Кусок эфира: Дмитрий Быков и Лев Щеглов об Олеге Соколове
Кусок эфира: Дмитрий Быков и Лев Щеглов об Олеге Соколове
Л.Щеглов: Даже в обыденной речи ведь очень многих душевнобольных есть притяжение к этой фигуре – Наполеону. «В третьей палате Наполеон». Тревожно другое – заигрывание именно в фигуры агрессивные. Так что, наверное, была бы не очень здоровой игра в Сталина, игра в Македонского, игра Великого инквизитора, и тому подобное. На мой взгляд, нужен разворот, который при всей моей нелюбви (в отличие от вас, Дмитрий) к советскому проекту, но действительно…
Д.Быков: Не мог не пнуть.
Л.Щеглов: Но действительно была мощная попытка развернуть человека к уважению образования, интеллекта.
Д.Быков: Просвещения.
Л.Щеглов: Да, просвещения. Я помню свою школу: все зависело от личности. Уважался и был авторитетен либо умный ученик, либо пускай немножко ниже, но сильный ученик. Даже физическая сила все-таки имманентна мне, она принадлежит мне. Но не уважение к кошельку, к модели машины, самоката, модели телефона, смартфона… То есть на мой взгляд, опять же… Вот вы говорите, что три года назад я что-то подобное предвещал. Вот надеюсь, не хотелось бы этого увидеть, но если ничего не будет происходить, то через три года следующих мы увидим этих Соколовых… Безусловно.
Д.Быков: Вот о чем я не могу не спросить. Вы как-то сказали, что в России вместо сексуальной революции случился «русский бунт, бессмысленный и беспощадный». Я хорошо запомнил эту формулу. Скажите пожалуйста, где Россия свернула не тот путь, ведь у нас была и свобода и до некоторой степени либерализация, и мораль несколько смягчилась. Когда случился этот кризис?
Л.Щеглов: На мой взгляд, этот кризис произошел тогда, когда этот важнейший и сущностный вопрос человеческого существования, стал подвергаться (как, собственно, и другие сферы) манипуляции, лжи, лицемерию и прочее. Ведь в истории эротизма советского было много периодов. От безумия…
Д.Быков: Безумия двадцатых годов.
Л.Щеглов: Да, когда (у меня есть дома ксерокс: «Выдано красноармейцу такому-то Саратовской губернии, что он в силу революционных заслуг имеет право обобществить восемь душ женского пола», и так далее) безумие было некое. Потом пошел откат, и в итоге все это стало вырождаться в полное лицемерие, ложь пронзительную. Ложь не терпит ведь лжи.
Д.Быков: Простите, то есть вы говорите очень важную вещь: как только у общества появляется двойная мораль, в нем возрастают те процессы…
Л.Щеглов: Конечно, да. Дело даже не только в психоанализе. Я далеко не убежден, что это лучший метод исследования человеческой жизни. Но действительно, человек раздирается: в парадигме религиозной он раздирается добром и злом, в психоаналитической парадигме он раздирается Эросом и Танатосом. Мы должны понимать и просвещать людей, что человек – это существо изначально очень тяжелое. Нет ведь ни одного существа столь гиперагрессивного. Все животные бьются за еду, за самку, за территорию, всё. И нет существа столь гиперсексуального.
Д.Быков: То есть вне периода?
Л.Щеглов: То есть вне всяких биологических, хоть и многие пытаются поднять человека, нет-нет.
Д.Быков: Человек давно живет сам по себе.
Л.Щеглов: Человек живет в поле культуры, а не в поле природы.
Д.Быков: Если бы Соколов обратился к вам, вы бы смогли его спасти?
Л.Щеглов: Ох, пытался бы. Хотя я думаю, что, если речь идет о сегодняшнем дне, нет. Это уже патологическое развитие.