Романтика любимого района. Грайвороновская улица, Волжский бульвар и Саратовские проезды
Руководитель Департамента культурного наследия Москвы Алексей Емельянов знает почти все о старинных особняках, которые украшают столицу. Каждый год по контролем его ведомства в городе реставрируют около 200 объектов культурного наследия, и реестр памятников постоянно пополняется. Однако он рассказывает о зданиях и местах, которые не находятся под охраной, но памятны и дороги ему с детства.
Моя маленькая Москва — это, конечно же, моя малая родина: квартал Грайвороново, 90А, в районе Текстильщики. Он состоит из одиннадцати пятиэтажек, построенных в свое время для рабочих Карачаровского механического завода — известного московского предприятия, которое очень многое сделало для нашего города. Шпиль главного здания МГУ и лифты в нем — продукция этого предприятия, как и металлоконструкции Кремлевского дворца съездов, Цирка на проспекте Вернадского и эллинги для павильона «Космос» на ВДНХ.
Так вот, в этом квартале, в одном из домов, получила квартиру моя бабушка, которая работала на Карачаровском заводе врачом. Здесь я и родился. Мы жили в крайнем подъезде на третьем этаже. Я часто из окна любовался березой, которая растет там до сих пор.
Грайвороновская улица, Волжский бульвар, Саратовские проезды — по большому счету они уже в моей ДНК. И это ведь не громкие слова. Мы все — «родом из детства». Сегодня, когда в жизни бывают какие-то сложные моменты, приезжаю сюда. Походишь, погуляешь по родным местам — и мысли как-то сами собой раскладываются по полочкам. Да и грусть уходит. Наверное, все дело в приятных воспоминаниях. А вспомнить всегда есть что.
Вот, например, во дворе за домом мы с друзьями, еще дошкольниками, как-то раз пытались поймать птицу. Нам кто-то сказал, если взять коробку из-под печенья, подпереть ее палкой, к которой привязана веревка, получим безопасную ловушку для птиц. Оставалось приманить их кормом. А как только они прилетят, мы, спрятавшись в траве, дернем за веревку и станем счастливыми обладателями какой-нибудь сказочной птицы. На самом деле, нам не столько важно было кого-то поймать, сколько интересен был сам процесс. Но, оказалось, рисовую крупу московские птицы не жалуют. По крайней мере, к нам никто так и не прилетел.
Или вот еще. Когда я приезжаю сюда, обязательно медленно иду тропой мимо детского сада к булочной. В детстве каждый раз, когда меня отправляли за хлебом, я шел так же медленно, не торопясь, все высчитывал, хватит ли мне сдачи, чтобы купить булочку и угостить друзей. Самая вкусная — плюшка «Московская», сердечком. Ее хватало на большую компанию — человек на 5–6. Я бы с удовольствием и сейчас съел плюшку из детства, но на месте булочной теперь продают шаурму.
А вот спортивная площадка слева от детского сада стоит на своем историческом месте. В мое время она была немного попроще, но те же брусья, турники — все это было. Я подтягивался 18 раз. Больше у меня, к сожалению, никак не получалось, хотя очень хотелось. Сами понимаете, в районе с такими романтическими названиями улиц, как Газгольдерная, Грайвороновская, шоссе Фрезер, крайне желательно было находиться в хорошей физической форме.
В школу ходил в соседний двор. Там рядом стоят две типовые советские школы. Я учился в 489-й. Отлично помню 1 сентября 1979 года. Я так рвался в первый класс! Вскочил с утра пораньше, надел новенькую форму и с огромным букетом гладиолусов довольный пошел в школу. Правда, первые впечатления оказались смазанными: я сильно удивился и даже немного расстроился, когда не увидел на линейке своих друзей из детского сада. Дело в том, что я октябрьский, поэтому в школу пошел на год раньше остальных.
Но в целом в школе мне нравилось. В свое время она боролась за право носить имя академика Сергея Королева. И даже в пионеры нас посвящали у Музея космонавтики — перед памятником «Покорителям космоса». Сам я в то время хотел служить во флоте, но судьба распорядилась иначе.
После школы решил поступать в МАДИ — Московский автодорожный институт. На экзамене рядом со мной сидел какой-то парень, только что из армии. «Ничего, — говорит, — со школы не помню, помоги мне решить задачи». В итоге он набрал 9 из 10 баллов, а я «пролетел». Видимо, что-то напутал, когда второпях заносил свои ответы в чистовик. Надо сказать, в 1990 году МАДИ уже вовсю готовился к XXI веку: не важно, как ты решаешь, главное — в таблицу записать правильные ответы, которые проверяла ЭВМ.
Вот так я, молодой человек родом из рабочего района, попал на Карачаровский механический завод. Год проработал в сборочном цехе, где вместе с другими собирал лифты.
Конвейер запускали уже в 7 утра, а приходить на работу нужно было еще раньше. Ходил на завод пешком — мимо детского сада, через гаражи. Зимой по заснеженной тропинке видно было, припозднился ты или нет: если вышел вовремя, то твои следы будут одними из первых, опаздываешь — идешь по проторенной колее. На заводе я работал бок о бок, по сути, со своими соседями. Мне нравилось это.
Сейчас я вряд ли, конечно, узнаю того парня со вступительного экзамена, но искренне ему благодарен за то, что так или иначе он помог мне найти себя. У меня была еще одна попытка на поступление, и тогда я увидел, что Московский институт коммунального хозяйства и строительства совместно с Москомархитектурой набирает студентов в высшее техническое учебное заведение. Подал документы. Три дня в неделю мы учились, как и все, а два — работали в подразделениях Москомархитектуры. Так в сентябре 1990 года я попал в архив управления Госконтроля охраны и использования памятников, то есть в ту сферу, в которой с огромным удовольствием работаю до сих пор.
Там я начал читать материалы по истории своего района. И, знаете, был сильно удивлен, когда узнал, например, что пруд на территории Дворца спорта «Москвич» — единственное, что осталось от старинной усадьбы, которая сначала Петром Первым была дарована князю Ивану Трубецкому, а потом при Екатерине Великой перешла к графу Алексею Орлову-Чесменскому. Наверное, как и многие мои ровесники, я воспринимал его как элемент парка, а оказалось, что водоем — своего рода хранитель истории. Истории красивейшей усадьбы Садки. Позже, когда конюшни с орловскими рысаками стали «прошлым», здесь появились ткацкие предприятия и подмосковные дачи. И во все времена это было частью большой истории.
А сам Дворец спорта — это же тоже огромная ее глава: про то, как в Москве появился свой Детройт — АЗЛК.
Автозавод, выпускавший «Москвичи», которые выигрывали ралли, развозили хлеб, доставляли простых советских граждан до дач и курортов… Конечно, его работникам нужен был и свой спортивный дворец. В детстве мы проходили практику на Московском жировом комбинате, который в этой местности появился в 1936 году. Правда, с историей предприятия я познакомился гораздо позже. Но было интересно также узнать, что именно из-за низины, в которой он расположен, из-за долины реки Нищенки в 1904 году (когда его еще и в помине не было) воздушные порывы знаменитого московского урагана обрушились на села Грайвороново и Карачарово и докатились до Лефортова, вырвав с корнями Анненгофскую рощу, и понеслись дальше — до Сокольников. Так я стал понимать взаимосвязь районов города. Так расширились границы моей маленькой Москвы.
Или вот другой «сюжет». Сегодня на Грайвороновской улице стоит местная «достопримечательность» — жуткая «Пятерочка». Фасад здания как будто обвит мощными корнями деревьев или облеплен осьминожьими щупальцами. В таком виде здание магазина стоит примерно с середины 1990-х, когда здесь хотели открыть казино. А до того в нем располагался универмаг «Весна». С ним в наши края пришла перестройка.
А вот кинотеатр «Молодежный» на Люблинской улице внешне почти не изменился. Но, главное, здесь продолжают показывать хорошие фильмы. Мальчишкой я любил ходить в кино по понедельникам, когда показывали премьеры. Здесь я впервые посмотрел «Петровку, 38», «В зоне особого внимания», «Ответный ход».
По пути из кинотеатра мы обязательно проходили по Саратовской улице, где с 1950-х годов стоят дома СДС — здания, возведенные для строителей Дворца советов (знаменитой высотки 1930-х, которой так и не суждено было появиться), заворачивали в Саратовский проезд, который казался нам чуть ли не Бродвеем. Здесь и сейчас красиво, а тогда все эти арки, лепнина — архитектура домов СДС казалась нам какой-то праздничной, что ли. Много позже я узнал, что названия «Саратовский» и «Саратовская» — потому что к Газгольдерной улице из-под Саратова через поселок Развилка в Московской области протянули первый в СССР и второй в мире магистральный газопровод. Только представьте, каким праздником в 1940–1950-е был для москвичей привычный нам газ в квартире.
Особое впечатление всегда производил Дом культуры «40 лет Октября» на Рязанском проспекте. Он стоял особняком. Такой величественный — почти дворец. Хотя это был обычный ДК — с кружками, секциями и сценой для концертов. К слову, несмотря на интеллигентный вид здания, здесь выступала такая группа, как «Коррозия металла». Сейчас этот объект передан в ведение погранвойск. За ДК, возможно, будет застройка, а сам дворец ждет капитальный ремонт. Но все местные знают, что в этом ДК, открытом в 1957 году, снималась «Карнавальная ночь» Рязанова, подшефным он был секретному заводу, а памятник перед ним — «50-летию Стахановского движения»… По большому счету, Москва моего детства не изменилась. Однако район развивается. Там, где раньше были цеха Карачаровского завода, например, сегодня стоит жилой комплекс. И это хорошо. Ведь все, что не развивается, умирает.
Недавно во время одной деловой встречи разговорились с собравшимися за столом об их «малой Москве». И выяснилось, что мои собеседники тоже «возвращаются» к себе самим. Один сейчас живет на улице Косыгина, но не упускает возможности прогуляться по Чистым прудам, другая живет на Пречистенке, но пару раз в месяц наведывается в родные Перово и Новогиреево. При этом оба знают об истории Москвы немало, но дорожат тем, что было с ними, для них. И это главное — сохранять самые ценные и дорогие воспоминания в своем сердце.
Читайте также: Ночь, Жулебино, стихи