Сам танцевал, сам учил и сам ставил. Он нес людям искусство балета
105 лет первого артиста балета из народа саха Иннокентия Христофорова
На фото: сцена из балета «Полевой цветок» с Ксенией Посельской и Иннокентием Христофоровым в главных партиях.
Спектакль «Лебединое озеро», который покажут в Государственном театре оперы балета им. Д. К. Сивцева-Суорун Омоллоона 9 и 10 ноября, посвящается Иннокентию Дмитриевичу Христофорову.
12 ноября общественность Якутии отметит 105-летие со дня рождения первого артиста балета из народа саха, легендарного педагога и талантливого первого якутского балетмейстера-хореографа.
Хочется напомнить, каким он был — учеником, артистом, педагогом, постановщиком, мужем и отцом.
«История не должна лгать. Воспоминания должны быть правдивыми. Вдруг кто-нибудь воспользуется ими как историческим документом», — писал легенда якутского балета Иннокентий Христофоров.
Он был во многом первооткрывателем и просветителем, и благодаря его записям мы воссоздаем теперь правдивую картину о том, как в Якутии появилось такое невероятное чудо, как балет.
Читая его записи, красной нитью проходит дань благодарности русской школе, представители которой ехали в Якутск со своей благородной миссией. С другой стороны, он же сам и был в числе первых птенцов, с любовью и трепетом выпестованных мудрыми учителями.
В воспоминаниях о своих педагогах явственно проступает личность человека удивительной судьбы, который, приобщившись к искусству и приняв его всей душой, войдя в круг столичных знаменитостей, вдруг уехал в глухую деревню, круто поменяв всю свою жизнь.
Положа руку на сердце
Буду писать, как есть. Иннокентий Христофоров — как сам говорил — не терпел самохвальства:
«Если напишут без меня, учтите, только без преувеличения и без всякой хвалы, потому что я был недостаточно грамотным специалистом хореографии и, самое главное, история любит правду, требует точности».
И еще: «Некоторые люди сейчас думают, что я первый балетмейстер Якутии. Это неправда. Какой я балетмейстер! Правда, я ставил танцы, восстанавливал «Полевой цветок» и «Бахчисарайский фонтан», проходил стажировку в Ленинграде, в Кировском театре и в хореографическом училище имени Вагановой. После стажировки до приезда балетмейстера исполнял эту обязанность и ставил, что мог…»
И самое удивительное, что он абсолютно искренне так считал, не имея намерений напрашиваться на комплименты. Для него это было лишним. При всей своей популярности он был еще невероятно скромным и ставил Его Величество Балет превыше всего.
Недаром его дочь Матрена, актриса Саха театра, рассказала: «Он очень тосковал по балету, театру, Якутску, всему тому, что оставил. Но в деревне он никогда не бахвалился, мол, я артист, я был хореографом. Он всегда молчал об этом».
Единственная запись, где он с удовлетворением говорит о себе:
«Два ученика Ивана Каренина способствовали рождению якутского балета. С гордостью могу сказать: «Мы (Иннокентий Христофоров и Ксения Посельская —прим.авт.) выполнили свой долг с честью. Мы тогда прекрасно понимали, что будущее хореографического отделения зависит от успеха балета «Полевой цветок»».
И то — он сказал об этом, отдавая дань Ивану Каренину, артисту Большого театра СССР, первому педагогу-хореографу для якутов.
Неоспоримый факт
Факты — вещь упрямая. Как бы Иннокентий не скромничал на свой счет, документальные свидетельства говорят об обратном.
Матрена Христофорова-Седельникова:
— Он, действительно, был балетмейстером. Это случилось после стажировки в Ленинграде, когда он восстановил два балета — «Бахчисарайский фонтан» и «Полевой цветок», и это было общепризнано. А в трудовой книжке появилась запись: «Балетмейстр музыкально-драматического театра».
Когда все педагоги уехали, и он остался один, он продолжал ставить танцы. Во время войны отец сохранил коллектив, собрал и изучил народный фольклор. Именно поэтому и появился указ правительства — к юбилею автономии республики ставить балет «Полевой цветок». Ведь у него было 50 учеников — почти хореографическое училище.
Учёба началась в самое страшное время холода и голода
В три года Иннокентий остался без матери. Очевидно, не доедал, потому его всегда мучали легкие. И когда он собрался поступать в кооперативный техникум, его не взяли по состоянию здоровья. И тогда он, к счастью, пошёл на балет — потому что там паёк был побольше.
Юношей он был хрупким, красивым, невесомым и, несомненно, способным, потому Иван Каренин выделял его из всех учеников.
Слово самому Иннокентию Христофорову (из его воспоминаний):
— В 1940 году при Якутском театре впервые был создан музыкально-вокальный коллектив, в котором с осени 1941 года педагогом и балетмейстером работал Иван Каренин из Москвы. В Якутию его пригласил народный артист СССР Василий Местников.
В те годы тяжелые условия жизни в Якутске озадачивали приезжавших специалистов, случалось, что они сожалели о своем приезде. Иной раз и Иван Алексеевич, рассердившись, в сердцах тоже говаривал: «Зря я послушался Местникова, ничего тут нету, город ваш пыльный, грязный, да и холодно слишком, уеду обратно». Но вскоре успокаивался и, забыв все невзгоды, продолжал обучать нас, как и раньше.
Вначале он не мог есть жеребятину, карасей с потрохами. А я обожал такую еду, поэтому мой друг постепенно привык и к этому, порой казалось, ему даже невтерпёж сесть за стол.
Мы только начали учиться, и вдруг война. До сих пор ума не приложу, как мы пережили годы голода и холода. Нигде невозможно было отогреться. Трудно было достать даже охапку дров, ведро воды. Смертельное дыхание войны затронуло нас. Учебный класс, жилой дом — всё веяло холодом. Стипендия — 15 рублей, как на это прожить?
В 1942 году музыкально-вокальный коллектив создал первую гастрольно-концертную бригаду. В танцевальных номерах участвовали Мария Попова, Ирина Максимова, Пятнаев и я. У Ксении Посельской не было сольного номера, поэтому она не ездила с нами.
Вначале нас у Каренина было человек тридцать. К 1945 году осталось всего шесть девочек и я, один парень.
Осенью 1945 года Евинипию Садовникову, Ксению Посельскую и меня решили направить на учёбу в Москву. Но меня подвели лёгкие. А девушки в Москве родили и прервали учёбу. Садовникова же в Москве и осталась.
Иван Алексеевич, не сетуя и не падая духом, продолжал нас обучать до 46-го года и сделал нас, семерых, артистами балета.
Шестилетнюю учебную программу мы освоили за 4 года.
Первое наше «академическое крещение» произошло весной 1944 года в деревянном здании Русского государственного драматического театра. Там мы поставили большой концерт под названием «Вечер балета»…
В этом же году в Музыкальную театр-студию поступила Тамара Христофорова (Зотова) — единственная славянка у станка была в числе лучших. Она хорошо танцевала и покорила сердце Иннокентия. В 1947 году у них родится дочь Наталья, которая станет впоследствии прекрасной балериной, составляя славу династии Христофоровых.
Тамара, кстати, тоже принимала участие в балете «Полевой цветок».
Какой такой еще балет?! Что за танцы?!
— Для спектаклей нужны были кадры. Но якутяне, совершенно не знакомые с балетным искусством, не желали этому обучаться. Летом 1944 года Иван Алексеевич и я выехали в Намский, Мегино-Кангаласский, Таттинский районы для набора детей в класс хореографии. Когда находили какого-либо способного и желающего обучаться ребенка, тут же вмешивались родители. И говорили: «Разве это работа — трястись в пляске? Что за вертихвостка такая, танцы ещё ей? Бросит ещё школу, да и уедет туда»…
Такое невежество! Люди в глубинке, никогда не видевшие балета, не понимали, для чего это нужно.
…Возможно, мы и сами не смогли в достаточной мере убедительно разъяснить будущее хореографического искусства.
Иван Алексеевич говорил: «Мы должны обучать якутских детей. У вас есть своё искусство, и все должны его развивать».
Он очень хотел побывать в северных районах, особенно у эвенов, живо интересовался народным фольклором.
Сам такой!
— Однажды Жирков обратился к Каренину: «Иван Алексеевич, нам нужны оригинальные якутские танцы, балеты». На что Иван Алексеевич ответил: «Вот ты, Марк Николаевич — композитор, сам мало сочиняешь танцевальную музыку, всё время песнями увлекаешься. А музыку для балета кто должен писать?
Слышал, в Вилюй собираетесь, да? Возьмите и меня с собой!».
Возможно, в то время и зародилась у Марка Николаевича идея создания балета «Полевой цветок».
Вскоре научная экспедиция под руководством Жиркова отправилась в Вилюй, и Каренин поехал с ними. Там он собрал множество якутских танцев, национальных игр и других материалов. У Сергея Зверева он записал «Танец орла», «Горностай» и другие.
Позже эту работу он переписал набело, составил «Альбом-фольклор» и передал в Управление искусств. В этой работе я участвовал как помощник в записях и фотоиллюстрациях, поэтому позже пользовался многими материалами этого альбома.
Сам себе постановщик
— Всё время Каренин искал пути открытия хореографического училища. По его инициативе в 1942 году как специальный предмет для учащихся 1—2 классов средней школы №2 г. Якутска был открыт класс хореографии. Но не получив поддержки, его расформировали после нескольких месяцев.
Иван Алексеевич с огорчением говорил: «До сих пор недопонимают значение подготовки кадров для балета в республике. Придет время, когда откроется театр оперы и балета, вот тогда и вспомнят о кадрах».
И такие времена наступили в 1948 году по 1955-й. Артисты Мекюрдянов, Местников, Абрамов были призваны в армию, артистами оставались Ксения Посельская, Мария Жорницкая и я. Но Жорницкая увлеклась научной работой, а Посельская на время была отлучена от театра.
Никогда не забуду, как в одно время был сам себе постановщиком.
«Полевой цветок»
— Приближался 1947 год, 25-летие республики. В театре решили поставить оперу Генриха Литинского и Марка Жиркова «Ньургун Боотур» и первый якутский национальный балет «Полевой цветок» на либретто Суоруна Омоллоона по народной сказке. Работа кипела вовсю, не хватало исполнителей для кордебалета, искали талантливую молодёжь.
Утверждение Ксении Посельской на главную роль было огромным доверием и большой честью: до этого её на сцене мало кто видел — она уезжала учиться и в связи с рождением ребёнка прерывала репетиции.
Второй претенденткой на главную роль была балерина с прекрасными данными и достаточным опытом работы Нелли Сильванович, окончившая хореографическую школу в Ленинграде. Но, с другой стороны, ни исполнители, ни постановщик, ни композитор не имели опыта в разработке якутской тематики. Это была первая попытка. Весь коллектив, балетмейстер-постановщик и его ассистент, сама Ксения работали до седьмого пота, и к юбилею республики зрители увидели первую якутскую балерину в первом национальном балете.
«Полевой цветок» имел ошеломляющий успех. Главную партию охотника Харахсын Бэргэна с большим успехом исполнил Иннокентий Христофоров, воплотив на сцене образ героя с ярким национальным характером. Он был единственным ведущим танцовщиком и пользовался зрительской симпатией. Но после премьеры балета стал настоящим кумиром.
Не может быть
В том же 1947 году в газете «Социалистическая Якутия» была опубликована статья Генриха Литинского. Он писал: «Якутский музыкальный театр-студия располагает всеми необходимыми условиями для неуклонного творческого роста.
На своём первом этапе театр справился со своими задачами, благодаря действенной поддержке широкой общественности республики. Не может быть сомнений в том, что опираясь на повседневную помощь со стороны правительства и партийной организации СССР театр в короткий срок преодолеет трудности и обогатит сокровищницу самого передового многонационального советского искусства новыми операми и балетами».
Резали по живому
Но в 1948 году началось всесоюзное сокращение музыкальных театров и, несмотря на успехи, под него попал и театр-студия. Часть вокалистов, артистов, балет и перевели в организованный музыкально-драматический театр, а на базе театра-студии открыли музыкально-художественное училище.
Ксения Посельская перешла в новый театр артисткой балета, выступая, в основном, с концертными номерами.
— Закрытие театра-студии, — писал Иннокентий Дмитриевич, — отрицательно сказалось на подготовке кадров, притормозило ход развития танцевального искусства.
Для постановки балета и оперы не хватало кадров.
И не было балетмейстера.
На учебу к самой Вагановой
— В 1949 году меня откомандировали стажироваться на шесть месяцев в Ленинградский академический театр оперы и балета им. С.М. Кирова и хореографическое училище им. народной артистки СССР, профессора А.Я. Вагановой. И до 1952 года, возвратившись оттуда, я исполнял обязанности балетмейстера. За это время восстановил балеты «Полевой цветок» М. Жиркова и Г. Литинского, «Бахчисарайский фонтан» Б. Асафьева в постановке С. Владимирова-Климова, поставил несколько танцев для Ксении Посельской и Марии Жорницкой, и они очень любили эти свои номера.
Также я поставил на сцене малоформатные танцы разных народов. Из этих танцев наиболее удачными считаю танцы на якутскую тематику.
Не зная народный характер, танец не поставишь
— Каренин говорил: «Трудно поставить даже один народный танец, не изучив культуру, традиции, характер и одежду народа».
Одной из крупных его работ на якутскую тематику стало дополнение хореографических сцен в музыкальной драме «Ньургун Боотур» в 1942 году. Василий Местников хвалил его: «Иван Алексеевич молодец, выполнил мою режиссёрскую задумку…»
Каренин впервые ввёл в якутский танец элементы традиционных национальных игр таких, как «кылыы», «ыстанга» «куоабах» и другие.
Это стало для нас лучшим примером.
После отъезда Каренина по теме якутских танцев довольно много работал и я: в 1947 году к 25-летнему юбилею Якутской АССР я поставил многочастный якутский танец на музыку «Марш Победы» Д.Ф. Салиман-Владимирова.
Позже на І фестивале якутской молодежи для делегации Таттинского района я ставил «Танец с кумысом» по собственному плану и «Танец труда».
В 1969 году из молодежи совхоза им. П. Алексеева я собрал танцевальный ансамбль, где на переложенную из вариантов осуохая музыку создал «Якутский осуохай» из трёх частей и танец «Джэрэнкэй» («Жеребёнок»). Эти танцы были удостоены дипломов на І и ll республиканском и районном фестивалях.
Страшная ошибка
Сокращение театра-студии по указу правительства больно ударило по Иннокентию Дмитриевичу, из 50 танцовщиков оставили только семерых. Он еще старался сохранить свой коллектив, писал во все инстанции, требовал, говорил, что вся работа идёт насмарку. Но тщетно.
Его и без того слабое здоровье сильно пошатнулось.
Дочь Иннокентия Христофорова, актриса Саха драматического театра Матрёна Христофорова-Седельникова рассказывает:
— Врачи поставили отцу страшный диагноз, лечили от туберкулёза и считали, что он инфицирован. Ему, действительно, было плохо. Он уже стал харкать кровью и поэтому решил круто поменять свою жизнь.
В 1954 году он ушёл из театра и развёлся с женой. Ему было 35 лет. Он решил уехать в деревню. Чистые продукты, деревенское молоко, свежий воздух должны были стать его врачами.
Только спустя 20 лет — в 1974 году — ему поставили правильный диагноз: у него было скопление избыточной жидкости в лёгких. А когда жидкость выкачали, он почувствовал себя здоровым человеком. Но до этого еще было долгих 20 лет.
Марина
В Ытык-Кюеле — центре Таттинского улуса — его приняли хореографом-постановщиком местного клуба — так земляки решили его поддержать, чтобы он мог получить балетмейстерскую пенсию: ему оставалось до нее три года.
И там он делал интересные постановки, ставил танцы, хотя коллектив был, конечно, не профессиональный. Это была самодеятельность, куда с удовольствием шла молодёжь и с таким же удовольствием стояла у станка.
В диспансере, где он лечился, он обратил внимание на худенькую симпатичную женщину. Марина Хрисанфовна была молодой вдовой, которая воспитывала дочь Анну восьми лет и работала в интернате. Она была на десять лет моложе Иннокентия. Но самое главное, что между ними возникло — это взаимопонимание. Он удочерил девочку и дал ей свою фамилию. А когда ему было 40 лет, родилась Матрена, которой дали имя в честь его рано ушедшей матери.
Выйдя на балетмейстерскую пенсию, Иннокентий Христофоров решил увезти семью ещё дальше — в глухое село Баяга. Там они стали строить дом, обживаться хозяйством: завели коров, свиней, кур. Хозяйство было большое, времени отнимало достаточно.
Иннокентий был прекрасным охотником — в деревне это знали и уважали. Весной он ходил на уток, по осени ставил петли на зайцев. Земля баягантайская щедра на дары природы. Марина чистила уток, снимала с зайцев шкуру — шила теплое заячье одеяло, а утиным пухом набивала подушки. Тепло!
Но того источника, в лучах которого он грелся половину своей жизни, ему не хватало.
Он сильно тосковал по городу.
В 60-е годы известный дирижёр Галина Кривошапко сделала передачу про Иннокентия Христофорова. Он в это время был в Якутске, смотрел передачу и горько плакал.
Кино — свет просвещения
Несмотря на то, что это были уже 60-е годы, деревня была так же далека от искусства, как от народа декабристы. Ни клуба, ничего: кино не показывают, света нет, по-русски толком никто не знает, в электрике, понятное дело, никто не разбирается. Какой тут может быть балет?!
Иннокентий понял, что приобщать людей к искусству надо через кино и взялся за это сам, стал киномотористом. Ему прислали аппаратуру, экран — так в селе появился кинозал.
Параллельно ставил танцы — очень динамичные, жизнерадостные, костюмированные русские пляски, обрядовые якутские танцы, и людям всё это нравилось.
Так он поднимал на селе культурную жизнь, был передовиком соцсоревнований и стал отличником кинематографии СССР.
Тем временем у Христофоровых народились ещё две дочки — Вера, за ней — Настя. Так у Иннокентия оказалось пять дочерей. Все деревенские умели и корову доить, и сено косить, и мотоцикл водить.
Открыл фотосалон в своем доме
Свой 50-летний юбилей Иннокентий отметил в Баяге. Его поздравили деятели культуры и литературы, все, с кем он работал, а главное, воспитанники, которые остались в Якутске и работали уже ведущими артистами балета. Он держал с ними связь, интересовался, как они развиваются и работают, давал советы, в каком направлении двигаться.
В городе он встретился с дочерью Натальей, балетмейстером Алексеем Поповым, заслуженными и народными артистами.
Встреча с ними его вдохновила на новые свершения и он…
Решил открыть в Баяге фотомастерскую и стать первым фотохроникёром села, запечатлевая свадьбы, школьные мероприятия, важные события на селе.
Через кино и фотографию Иннокентий хотел показать людям силу искусства. И ставил танцы: видите, какая красота!
Собственный дом превратился в фотосалон. А жена только во всём его поддерживала. Когда он показывал кино, Марина наряжалась, брала подруг и вела их в кино, подавая односельчанам пример того, как после тяжёлой работы можно быть аккуратными и жизнерадостными.
Сама она была худенькая, шустрая, приветливая, со всеми здоровалась.
Когда Иннокентий был фотографом — сушила и резала фотобумагу, делала всю чёрную работу, помогая мужу.
С открытием фотосалона она следила, чтобы в доме всегда было чисто. Висели красивые шторы, отчего все вокруг было как будто в розах. Местные продавщицы просто рулонами давали ткани для штор. Ведь к Христофоровым ходило всё село. Этот дом жил насыщенной культурной жизнью, и люди заходили к ним за приятным общением.
Кстати, к Иннокентию в Баягу заезжал и Суорун Омоллоон. Вместе охотились, беседовали о том о сём. Дмитрий Кононович, сам прекрасный фотограф, имел тогда мысли строить большой музей, и он фотографировал древние балаганы, дома. История Баягантая очень древняя, а отец хорошо её знал.
Суорун Омоллоон приезжал также с женой Надеждой Шепелевой, тогда она была замминистра культуры ЯАССР. И отец, пользуясь случаем, писал прошение, чтобы в Баяге построили музыкальную школу. Его поддержали. Школу построили.
Теперь она носит имя Иннокентия Христофорова. Больше его имени нет нигде.
Отдал дань тем, кто стоял у истоков
Так вышло, что Иннокентий стал единственным летописцем событий тех лет. «Меня очень огорчает, что до сих пор остаются в тени первые русские специалисты, которые воспитали кадры национального балета. Мало кто знает их имена, хотя благодаря им молодёжь раскрыла свои способности в хореографическом искусстве, благодаря им засияло имя Ксении Посельской».
Дочь Матрена рассказывает:
— Он решил отдать дань педагогам, которые его учили — в первую очередь, Ивану Алексеевичу Каренину, Николаю Ходыреву, Ольге Зиминой. Он пишет про них очень большие и очень добротные воспоминания.
Особенно он был благодарен Каренину, балетмейстеру Большого театра СССР, которому доверили основать якутский балет. На Орджоникидзе, 46, у него был большой деревянный дом. В этом доме они жили вместе с отцом.
В 1947 году, после войны, Иннокентий переехал в дом на Петра Алексеева, где жила вся первая профессиональная команда, поставившая первую оперу «Ньургун Боотур» и первый профессиональный балет «Сир симэгэ» «Полевой цветок». Там жили либреттист Суорун Омоллон, сценограф Георгий Туралысов, композитор Марк Жирков, артист драмы Саввин и другие. Лидером команды был Марк Жирков, а Иннокентий Христофоров был, конечно, его любимчиком. И все знали, что «Полевой цветок» он создал именно на талант Христофорова.
Вот кстати, экспедицию по сбору народного фольклора Марк Жирков начал с Вилюйска, потому что сам был родом оттуда, а затем вся экспедиция отправились в Таатту, потому что Таттинским был Иннокентий.
Отец и дети
— По духу Иннокентий Христофоров был истинный аристократ, очень интеллигентный человек. И мечтал, чтобы дочери его стали высокообразованными. Он очень гордился дочерью Натальей Христофоровой, заслуженной артисткой РСФСР и ЯАССР. Вера — педагог английского языка, Настя стала медиком, я — актриса Саха театра. Все — отличники в своей сфере: культуры, образования, здравоохранения.
Иннокентий Христофоров…
Его творческая жизнь была очень яркой. Он первым стал объяснять народу, что такое классический танец, что такое балет. Сам танцевал, сам учил, сам ставил.
Первый артист. Основоположник балетного искусства Якутии. Исследователь, балетмейстер, постановщик. Для всех артистов якутского балета один такой. Легенда на вес золота.
—
Сообщение Сам танцевал, сам учил и сам ставил. Он нес людям искусство балета появились сначала на SAKHALIFE.