Зачем нам встречаться с Богом?
Сретение Господне – праздник встречи Ветхого и Нового Заветов, человеческого закона и божественной воли, встреча человека и Бога. Зачем нам встречаться с Богом?.. Своими мыслями об этом, а также о том, как встреча с Богом влияет на наши отношения с другими людьми, поделился с читателями портала «Приходы» протоиерей Вячеслав Фомин, настоятель храма во имя Трех святителей в Пятигорске.
Поставлю вопрос по-другому: а Богу зачем встречаться с нами? Ответ на этот вопрос зависит от того, как мы себе представляем Бога.
Встреча с Кем?
Давайте представим, что Он – просто Абсолютное Совершенство, которому присуще все, что мы считаем благом, и притом во всей полноте: сила, крепость, красота и т.п. Это классический образ Бога в философии. Но нужен ли такому Абсолюту человек? Представим себе существо, которое настолько сильно, что не нуждается в поддержке, настолько богато, что ему не нужны деньги, золото, облигации, настолько прекрасно, что ему не с кем соревноваться. Представив такое существо, нам тяжелее всего будет представить кого-либо рядом с ним: если кому-то придет в голову обратиться к этому существу с просьбой, с похвалой, то он, вероятно, встретится с беззлобным равнодушием, которое происходит не от гордости, а от непонимания – зачем, ради чего выходить за пределы абсолютного совершенства. Именно поэтому античным философам было так тяжело понять первых христиан: ни стоики, ни эпикурейцы, ни платоники, ни перипатетики не могли понять, зачем их Единому, Уму и т.п. встречаться с человеком.
А может быть, Бог – это Закон, в согласии с которым вращаются планеты, рождаются и погибают галактики, возникает и погибает жизнь, в рамках которого существуют и люди с их страстями и добродетелями, мыслями, чувствами, семейными и государственными отношениями, торговлей и войнами, науками и искусствами? Если Бог – это только равнодушный (опять это слово!) и нелицеприятный Судья, которому интересно только то, насколько правильно мы следуем его установлениям, то ему опять-таки незачем встречаться с нами: ему достаточно рассмотреть наше дело удалённо и вынести единственно возможный приговор, руководствуясь соответствующей статьёй Вселенского Уголовного Кодекса. Сколько мы ни будем умолять его, ссылаясь на наше тяжелое детство, на общественные условия, на то, что у нас депрессия или болит голова, на то, что к нам нужно проявить нисхождение, потому что мы согрешили в первый раз, он не ответит и только бесстрастно произнесет приговор: «Виновен».
Какие еще варианты? Можно представить Бога подобным нам – духовным, но страстным, чувственным существом, которое мыслит, чувствует, влюбляется, страдает, завидует и ненавидит. Так мыслят своих богов язычники, в том числе и современные, которые верят в духов, в барабашек и полтергейст. Если такой бог похож на нас, то, наверное, ему от нас что-нибудь может быть надо. Что же? То, чего у него нет, – материальное тело, способность пользоваться благами этого мира. Он нам может дать удачу на охоте или на работе, хороший урожай или финансовый успех, порядок в доме, большую семью, а мы ему – доступ в нашу жизнь, в наше тело, к нашей психике. Конечно, это встреча, но это встреча двух дельцов, двух контрагентов, чьи отношения не выходят за пределы принципа «ты мне, я тебе» и которые рано или поздно закончатся надувательством одной из сторон.
Христианский Бог совсем другой. Он абсолютен, но Он выходит за пределы своей «абсолютности» и становится человеком. Он творит мир и дает ему закон, но всегда готов и даже рад этот закон нарушить, чтобы спасти человека от смерти и греха – лишь бы сам человек хотел этого. Он может быть и мужем-ревнивцем, и заботливым отцом, и скорбящей матерью, Он может быть всем, что есть в человеке, но никогда холодным и расчетливым дельцом, которому от нас что-то нужно, кроме… нашей любви, кроме нашего доброго расположения.
Единственная причина, по которой происходит встреча, Сретение с Богом – это Его любовь к нам. Единственная возможность принять участие в этой Встрече – попытаться полюбить Бога, устремиться к Нему. «…Мы все призваны не к мысленному только представлению сего блаженства, – говорит митрополит Антоний Сурожский, – а к действительному его вкушению, потому что все призваны иметь и носить в себе Господа и исчезать в Нем всеми силами своего духа. И вот, когда достигнем мы сего состояния, тогда и наше блаженство не ниже будет блаженства тех, кои участвовали в Сретении Господнем…»
Когда в храме хорошо
Представьте ситуацию. Вы очень любите родительский дом – его обстановку, которая во многом не менялась с самого детства, старые вещи, сами стены, которые как бы пропитаны воспоминаниями, и самое главное – его тишину, которая отделяет вас от повседневной жизни, от той суеты, в которую вы погружены, от забот, от необходимости разговаривать с людьми, что-то решать, что-то выяснять, с кем-то спорить, руководить и подчиняться, ссориться и мириться. Вы больше всего цените в родительском доме именно эту возможность помолчать, сосредоточиться на своих чувствах, на приятных воспоминаниях… Но при этом вы совершенно не хотите общаться с вашими братьями и сестрами, которые, скорее всего, посещают родительский дом именно для этого, с дядями и тетями, с двоюродными братьями, с племянниками и внуками и прочими родственниками. А самое главное – вам неинтересно мнение самих родителей, которые вас любят, но любят не только вас, но всех своих детей, всех родных, которые постоянно посещают этот дом. Вы не хотите слушать родителей, потому что они «загружают» вас проблемами, потому что они говорят неприятную правду, а еще хотят, очень хотят, чтобы вся семья жила дружно – в любви и взаимной заботе.
Выходит, что в родительском доме вам нужен только личный комфорт, только ощущение личной безопасности, только покой и тишина. Но мир сложнее, и родительский дом не создан лишь для восстановления вашего самочувствия – это место, где можно встретить близких, узнать об их проблемах, поделиться своими, где можно многое обсудить, где можно наметить план развития семьи или скорректировать «семейный проект».
В ситуации с родительским домом сыновний эгоизм неуместен, но психологически объясним: все-таки все мы большие дети, а потому интуитивно ищем защиты от тягот мира под материнским/отеческим крылом. Но в случае с Церковью этот психологизм, столь же понятный и объяснимый, приобретает совсем нелепые очертания. Нам в церкви становится «хорошо», когда там тихо и безлюдно, когда молчит и алтарь и клирос, когда нет прихожан, когда мы слышим только звук своих шагов.
Но что такое пустая церковь? Это «отдыхающий» духовный организм, берегущий силы между богослужениями, которые требуют внимания к слову Божьему и к внутреннему состоянию, сосредоточенности, сознательности, а еще терпеливого отношения к тем, которые рядом с нами. В полном смысле церковь (и Церковь!) живет, когда есть совместная молитва, совместное участие в Таинствах, когда мы можем одновременно и слушать Бога и слышать друг друга. Храм – это школа христианской жизни, это тот полигон, где мы отрабатываем исполнение двух главных заповедей – любви к Богу и любви к человеку.
Это бесценный опыт: в миру нам очень сложно одновременно молиться и чувствовать «локоть» в хорошем смысле случайного (на самом деле, посланного Богом) ближнего. И уж, конечно, только святые, только духовно опытные и зрелые люди могут и за порогом храма сохранять тот настрой, который дает богослужение, общая молитва. «О церковной же молитве знайте, – пишет преподобный Макарий Оптинский, – что она выше домашней вашей молитвы, ибо она возносится от целого собора людей, в числе которых, может, много есть чистейших молитв, от смиренных сердец к Богу приносимых, которые Он приемлет, как кадило благовонное, с которыми и ваши, хотя немощные и ничтожные, приемлются».
Что такое то «хорошо», которое мы чувствуем в пустом храме? Уверены ли мы, что это «хорошо» – от Бога? Иногда да, но чаще это, как мы сказали выше, более чувство комфорта, эгоистичного покоя, «релакса», расслабленности, удовлетворение потребности нашего «внутреннего ребенка» в безопасности. Нужно сказать, что это чувство вовсе не является конечной целью христианина. Не за этим он должен приходить в храм – в дом Отца своего.
Впрочем, в утешение тем, кто любит тишину храма, скажу, что в этой любви нет ничего самого по себе дурного. Особенно если человек стремится к уединению и тишине ради молитвы, а не ради уединения и тишины самих по себе.
«Бог устроил церкви в городах, как пристани на море, дабы мы, прибегая сюда от бури житейских смятений, наслаждались величайшею тишиною», – пишет Иоанн Златоуст. Но тишина эта нужна нам не для отдыха, а для напряженного духовного труда.