Наталья Назарова, режиссер фильма «Простой карандаш»: «Три праведника могут изменить целый город»
В прокат выходит один из главных фильмов фестиваля «Окно в Европу-2019» – «Простой карандаш» Натальи Назаровой. Это история молодой петербургской художницы-идеалистки, которая приехала в маленький карельский поселок, устроилась в местную школу учительницей и сполна хлебнула провинциальных российских реалий. Помимо Выборга, где фильм получил Специальный приз жюри и Диплом кинокритиков, «Простой карандаш» участвовал в кинофестивале в Онфлере (Франция), с которого увез Гран-При, награду от зрителей и приз за лучшую женскую роль.
– Наталья, мне кажется, или ваша героиня очень похожа на вас? Визуально, энергетически?
– Я думаю, тут дело в том, что Антонину играла Надя Горелова. А мы с ней подруги, причем очень близкие. Но вы же понимаете, как все мы выбираем друзей? Иногда по принципу разности, а иногда и по принципу подобия. Наш случай как раз второй, так что мы с Надей действительно очень похожи.
– Но что-то общее между вами и вашей героиней можно найти?
– Конечно. По одной из своих основных профессий я педагог – так же, как и Антонина. (Наталья Назарова преподает актерское мастерство в ГИТИСе – примечание редакции). Так что частично я снимала этот фильм про себя: в нем есть мой взгляд на эту профессию. Она мне, кстати, кажется базовой – одной из тех, на которых держится мир. При этом школьные учителя гораздо ценнее нас – преподавателей в университетах и вузах. Потому что слишком многое зависит от тех, кто начинает работать с ребенком, когда тот только формируется. И я, как театральный педагог, который имеет дело уже с результатами работы школьного учителя, очень хорошо это понимаю.
– А изменить подростка школьный педагог в состоянии?
– Да, и очень сильно. Более того: если вы возьмете биографию любого великого человека, то наверняка выясните, что у него в детстве был какой-то очень хороший учитель. Был кто-то, кто открыл ему глаза, сумел сказать что-то важное, подтолкнул в правильном направлении. Так часто бывает…
–Ваша героиня как раз такая?
– Да, она одна из тех, кто может искренне восхищаться талантом ребенка и кто готов ему помогать. К тому же она прекрасно понимает, что нельзя все забросить на полдороге, поэтому не сворачивает. И, если вы помните, у нее постепенно организовался актив из детей, которые откликнулись на ее призыв. Да, конечно, многие отказались, но те, кто пришел к ней в кружок, кто попал в ореол ее деятельности – эти ребята понесут дальше по жизни то, что она им дала.
– Наталья, ваш фильм как бы состоит из нескольких кирпичиков. Потому что, кроме темы школы, в нем есть и социальная тема, и тема живописи, и тема героини-одиночки, которая постоянно пытается плыть против течения. Какой из этих элементов вам ближе?
– Наверное, тема одиночки, которую многие принимают за неудачницу, но которая, на самом деле, кардинально меняет ситуацию вокруг себя. Ведь там, где она была, начались тектонические изменения, хотя чисто внешне всё в ее жизни пришло к полному краху.
– Наталья, я заметила, что место действия всех ваших фильмов (короткометражный «Светлячок», «Дочь», «Простой карандаш») – это глухая провинция. Чем она вас притягивает?
– Да я же выросла в Подмосковье! Это, конечно, не 1200 км от Москвы, как в «Простом карандаше», но тем не менее, в то время, когда я там росла, это была как раз провинция. Мы жили в Раменском, на стыке города и деревни: наш дом выходил в поля. Так что провинция – это мое, родное. Видимо, у меня до сих пор сознание человека, приехавшего из маленького городка.
– Как бы то ни было, провинция у вас в фильме выглядит не очень-то радужно: унылая фабрика, лужи, грязь…
– Не могу сказать, что это просто мрачность. В этой мрачности есть особая красота – красота печали, трагизма. Это угрюмость, обладающая особым стилем, который мы с оператором Андреем Найденовым как раз искали. Но мы искали красоту, а не грязь.
– Тем не менее, все герои живут крайне тяжело, причем все они приучены считать эти условия нормой. Учительницу селят в комнату без света, удобства находятся на дворе..
– Да, мы снимали в реальном общежитии, в котором до сих пор живут люди. И нас даже кое-то из жильцов ругал: мол, снимите лучше нас, как мы плохо живем, пусть наконец-то расселят. Помню, один из них однажды напился и чуть нас всех не разметал… В общем, они хотели, чтобы мы сделали о них документальное кино и отослали его в правительство. Мы сказали, что у нас, к сожалению, другие задачи. Как бы то ни было, социальная тема мне очень близка. Правда, я уверена, что в кино нужна не просто констатация факта (мол, «все плохо»), а попытка разобраться в ситуации, найти некий выход.
– Но, судя по вашему фильму, единственный выход для ваших персонажей – это уехать в другое место.
– Если мы говорим про одного из учеников нашей героини, то да, ему лучше уехать. В этом городе будущего у него нет. Таким людям надо учиться: если человек очень талантлив, талант требуется развивать. А вопрос вернется ли он – это уже другое. Я, кстати, очень уважаю людей, работающих «на земле» – и делающих свое маленькое важное дело. Но говорить о том, что талантливый мальчик должен там остаться и пойти на завод – это бред. Если он талантлив, он должен уезжать и учиться. А потом он уже сам выберет, что ему делать: остаться в крупном городе или вернуться, чтобы учить других.
– Наталья, а как вам кажется: эта невероятная разница между крупным городом и захолустьем когда-нибудь перестанет быть такой значительной? Лет через пятьдесят, сто, двести?
– Очень надеюсь, что да. И тут, кстати, очень многое зависит от таких одиночек, как Антонина. Кажется, что они в состоянии изменить? Они приезжают в это захолустье – и тонут там. Но если в маленьком городке подберется таких человек пять, то они поменяют весь город. И это невероятно интересная тема, потому что все уверены, что так не бывает. Бывает! Просто иногда таких людей очень мало, и тогда город действительно начинает тонуть. Кстати, помните историю Содома и Гоморры из Ветхого Завета? Там Авраам просит Всевышнего не губить город ради нескольких праведников. И Бог отвечает, что пощадит город ради трех праведников, если таковые найдутся. Но беда в том, что праведник в городе всего один, поэтому город и погибает. Так вот: я думаю, что тут та же система. Если в неком местечке найдется хотя бы три праведника, может произойти нечто вроде взрыва космической энергии – и у города появится шанс измениться. А без них такого шанса не будет.
– Наталья, а почему Карелия?
– Я, вообще-то, в самом начале думала про Сибирь. Чтобы моя героиня, как декабристка, поехала за мужем именно туда. Но снимать в тайге очень дорого, и на дебютные деньги практически нереально. А мне нужен был именно лес, чтобы работал образ карандашей-деревьев. К счастью, нужное место нашлось в Карелии: оно полностью соответствовало тому пространству, которое необходимо для фильма. И, в конце концов, я же очень люблю север: север в разы круче юга.
– Наталья, кинематограф всегда старался спрятаться за яркими и бьющими наотмашь названиями фильмов. А вы вдруг называете свой проект «Простой карандаш». Почему?
– У мужа нашей героини есть статья «Сила простых вещей». А я очень верю, что те предметы, которые не менялись веками, действительно обладают огромной силой. И именно карандашом можно сделать что-то очень важное, ведь любой рисованный шедевр состоит, в общем-то, из простых линий. То же и с нашей героиней: своими простыми действиями она добивается многого – меняет окружающих ее людей. Плюс карандаш для меня – это очень глобальный образ: в нем есть некая изначальность, точка ноль. Кстати, вы знаете, что ЮНЕСКО включили карандаш в список шести предметов, которые будут всегда?
– Да, но мы сегодня даже бумагой пользуемся все меньше и меньше, рисуем с помощью компьютерных программ.
– Но в любой такой компьютерной программе есть имитация карандаша! То есть он меняется, но не исчезает. Так что это вещь базовая, во всяком случае, для меня.
– В одной из рецензий ваш «Простой карандаш» назвали фильмом о чуде. Насколько это верно?
– Думаю, что так можно сказать. Речь, конечно, идет о чуде пробуждения таланта, пробуждения в ребенке осознанного отношения к миру. Ведь то, чему учит наша героиня – это осознанное отношение к реальности, умение пропускать эту реальность через себя – и через рисунок. Это особый способ познания мира, диалога с этим миром. И пусть многие из ее учеников художниками никогда не станут, но они научатся видеть, да и к окружающей действительности будут относиться иначе.
– Тем не менее, у вашего фильма очень жесткий, бескомпромиссный финал.
– Наверное, дело в том, что мне не очень нравятся хэппи-энды. Высокий трагизм мне как-то ближе. Поэтому такой финал.
– Трагический и одновременно светлый…
– Да, я не очень люблю, когда у героев в конце все слишком гладко: я в это почему-то не верю. Хотя сейчас я сняла комедию, и там все совсем по-другому. Она называется «Райцентр», и в ней пять главных персонажей, которые пытаются решить свои экзистенциональные проблемы в комическом ключе. Кстати, одну из героинь сыграла наша ученица Самал Еслямова, получившая в этом году Пальмовую ветвь на Каннском фестивале за роль в фильме «Айка».
– Наталья, давайте немного сменим тему. Ваш первый полный метр «Дочь», который вы сняли в соавторстве с Александром Касаткиным, в 2012-м получил приз «Кинотавра». А потом наступила пауза длиной в семь лет.
– К сожалению, нам просто не давали денег. Вначале мы пытались снять «Светлячок», но в Министерстве культуры получить финансирование не удалось, и нам пришлось превратить его в короткий метр. А «Простой карандаш» я защищала на питчингах дважды. Первый раз мы подавали заявку в категории «авторское кино», и нас поставили в резерв, сказав, что сценарий хороший. А на следующий год мы решили перейти в «дебюты», хотя там суммы в два раза меньшие. В результате, конечно, пришлось здорово ужиматься.
– Кстати, о дебютах. Их в последнее время великое множество. Но большинство дебютантов в итоге исчезают так же быстро, как и появились…
– Дебютов должно быть больше! Потому что если из сотни дебютантов мы получим хотя бы трех-четырех режиссеров, то это будет просто отлично. Так что это очень правильная система. Потому что, во-первых, определенный процент неудач будет всегда. А, во-вторых, потому что невозможно сразу определить, кого обязательно нужно финансировать, а кого нельзя. Это непредсказуемо. Поэтому сильнейшие должны иметь шанс, чтобы себя проявить.
– Наталья, а в чем главная сложность первого фильма, как вам кажется?
– Наверное, найти свой язык, свой голос. И допускать только те компромиссы, которые будут работать на пользу фильма.
– Без компромиссов никак?
– А как? Это же огромный производственный процесс. В съемочной группе человек сорок, поэтому компромиссы на каждом шагу. Нет нужной техники, актер заболел, погода испортилась… И ты всякий раз думаешь, как тебе выкрутиться, не потеряв при этом смысла и не испортив своей истории…
– Наталья, а работа сценаристом чем вас притягивает? Ведь в вашем послужном списке более двадцати крупных проектов.
– У сценариста всегда большая свобода. Больше, чем у режиссера. Особенно, если я пишу свою вещь. Потому что у меня чистый экран, мои мозги, моя реальность – и все.
– Да, но потом появляется режиссер/продюсер, который говорит, что в третьем эпизоде он хочет видеть слона, а в пятом – женщину в белом…
– Вот именно поэтому я и стала режиссером: мне хочется воплощать свою реальность самой и делать это именно так, как я вижу. Другое дело, пока ты пишешь, эти страшных людей (продюсеров и режиссеров) еще рядом нет, их вообще еще не существует в природе – поэтому ты абсолютно свободна! И это момент огромного удовольствия, огромного счастья, ведь ты оказываешься наедине с тем миром, который создаешь сама.
– Наталья, и последний вопрос. Вы много лет преподаете актерское мастерство в ГИТИСе. Что самое сложное в работе педагога?
– Самое сложное, это понять тип художника и подсказать, какие именно ключи ему могут помочь. Потому что есть вещи универсальные – а есть индивидуальные. И вот эти индивидуальные вещи иногда сразу не разглядишь. В итоге ты даже ошибки делаешь, пока не поймешь, что именно этому студенту нужно совсем не то, что ты советовала раньше. А вторая сложность – объяснить талантливому человеку, что без работы его талант быстро погибнет. Ведь очень обидно, когда ты видишь студента, который не умеет и не любит работать. Это как прекрасный рояль, который жутко фальшивит, потому что не желает настраиваться. Он со временем просто сгниет – и все. Или ножки у него подломятся.
– А мне кажется, что к таланту в комплекте всегда выдается, во-первых, трудоспособность, во-вторых, творческий зуд, то есть желание этот талант реализовывать. А иначе это и не талант вовсе.
– Да, но мы всегда верим в талант своих учеников, поэтому не делим их на тех, кто талантлив, а кто просто способный. Тем более, что на начальном этапе одаренный актер может выглядеть, как просто способный и наоборот. Иногда это видно сразу, а иногда приходится подождать года два-три. И становится очень обидно, когда ты понимаешь, что столько сил в этого студента вложила, а в нем ничего особенного нет… кроме лени. Так что, в целом, вы правы: человек талантливый отличается от способного тем, что любит трудиться. По-другому он просто не может.
Вера Алёнушкина
Фильм «Простой карандаш» в прокате с 5 декабря
Наталья Назарова – актриса, режиссер, сценарист, театральный педагог. В 2012-м фильм «Дочь», который она сняла в соавторстве с Александром Касаткиным, получил приз на «Кинотавре» как «Лучший дебют». В том же году в прокат вышла картина «Измена», снятая Кириллом Серебрянниковым по ее сценарию. Также в качестве сценариста работала над сериалами «Я вернусь», «Наследие», «Бесы».