Отдать нельзя оставить. В Саратове мать шесть лет борется с опекой за малолетнего сына

Нельзя сказать, что мало у нас официальных структур, призванных защищать права детей, следить, как и в каких условиях они растут и воспитываются, и при необходимости бить во все колокола и немедленно вмешиваться в ситуацию. Разнообразные управления, отделы и секторы опеки и попечительства в районах Саратова, комиссии по делам несовершеннолетних и защите их прав – свои, оказывается, тоже есть во всех муниципалитетах. Но, видимо, что-то в этой системе работает совсем не так, как нужно. В противном случае ситуация, подобная этой, вряд ли была возможна. Только вдумайтесь – шесть лет в Саратове мать вынуждена бороться за то, чтобы ей отдали ее же малолетнего ребенка. Безуспешно добивается права нормально общаться с ним. Ее не лишали родительских прав, она не бросала ребенка в роддоме – ее просто почему-то упорно не хотят услышать. Неужели действительно дело в том, что у нее нет связей в правоохранительных органах, а у второй стороны конфликта (отца ребенка) они имеются? Коротко говоря, история очень странная – не просто печальная, но еще и какая-то беспросветная.

Избил - выгнал - получил ребенка
В мае 2018 года у Юлии и Владимира родился сын. По ее словам, отношения с Владимиром уже тогда были, мягко говоря, не очень: тот всё чаще распускал руки. Очередной скандал закончился травмой шеи, повреждено сухожилие (перерезано куском стекла!) и т.д. Юлия говорит, что уже тогда обращалась в полицию – всё без толку, Владимира даже не привлекли к ответственности (ниже – подробно, почему так могло произойти). Почему сама не ушла от него раньше? Ну а почему обычно не уходят в таких случаях - одни убеждены, что у ребенка в любом случае должен быть отец; другие надеются, что рождение ребенка как-то всё изменит. В нашем случае не изменило. Всё закончилось тем, что в сентябре того же года (сыну не было и пяти месяцев) Владимир попросту выгнал ее из дома вместе с двумя ее старшими детьми. Девочкам тогда было по 5 и 12 лет, и они тоже, судя по рассказам Юлии, натерпелись от нового "папы". Выгнал прямо посреди ночи.

Той же ночью на скорой ее госпитализировали в 8-ю горбольницу. Но уже через 3 дня она написала расписку и вышла оттуда, практически сбежала, чтобы забрать сына (разве не так поступила бы на ее месте любая нормальная мать?). В дом, где они жили с Владимиром, ее не пустили. Тогда она решила обратиться в администрацию Ленинского района, в отдел опеки (правильнее – "сектор по обеспечению исполнения переданных государственных полномочий по опеке и попечительству")…

Здесь придется сделать небольшое отступление: увы, как показывает практика, в сегодняшних условиях никто не застрахован от ситуаций, когда правильнее всего не полагаться на себя, а обратиться за помощью к компетентному специалисту со стороны, способному предпринять что-то, руководствуясь разумом и законом, а не эмоциями. Но, к еще большему сожалению, попав в такую ситуацию, часто об этом даже не вспоминаешь. И это тоже легко понять.

По словам Юлии, тогда, в первый раз, в отделе опеки она даже не догадалась написать письменное заявление, всё ограничилось устной беседой. Сотрудники якобы пообещали "совершить выход" к отцу ребенка. А через несколько дней ее саму вызвали в опеку и поставили перед фактом: опека ничего сделать тут не может (или всё же не хочет?), условия для проживания ребенка у Владимира вроде как признаны нормальными, а она, если хочет, вправе обратиться в суд.

И это при том, что, как утверждает сама Юлия, Владимир даже нигде не работал. И, судя по всему, не работает до их пор – во всяком случае, он сам в этом признавался в апреле 2024 года, когда его опрашивали в полиции. На тот момент он даже не являлся собственником дома, где проживал вместе с сыном (и об этом позже будет сказано в судебном решении). И, да, как ни парадоксально, сын Юлии до сих пор прописан тоже именно у нее, а не у Владимира. Не знать об этом опека, судя по всему, никак не могла. Равно как и о том, что у Юлии, в отличие от ее бывшего гражданского мужа, по крайней мере, хотя бы имелась и имеется официальная работа.

"Мне пришлось все украшения в ломбард отнести, чтобы кормить и ребенка, и его (Владимира. - "ОМ".) самого. С самого начала, еще когда мы жили вместе, платила за всё я. Жили на детские, они оформлены были на меня, и на те деньги, которые я выручила. У меня есть своя квартира, 45 кв. метров – мне Петрова (заведующая сектором опеки в Ленинском районе Светлана Петрова. – "ОМ".) говорит: расширяй свои условия. До каких? До никаких? У него вообще никакого своего жилья нет. А мне в ответ: вот как купите такой же коттедж в 100 квадратов, тогда и поговорим. Пошла на принцип, заняла деньги, родственники помогли, купила дом, принесла документы в опеку. А мне там: всё уже, судом определено, что ребенок проживает с отцом. Но как? Почему?!" - не скрывает эмоций Юлия.

Папа, которому можно всё?
- Ты что, русского языка не понимаешь?!...Я еще раз говорю: в пятницу…
- Мы же договаривались на воскресение!
- Я тебе еще раз говорю, у нас дела.
- Какие у ребенка дела?
- У меня дела! Слышь ты, ты кто такая, я не пойму?!



Примерно полгода Юлия пыталась добиться, чтобы на происходящее хотя бы как-то отреагировали надзорные органы. Обращалась в подразделение по делам несовершеннолетних в местное УВД. Там лишь разводили руками – мол, он же папа, значит, имеет право держать его у себя. Словно билась в запертую дверь. Единственное, что ей удалось тогда добиться – Владимир хотя бы стал пускать ее к сыну на несколько часов (вечером снова выгонял), чтобы она его покормила. Да, по всему выходит, что не менее трех месяцев грудной ребенок, по сути, оставался без необходимой еды, без грудного кормления.

Как-то на новый год Владимир разрешил Юлии прийти и подарить сыну подарок – при этом заранее было оговорено, что нельзя будет ни общаться, ни играть, ни проходить дальше порога. Юлия пришла, вручила с порога сыну подарок. Тот обрадовался, бросился к шкафу, где лежат его вещи, что-то показать маме, распахнул дверь шкафа, и та прямо с порога увидела там пивные банки вперемешку с детской одеждой. Увы, соответствующие фотографии на представителей опеки, как окажется впоследствии, тоже особого впечатления не произвели.

А до этого знакомые Юлии заметили коляску с ее ребенком фактически брошенной у продуктового магазина, в грязи, с бродячими собаками. Казалось бы, чем не оставление малолетнего ребенка в опасности, ст. 125 УК РФ (подразумевает в том числе арест и лишение свободы сроком до 1 года)? Сфотографировали, перезвонили ей, та бросилась туда, но коляски уже не было. Отправила фото Владимиру: мол, что же ты творишь с нашим сыном?! А в ответ от него получила спокойное: "А ты докажи, что это он" (скриншоты переписки тоже имеются в распоряжении "ОМ"). И снова опека никаких нарушений не увидела.

А уж когда Юлия, добиваясь, чтобы ей вернули сына, действительно пошла в суд, планка у кого-то, очень похоже, упала совсем. Ее не просто полностью лишили доступа к ребёнку – к сожалению (а, может, и к счастью), опубликовать копии сообщений, которыми засыпали телефон Юлии, мы по этическим соображениям не можем. Фотографии отрубленных человеческих и собачьих голов и луж крови, какие-то, простите, подзаборные оскорбления и угрозы. "Ты бойся!", "На НИИ (кольцо НИИ, район 3-й Дачной. – "ОМ".) вообще не выходи, познаешь хардбол во всей красе"…. Еще и явная демонстрация собственной безнаказанности: "Симка ни на кого не зарегистрирована, дичь ты тупая", "Ты еще не поняла, что писанину твой читать никто не будет. Всем п… (синоним выражения "все равно". – "ОМ".) .

И ведь как в воду глядел "автор" сообщения. Пошла она в отдел полиции №4, рассказала, что ей угрожают убийством. Те вроде как даже проверку провели, но в возбуждении дела по факту угроз отказали, так и не увидев в произошедшем события преступления. Напоминает старый анекдот – "Вот когда убьют, тогда и приходите".

Куда Юлия за это время только ни обращалась – вплоть до прокуратуры и уполномоченного по правам ребенка Татьяны Загородней. К чести последней, она несколько раз пыталась вместе с Юлией достучаться до той же опеки, выезжала в детский сад, к которому приписан мальчик. Писала Юлия и обращение на имя главы Саратова Лады Мокроусовой с просьбой повлиять на работу опеки, говорила, что ей даже не дают информации, ходит ли ее ребенок в детский сад. "Отец ребенка повторно предупрежден о недопустимости отказа от представления вам возможности общаться с ребенком", - рапортовали в отчет чиновники. На деле же ничего не менялось. И да, потом, после вмешательства Загородней выяснилось, что сын действительно почему-то не посещал сад месяцами.

Сложно даже просто что-то комментировать. Так, может, права Юлия, когда утверждает, что на самом деле Владимир – не такой уж простой безработный, а родственник одного из то ли бывших, то ли действующих высокопоставленных работников прокуратуры со связями в правоохранительных (и не только) органах? Во всяком случае, так себя обычно ведет человек чувствующий, что за ним кто-то точно стоит.




И снова избил, и снова… но все забыли
15 июля 2019 года Ленинский районный суд определил место жительства мальчишки, который больше всех страдает от этой истории, - с отцом. Апелляционная инстанция оставила это решение в силе ("утверждение о том, что г-н… препятствует ее общению с сыном, не может повлиять на законность состоявшегося решения суда"). А вот первый кассационный суд 13 марта 2020 года это решение отменил и направил материалы дела на новое апелляционное рассмотрение, уже в Саратовский областной суд. Отдельно судебная коллегия отметила, что до этого суд почему-то вообще не дал оценки факту, что даже после ухода от Владимира Юлия давала деньги на содержание ребенка, не выяснил, насколько "добровольным было ее решение об оставлении ребенка с отцом, или же она приняла его под принуждением, вследствие каких-либо обстоятельств". Другими словами, суд как будто вынес решение, не рассмотрев саму суть дела...

"Увидела на боку сына большой синяк. Он пожаловался на боль в боку, смотрю, а там настоящий кровоподтек! Я сфотографировала. Он в слезы: "Только папе не говори!". Даже есть аудиозапись, где ребенок признается, что папа его бьет. А тот кричит, что всё смонтировано, сначала утверждает, что сын якобы с самоката упал, потом – что с дерева. Каждый раз по 3-4 разных варианта… И опека знает про эти фотографии, и в суде они фигурировали – там посмотрели их и отложили в сторону, никакой реакции", - говорит Юлия. По ее словам, когда кассация направила дело на новое рассмотрение, ее сын просто исчез, их вместе с отцом успели объявить в розыск. Потом оказалось, что Владимир увозил его на несколько месяцев в Москву, к родственникам. И снова никто из надзорных и контролирующих органов на это никак не отреагировал.

В августе 2020 года судебная коллегия областного суда вынесла новое решение – ребенок всё равно, несмотря ни на что, останется с папой. Теперь судьи сослались на то, что ребенок проживает с отцом с момента рождения и "разлука с ним, а также смена привычного образа жизни, может стать причиной психотравмирующей ситуации для мальчика". Такого даже Юлия не ожидала, после этого, признается она, хотя и на время, руки опустились.

Но деваться было некуда и начался новый круг испытаний. В ПДН ее отправляли к судебным приставам, судебные приставы – в ПДН. Летом 2022 года прямо на детской площадке у дома на Куприянова Владимир совершил "иные насильственные действия" - ударил Юлию. И его даже не остановило, что это видели окружающие, в том числе сын и чужие дети. И, о чудо - суд признал его виновным по ст. 6.1.1 КоАП РФ (Побои) и оштрафовал.

После личного приема у председателя комиссии по делам несовершеннолетних Юлии Васильевой вроде бы что-то начало меняться в лучшую сторону. Несколько раз мама, папа и сын даже гуляли в Горпарке – правда еще и вместе с "тетей" из комиссии по делам несовершеннолетних и приставами. Был создан общий чат для общения обоих родителей опять-таки под контролем КДН.

Но уже спустя какие-то полгода все пришло к логичному финалу. В июле 2023 года на детской площадке и опять-таки прямо на глазах детей Владимир нанес Юлии несколько ударов. Да, получается, снова избил. По данному факту было возбуждено уголовное дело по п. "в" ч. 2 ст. 115 УК РФ (Умышленное причинение легкого вреда здоровью с применением предмета, используемого в качестве оружия, предусмотрено наказание вплоть до двух лет лишения свободы), Юлия официально признана потерпевшей. Расследовать это дело в полиции опять-таки, мягко говоря, не торопились (учитывая вышеизложенное, это было тоже достаточно ожидаемым). В апреле уже текущего года прокуратура внесла в адрес начальника ОП№4 представление в связи с волокитой при расследовании данного дела, но на этом все и успокоились. Сейчас об этом деле, кажется, забыли все, кроме Юлии…

Что мы имеем на сегодняшний момент в сухом остатке? Васильева в комиссии по делам несовершеннолетних Саратовской области больше не работает. Владимир успел получить перерасчет по алиментам с 2018 по 2022 год - примерно 700 тысяч рублей (откуда взялась именно эта сумма, Юлии никто так и не пояснил) и, по имеющейся информации, активно пытается привлечь свою бывшую гражданскую супругу к ответственности за клевету из-за ее обращений в различные инстанции. На ближайшее время в Ленинском районном суде намечено судебное заседание по изменению порядка общения. Сама Юлия снова надеется на лучшее - на единственное разумное в этой ситуации решение суда.

"ОМ" внимательно следит за развитием событий.