорожки, но там не пошло, поэтому вы переключились на двойной минитрамп, где удалось раскрыть свой потенциал. Почему из всех батутных дисциплин вы выбрали минитрамп?
— Я начинал в очень маленьком зале, где высота потолков совсем не позволяла развивать батут. За четыре кача уже можно было упереться головой в потолок.
Акробатическая дорожка также не помещалась во всю длину. Спортсменка, которая была у моего тренера до меня, достигла хороших результатов — на Первенстве мира занимала призовые места, на чемпионате России. Готовилась к соревнованиям она так: делала разбег, начало комбинации, половину, потом разбег и концовку комбинации. Только на соревнованиях в подходящем зале собиралась вся программа. Условий для развития акробатической дорожки у меня в городе не было. Все держалось только на желании людей прыгать и выступать.
У меня также было большое желание. Просто на дорожке никак не шло. Помню, что тренер прям злился и не понимал, почему же у меня ничего не получается. Я старался, по 100 подходов делал за тренировку, и ничего. Из-за сильно затянутых плеч я никак не мог понять, как правильно делать фляк. В итоге меня отправили на двойной минитрамп.
На тот момент никто не учил, как нужно напрыгивать правильно, как толкаться, как руки ставить. Когда я только начинал, мне было далеко до эталонных прыжков. Из-за того, что я быстро бегал, наверное, мне это чуть проще далось. Я могу быстро подстроиться к наскоку, к атакующей части двойного минитрампа. И вот как-то мне этот вид дисциплины полюбился.
Причем изначально я быстрый разбег не использовал. Все время боялся, что завалю свою комбинацию, упаду. Поэтому бегал медленно, прыгал низко — лишь бы на сохранение сработать. Перебороть себя удалось на одной из тренировок, где были только тренер и папа. Они мне сказали: «Да что ты никак не можешь разбежаться. Попробуй один раз набежать, как ты умеешь». Я разозлился и сделал это. Сразу столько полета появилось. С того момента я больше на минитрамп медленно не набегал. Я вкусил чувство полета, понял, что могу прыгать выше, чем остальные. Высота давала преимущество в накручивании сложности элементов. И у меня после этого пошел рост, победы. Я понимал, что в минитрампе что-то умею и могу.
— На чемпионате мира-2025 в Памплоне вы еще по ходу соревнований объявили о завершении карьеры. Как пришло это решение?
— Конечно, я ляпнул тогда (смеется). На тот момент прошли командные соревнования. И интервью пошло не совсем по плану. Я не сказал, что завершаю карьеру, а то, что, скорее всего, это мой заключительный чемпионат мира. Журналисты выхватили ключевые слова и соединили их. И получилось так, что я закончил и больше никуда не выйду, хотя у меня дальше был личный финал.
Вице-президент федерации Николай Макаров говорит мне: «Ты зачем это сказал?» Пришлось объяснять, что все было не так, но в СМИ уже к этому моменту раструбили, что я ухожу из спорта. Я, конечно, поторопился, сказав это в интервью. Слава богу, что соревнования сложились для меня хорошо, и это высказывание никак не сказалось на моих выступлениях.
Сейчас, что касается завершения карьеры, могу сказать, что готов сделать это. Я долго к этому шел, обдумывал. Мне кажется, я подготовил себя заранее, поэтому все не так грустно для меня. Все надо делать вовремя. Всему свое время. Можно каждый год это дело откладывать, но оно приведет лишь к тому, что я, скорее всего, стану уже неконкурентоспособным. Для чего мне приезжать на соревнования, если я привык выигрывать? Не хочу жить надеждой, что как-то заберусь в тройку. Не привык к такому. Мне важно всегда было чувствовать, что я сильнее других. Только тогда я становлюсь в своей голове еще сильнее и показываю хорошие прыжки.
В моей карьере были переломные моменты, когда появлялись ребята, которые меня выбивали на соревнованиях. Я понимал, что по уровню они уже догнали, а кто-то даже перегнал меня. Мне было сложно с этим бороться. Тогда я погрузился в тактическую борьбу. К счастью, она у нас сейчас появилась в минитрампе — по расстановке комбинаций. Я пришел к тому, что нужно выигрывать мозгами, если не могу обыграть соперников трудностью. И это давало свои плоды. Но сейчас я понимаю, что уже который год не прибавляю в трудности, техника подсаживается. Поэтому нужно уходить.
— Несмотря на то, что вы не смогли выиграть золото, остались очень рады тому, как для вас и команды сложился чемпионат мира. Командные мужские соревнования, где помогать вам пришлось ребятам, специализирующемся на батуте, — самый напряженный момент турнира?
— Так случилось, потому что мы не смогли выехать на чемпионат мира полным составом. У нас из-за этого на командный турнир не было каких-то надежд, но нашелся такой выход из ситуации — пригласить помочь батутистов. Изначально это предложение пошло от меня. Ребята поддержали, руководство федерации, тренеры. И это сработало.
Мы попали в расстановку по кругам. Сейчас командные соревнования проходят по такой системе: каждый спортсмен соревнуется в своем круге, где согласно занятому месту присуждаются определенные очки. У нас после двух кругов, когда прыгнул я и Михаил Юрьев, было понятно, что мы в тройке. Я выиграл свой круг, а Миша занял третье место. Португальцы должны были совершить что-то невообразимое, чтобы нас опередить. Батутистам оставалось надежно прыгнуть свои прыжки и все. Для нас это было не так сложно, как для батутистов, которые, может быть, боялись нас подвести. Они понимали ответственность. Для меня же соревнования сложились комфортно.
— Сборная привезла медали с чемпионата мира, и кажется, что все нормально, мы не отстали от всего мира. Тем не менее, на ваш взгляд, просадка после такого долгого отсутствия — есть?
— Мы не можем говорить про весь спорт. Надо рассматривать конкретные дисциплины.Могу сказать, что в неолимпийских — акробатическая дорожка, двойной минитрамп — много ребят 2000-х годов рождения отвалилось. Просто из-за того, что нет понимания, куда двигаться дальше. Им проще пойти в цирк какой-нибудь прыгать, потому что они уже овладели навыками и могут спокойно выступать, зарабатывая не меньше, чем в спорте. При этом в цирке от тебя никто не будет требовать так, как тренеры, регионы и так далее. Есть много более легких вещей и по требованиям, и по здоровью, если сравнивать со спортом.
В батуте довольно сильные ребята. Тем не менее нет такого, что любой из команды мог бы стать чемпионом мира. В мире большая конкуренция в этом виде программы. У каждой страны по два человека, которые могут показывать хорошие прыжки. У женщин у нас ситуация иная. Там каждая может стать чемпионкой мира или оказаться в тройке на Олимпиаде. Но просадка все равно есть.
— Вас часто называют мировой легендой минитрампа. Вам это приятно?
— Я сам, конечно, о себе так не думаю, но мне приятно, что люди это говорят и признают мои заслуги. Бывает, что на стартах в России, куда приезжают юниоры, слышу перешептывания, вижу взгляды. Я все это замечаю. Мне нравится. При этом, когда подходят за фото, есть такие товарищи среди детей, которые не соблюдают субординацию. Они могут подойти со словами: «О, здорово!». Приходится им делать замечания. На следующие соревнования они приезжают уже более дисциплинированным.
У меня дома висит медальница. Я на нее периодически поглядываю и понимаю, что внес немалый вклад в двойной минитрамп. При этом сам ходить, трубить об этом я, естественно, никогда не буду.
— Вы называли американца Рубена Падилью, который является одним из лидеров в минитрампе, уникальным спортсменом. Даже сравнивали с гимнасткой Симоной Байлз. С кем из каких-то известных спортсменов вы можете сравнить себя?
— Как-то друг мне сказал, что я похож внешне на сербского теннисиста Новака Джоковича. Я слежу за его карьерой, тем, как он долго находится в спорте на высоком уровне. Он мне симпатичен как спортсмен и как личность. Поэтому я бы сравнил себя с ним.
Еще я нашел в себе сходства с футболистом Криштиану Роналду. Читал книгу про него. Некоторые его качества мне близки. Например, желание быть лидером, выиграть, несмотря на то, кто его соперники.
— В 2008 году от главного тренера сборной вы получили кличку Волк. До сих пор с вами?
— Да. Он меня все время, когда видит, называет Волчарой. Не знаю почему. Хотя были люди, которые говорили, что глаза у меня похожи на волчьи. Плюс у меня стиль разбега такой, что в этот момент я всегда нахмуренный. Возможно, это и ассоциируется с хищным волком. Когда я работаю, реально превращаюсь в хищника. Если у меня что-то не получается, лучше ко мне не подходить, не трогать.
— Когда-то вы признавались в суеверности и даже рассказывали о персональном обряде перед прыжком: «Когда я выхожу на дорожку, обязательно тру уши, руки, три раза подпрыгиваю, не наступая на дорожку, поправляю купальник и только после этого начинаю разбег». С возрастом что-то изменилось?
— Это ушло. И особенно сильно в этом году. Я убрал предметность из своей головы. Мне так легко стало, что не нужно делать какие-то определенные вещи: надевать конкретные носки и футболку и так далее.
Пользуясь случаем, хочу обратиться к молодежи и посоветовать не иметь суеверий. Никто не может помочь или сбить. Вот как вы готовы к данным соревнованиям, ровно настолько и получится. Дальше уже все в голове. Если получается справляться, значит все получится, если же нет, никакие счастливые трусы, футболки, чешки не сыграют роли.
У меня столько раз было, что я выполняю все свои ритуалы, но с крахом проваливаюсь на стартах. Потом ищу, что я упустил, что не сделал, почему ритуалы не помогли. Здравомыслие позже дало понять, что не стоит в это особо погружаться. Вот на чемпионате мира 2025 года я был спокоен, ни к чему не привязан. Только моя подготовка и подготовленность могут показать мне, могу я конкурировать с соперниками или нет. Да, бывают случаи, что какая-то ошибка сказывается на программе и исправить положение невозможно, но это зависит от головы. Если на данный момент психика стабильна и не даст каких-то лишних движений, то со всем можно справиться без проблем.
— Когда-то вашей главной целью было — получить звание заслуженного мастера спорта. И в 2015 году вы это сделали. «Вот так, без всяких кредитов…» — написали об этом событии вы. Что имели в виду?
— Больше, наверное, писал в шуточной манере. Но, думаю, вы в курсе, что есть соревнования, которые, будем честны, проплачиваются. Вот именно те, где можно того же мастера спорта получить. Это во всех видах спорта такое есть.
Заслуженного мастера спорта уже так не получить. Никому ничего и никуда не занесешь. Кроме победы на чемпионате мира или на Олимпиаде ничто не может обеспечить получение этого почетного звания. Поэтому я в шуточной манере и высказался. Я все честно заработал.
— Поражения в вашей карьере были такими же, как и победы — с размахом, которые забыть нельзя. Ваша самая яркая победа и поражение?
— Самая яркая победа была на чемпионате мира в 2013 году. Перед ним я стал вторым на Всемирных играх, после которых задался целью выиграть осенний чемпионат мира. Я тогда стал вторым, потому что со стороны судей были допущены ошибки. Это стало мне хорошим уроком. И я рад, что на том турнире не победил, потому что, может быть, при другом сценарии не было бы задела на чемпионат мира. Я к нему подошел сознательно. Понимал, что еду туда лидером, что мне нужно побеждать и я могу это сделать. У меня тогда классные прыжки получились. Я порой пересматриваю и удивляюсь, как же я тогда симпатично все сделал.
Самый главный провал случился в 2021 году на чемпионате мира в Азербайджане. Тогда я сильно себя загнал морально. Мне казалось, что я упускаю лидерство, а мне же нужно только выигрывать. В общем, я проиграл еще до начала соревнований. Понял это спустя месяцы. Но это поражение позволило мне пойти вперед.
— Победа на турнире при отеле на отдыхе, где вам нужно было прыгнуть в бассейн и достать половником по сковородке, — в каком она рейтинге?
— Ха-ха-ха. Мы тогда с семьей отдыхали. У нас на тот момент была только дочь. Я проводил с ней время в бассейне, и там какая-то движуха началась. Я думаю: «Так, надо пойти попробовать. Соревнования — моя тема».
Я оценил расстояние до цели. Понял, что могу конкурировать в этом соревнований. Если бы это было не так, я сразу же ушел. Мне просто всегда нужно побеждать, если я в чем-то участвую. В итоге я забрал медаль. В глубине души радовался, что у меня получилось. Потом пошел дальше отдыхать.
— В какой стране вам понравилось выступать больше всего?
— У меня приятные воспоминания от Болгарии. В Софии я выиграл свой первый чемпионат мира. Может быть, это сыграло свою роль, что мы назвали дочку София. Потом в 2017 году чемпионат мира в том же зале. Мне было радостно вернуться и поностальгировать.
Еще нравится возвращаться в Испанию. В Памплоне я был впервые в этом году, но до этого в стране я был раз пять. Там уже есть свои воспоминания.
Вообще мне нравятся все места, где я побеждал. О них всегда хорошие воспоминания.
— На каких-то соревнованиях в Испании вы не советовали никому ходить на корриду, назвав ее жутким зрелищем. Почему?
— Для меня это действительно было жутким зрелищем. Я почему-то не представлял, как там все происходит. Мы командой ходили, и у нас девушки разрыдались. Одного быка посмотрели и сбежали оттуда, потому что дальше невыносимо было сидеть. Это, конечно, развлечение не для русских людей. Мне непонятно, как в открытую можно так издеваться над животными. У них это вековая традиция, все в восторге, но я этим не проникся.
— В Колумбии в 2013-м местные врачи выдали спортсменам презервативы. Что это была за история?
— Это было на Всемирных играх. Наверное, правительство решило немножечко подстраховаться, точнее, подстраховать спортсменов, которые туда приезжали. Тем более этот турнир чем-то схож с Олимпиадой. Там многие команды жили в одних отелях. Меня эта история с презервативами поразила тогда. Мне запомнилось, что соревнования проходили в колизее. Температура была довольно жаркой. Американцам их страховые компании запретили выступать, потому что нормы не соответствовали разрешенным. И они просто приехали и смотрели, как все соревнуются. Это, конечно, тоже интересный момент был.
— В двойном минитрампе вы выиграли все, что только было можно. Единственное, чего у вас нет — олимпийской медали, так как вашего вида нет в программе Игр. Тяготит?
— Меня это не тяготит. Я уже давно смирился. Конечно, хотелось, чтобы за время моей карьеры минитрамп включили в программу Игр. Тогда бы мои планы поменялись, это повлияло на продолжительность карьеры, пересмотр подготовки. Так как этого не случилось, моим самым главным турниром всегда был чемпионат мира.
— Через сколько видите минитрамп на Олимпиаде?
— Сложно сказать, как принимают решение о включение новых видов спорта в программу Олимпийских игр. Порой много вопросов без ответов по тем или иным включенным дисциплинам. Они не то чтобы там не нужны, но в сравнении с минитрампом намного субъективнее. Например, брейк-данс. Разговаривал с ребятами из BMX. Они не понимают, зачем их включили. Катались себе, катались, а тут раз и в программе Игр. Они привыкли к свободе, а здесь по положению им назначают тренера, которого они должны слушать.
Поэтому нет никакого понимания, когда минитрамп будет на Олимпиаде. Это может случиться завтра, а может через 30 лет. Я надеюсь, пока Рубен Падилья на лидирующих позициях, а американцы имеют много влияния на Международный олимпийский комитет, может быть, это как-то повлияет на рассмотрение дисциплины.
— Вы еще во времена своей карьеры определились с профессией, которую вам бы хотелось освоить после. Когда поняли, что будете тренировать?
— С детства, когда со сверстниками тренировались, я все время, мне кажется, пытался не то чтобы навязать, а подсказать, когда видел ошибки. Конечно, кто-то в силу своего характера просил меня ничего не говорить. Когда я достиг результата, заметил, что меня слушают, пробуют делать то, что я говорю, и у них получается.
Я для себя начал понимать, что что-то могу дать другим. Мне всегда было важно проводить самоанализ, чтобы разобраться в каком-то элементе, движении. Есть те, с кем говорю, и они даже не понимают, о чем речь, потому что так глубоко не погружались в разбор технической составляющей, например.
— Работа с детьми и взрослыми началась еще до завершения карьеры. Как было возможно совмещать?
— Я начинал больше как инструктор. Выходил в батутные центры, когда они только начали развиваться. Там не нужно учить детей, обывателей каким-то сложным элементам.
Я так больше пытался отвлечься от своей основной работы. Плюс дополнительный заработок, чтобы обеспечить свою семью. Поначалу я выходил раз в неделю работать, потом два. График корректировался в зависимости от сезонности, от количества соревнований и от сроков, которые остаются до них. Думаю, это пошло мне в плюс. Во-первых, я общался с людьми разного возраста, разного уровня. Во-вторых, практиковался, как в институте.
— Какие у вас амбиции в этой профессии?
— Высокие. В планах стать ведущим тренером, по крайней мере, в двойном минитрампе. Я также работаю с батутом. Мне бы очень хотелось войти в эталонную связку тренеров, которые работают со сборной.
— У вас двое детей. Некоторые родители-спортсмены категорически против отдавать их в свои виды или в спорт вообще. Из какой вы категории?
— Я из категории тех, кто не против, что дети идут в спорт.
Когда родилась Соня, был расцвет моей деятельности. Есть фотография, где она в зале в 5-6 ползает. Периодически приходила вместе со мной в зал. Став постарше, она сделала какие-то элементы, которым мы учим детей. Она это сама у кого-то увидела и сделала. После этого мы с супругой решили, что можно попробовать отдать в спорт.
В Москомспорте есть аналитический отдел, который проверяет детей на то, к чему они склонны. И выяснилось, что у нас дочь не про индивидуальные виды спорта. Ей нравится прийти и потусить, то есть подходят командные виды спорта. Нет достигаторства. И мы, естественно, это видим. Для нас в этом нет ничего страшного. При этом мы с женой видим генетику. У Сони есть гибкость, толчок, но нет желания идти и выигрывать. Пока она занимается прыжками, ей вроде как нравится. Возможно, в будущем это будет являться базой для других видов спорта. Я этого не исключаю. Она неплохо бегает. Я бы вообще хотел, чтобы она в легкой атлетике была.
Сын занимается практически через стенку зала с батутом спортивной гимнастики. Он уже с тренировок сам к нам приходит, потому что все находится на одной территории. Забежал как-то к нам в зал. Если в своей секции у него дисциплина, у нас он может расслабиться. И вот он бегал, прыгал. Но в батут мы пока его не рассматриваем. Пусть там развивается. Нравится ему — и хорошо.
— «Любой может стать отцом, но не каждый может стать папой» — цитата, часто мелькающая у вас в соцсетях. Вы отец или удалось стать папой?
— Я не могу, естественно, сам судить. Это скажут дети, когда вырастут. Мне кажется, я понимаю для себя, что где-то строг и мне нужно давать им больше ласки. Я пытаюсь бороться со своим характером, но не всегда получается. Где-то и прикрикнуть могу.
Я очень сильно люблю своих детей. И для них пытаюсь делать все. Там уже они будут судить и говорить, каким я на самом деле был отцом. Могу лишь сказать, что я пытаюсь и стараюсь быть для них любимым папой.
— Жена отмечала вашу любовь и преданность своему делу. Как думаете, если бы она сама не была спортсменкой, сложнее было бы оставаться в спорте до 32 лет?
— Нет, думаю, не сложнее, потому что из-за своего характера, преданности меня сложно остановить. Она никогда не говорила мне: «Может, тебе пора закончить?» Жена, наоборот, меня поощряет. Дарья сама занималась прыжками и понимает суть этого вида спорта, этой структуры. Она поддерживает меня. Надеюсь, мало бы что поменялось, если бы она этим не занималась и не была спортсменкой.
— Спорт подарил вам жену. Как у вас все случилось?
— Мы пересекались на Первенствах России. В 2008 году вместе поехали на Первенство Европы. Тогда ее и заприметил. И в 2009 году, переезжая из Сарова в Москву, для меня была только Даша. Она взаимностью мне не отвечала. Я пытался строить отношения с другими девушками, но в голове всегда была только она. В итоге я сделал еще несколько попыток добиться ее расположения. На третий раз она ответила мне взаимностью, и, собственно, наши отношения начались.
— Почему она для вас самая лучшая женщина в мире?
— Люблю ее за мудрость, понимание и принятие меня таким, какой я есть.
— Вы любитель рыбалки. Как увлеклись?
— С самого детства. Папа вывозил нас с мамой и сестрой к озеру на шашлыки. Удочки, естественно, всегда брали с собой. И я с детства вкусил это чувство, когда рыба клюет и ее надо подсекать.
Потом мы начали выезжать с ночевкой. Это для меня самый крутой отдых. В Астрахань летом на 3 недели отдыхать часто ездили. Постепенно папа купил мне удочку, подарил лодку. И так я влюбился в это дело.
— Говорят, рыбаки могут тратить так много денег на всякие штуки для этого вида отдыха, что многим женщинам-шопоголикам и не снилось. Правда?
— Нет, я не из тех. Для меня рыбалка — расслабление от моей работы. Клюнет — хорошо, нет — ничего страшного. Главное, что я побыл наедине со своими мыслями.
Я не каждые выходные куда-то выезжаю. Если захотелось, у меня есть дежурный набор, которому уже не знаю сколько лет. Нет такого, что я каждый сезон покупаю кучу вспомогательных вещей. Я как козерог несколько раз подумаю, а нужно ли мне вот это вот. И чаще я склоняюсь, что обойдусь.
— Самая крупная рыба, которую вы ловили?
— Это было не так давно. В Подмосковье клюнул карп на два килограмма. Я так обрадовался, привез домой, мы его запекли в духовке. Было неожиданно поймать его в речке. Слава богу, что у меня снасти были к этому готовы и ничего не порвалось в процессе вылавливания.
Еще запомнилось, как были с родителями в Астрахани. Это даже заснято на камеру. Меня отпустили на лодке папы ловить рыбу. Через реку была перетянута веревка, чтобы стоять на месте. Внизу кормушка. Удочка с наживкой опускается ближе к этой кормушке, где находятся рыбы. Я, значит, ловлю, ловлю, и тут происходит поклевка. Я тащу, а удочка загибается в дугу. В итоге все закончилось хорошо. Я вытащил сазанчика на один килограмм. Я был так рад. Для меня он казался огромной рыбой. Я даже от счастья песню пел. Родители находились в метрах 40 от меня и успели это запечатлеть. Затем меня посвящали в рыбаки. Это был придуманный обряд. Я получил значок рыбака. Это было так значимо.
— Какую рыбу мечтаете поймать и в каком месте хотели бы порыбачить?
— Я давно не выезжал в Астрахань. Точнее, мы делали это только с родителями. Мечтаю туда вернуться. Хотелось бы поймать сазана и, конечно, крупного леща. Но самое важное — выехать дикарями, пожить в палатках вместе с семьей. Думаю, в скором времени получится реализовать.
— О чем мечтаете сейчас, когда больше не нужно думать именно о спортивных целях?
— Я теперь как тренер начинаю мечтать. Думаю, что нужно моим спортсменам. Поэтому в спортивном плане ничего не заканчивается.
Легче только в том, что я буду к себе проще относиться. В последние годы я себе не позволял длительные перерывы в тренировках. Мне нужно было постоянно какую-то активность делать, потому что мне кажется, когда я сижу, лежу и хожу, это совсем не то, что нужно. Мне хочется нагружаться сверх нормы. Если я иду в тренажерный зал, там нужно обязательно пробежать. То есть, возможно, сейчас я буду чуть проще к себе относиться в этом плане.
Хотя, когда мы приехали с чемпионата мира, я качаюсь практически каждый день. Почти не даю себе выходных. Мне просто хочется жить качественно. Спорт в этом деле — неотъемлемая часть. Если ничем не заниматься, можно быстро соскуфиться, постареть. Я этого не хочу. Хочу как можно дольше оставаться в хорошей форме, чтобы чувствовать, что я сильный.
— Есть ли сожаления или карьера удалась?
— Карьера удалась. Лучшего окончания я и придумать не смог бы. Горжусь собой.