Инстаграм-террорист? Семья уроженца Чечни рассказывает, как против него фабрикуется уголовное дело

В следственном изоляторе №1 Красноярска сейчас находится 36-летний уроженец Чечни Апти Висаев. Его обвиняют в "склонении лица к совершению теракта" и "пособничеству" в его совершении. Вторая из статей предусматривает наказание до 20 лет лишения свободы, а первая – вплоть до пожизненного срока. Следствие считает, что Висаев исповедует радикальный ислам и сочувствует "Имарату Кавказ" (организация признана в России террористической. – Прим. ред.). Он же себя виновным не признает, считая уголовное дело сфабрикованным. Свидетели, по его мнению, заинтересованы в исходе дела, поскольку их угрозами склоняли к ложным доносам и показаниям. Также он утверждает, что следователи физически и психологически давят на него и семью, вынуждая подписать признательные показания. Супруга обвиняемого, мать пятерых детей Аиша Мутаева рассказывает, что ее мужу инкриминируют вербовку знакомого на совершение теракта 9 мая 2021 года в Норильске на параде Победы, хотя парад не был даже назначен из-за ковидных ограничений. Она уверена, что ее супруга оговорили. Кроме того, по её словам, следствие оказывает давление и на неё саму – сотрудник спецслужб якобы пытался заставить её свидетельствовать против мужа. Она утверждает, что ей угрожали подкинуть запрещенные предметы. — Подписывайтесь на наш телеграм-канал!   В ходе следствия Висаева перевезли в СИЗО Красноярска. Она считает, что так его хотели отдалить от семьи, помогающей ему едой и одеждой, ведь расстояние от Норильска до Красноярска – три-четыре часа на самолëте, а передачи на таком расстоянии делать практически невозможно. В итоге Мутаева вместе с пятью детьми последовала за ним. Ранее Висаев уже отбыл тюремный срок за терроризм. Он провел в тюрьме четырнадцать с половиной лет. Верховный суд Чечни в 2005 году признал его виновным в незаконном обороте оружия, покушении на жизнь российских силовиков и совершении терактов. В основу обвинения тогда легли признательные показания обвиняемого. Как заявил Висаев уже в ходе суда, поставить подпись под ними его вынудили пытками. Об этом заявляла и его мать, жительница Чечни Хава Устарханова. Согласно её рассказу, его жестоко избивали, резали, душили и пытали током, а также мучили голодом и холодом, оставляя на несколько суток прикованным к батарее одного в камере. Все тело Висаева после задержания покрыто шрамами. Одиннадцать последних лет срока Висаев провел в колонии строгого режима №15 в Норильске. После освобождения в 2019 году он получил восемь лет надзора – ему необходимо было ходить в полицию и отмечаться. Однако в итоге ему пришлось не только соблюдать положенный режим отметок, но и регулярно отвечать на вопросы сотрудников местного ФСБ, рассказывает его супруга. Те, по её словам, убеждали его работать на них, осведомлять о земляках, живущих в регионе. Но Висаев, говорит она, отказывался. Он купил машину, таксовал, начал работать монтажником в жилищной компании "Северный управдом", через которую и познакомился с будущей женой Аишей. Она тоже родом из Чечни. Как-то раз она вызвала слесаря починить кран, пришел Висаев. Мутаева рассказывает, что он принял ее четверых детей как родных (их отца нет в живых), а дети полюбили его. В 2020 году у них родилась дочь. Семья проживала в квартире Мутаевой. Как она рассказала Кавказ.Реалии, в апреле этого года Висаев получил почти двухмесячный отпуск на работе. Всей семьей они решили отправиться в Пятигорск, чтобы отдохнуть и заняться медицинскими вопросами – после тюрьмы у Висаева были проблемы со здоровьем, также супруги хотели обследовать детей. "Были получены разрешения надзорных органов на нашу поездку, – рассказывает Мутаева. – Апти получил маршрутный лист для предъявления полиции по месту прибытия. 7 апреля мы всей семьей прилетели в Минеральные Воды, в аэропорту нас встретили полицейские. Они проводили нас в отдел, продержали там моего мужа примерно сорок минут, а затем отпустили. Мы отправились в Пятигорск, в квартиру, которую арендовали заранее через агентство". Спустя несколько дней Висаев принес участковому свой маршрутный лист, его поставили на учет, указали даты для отметок. Семья отдыхала, а дети проходили медицинские процедуры. Возвращаться домой в Норильск планировали лишь в конце мая. 18 апреля им позвонили из Норильска, сообщили, что в их доме произошла авария, залило их квартиру и затопило соседа. Квартиру вскрыли сотрудники экстренных служб. Они сообщили Висаеву, что балконная дверь была открыта, и якобы из-за этого и произошел прорыв трубы при минусовой температуре. Висаев уверен, что закрывал балкон перед отъездом и принял меры против переохлаждения трубопровода в квартире, так как до задержания сам работал слесарем. "Когда в августе у меня было свидание с мужем, он сказал, что при обыске у нас в квартире один из фээсбэшников пошел в кладовку, засунул руку и вытащил с полки кнопочный телефон с сим-картой, которую ему и приписали. Апти при этом запротестовал: "Не моё!" А в ванной обнаружился порох, притом что раньше там стояла вода. И вдруг сухой порох. Как? Очень явная фабрикация. В качестве доказательств использован даже игрушечный пистолет ребенка. Знаете, который стреляет шариками", – вспоминает Мутаева. Уже во время следствия Висаев заявил, что нужные ФСБ улики в квартиру могли подбросить те, кто якобы чинил трубы. Арест в Пятигорске 22 апреля Висаева вызвал участковый. Когда супруги подъехали к отделу, они заметили стоящий там затемненный микроавтобус. Мутаева рассказывает, что из него выскочили люди с нашивками ФСБ и в масках, набросились на них, надели им наручники и привезли на съемную квартиру. По её словам, там уже ждали понятые. "Нас с мужем разделили, его завели в квартиру, а я плакала и умоляла пустить меня к детям. Тем временем Апти дали уже готовый лист бумаги с написанным чистосердечным признанием и заставляли его подписать. Параллельно шёл обыск", – продолжает Мутаева. Не найдя ничего запрещенного, оперативники забрали банковские карты и все телефоны у семьи. Висаева увезли, а его жене приказали уезжать из Пятигорска, несмотря на то что двое детей только перенесли операции. Оперативники, по её словам, не представились, лишь пояснили, что они из ФСБ Норильска. Уже на следующий день, 23 апреля, Висаева доставили в Норильск, в СИЗО-4. Вскоре в управлении ФСБ по Норильску Мутаевой объяснили, какие преступления инкриминируют ее мужу, и заверили, что все доказательства его вины у следствия есть и что будет лучше, если он подпишет признательные показания – тогда срок будет меньше. Почти то же самое рассказал ей и адвокат по назначению. В качестве доказательств вины Висаева, рассказывает его супруга, сотрудники ФСБ представляют якобы его переписку со знакомым, которого он подстрекал к теракту. "Но этот номер никогда не принадлежал моему мужу. А страницы в соцсетях, созданные от его имени и с его фото, – фейковые. Впоследствии этот собеседник оказался тайным свидетелем по делу", – говорит Мутаева. Оперативники утверждают, что Висаев скрытно пользовался дополнительным номером. По словам же Мутаевой, переписка полностью сфабрикована, а ее муж не имеет к ней никакого отношения. "Когда силовики поняли, что Апти не запугать, применили новую тактику – склоняли к досудебному соглашению, пообещав "маленький" срок – семь лет. Говорили: "Пару лет посидишь и выйдешь", – рассказывает Мутаева. Висаеву обещали, что "уберут" из дела одну статью, но из-за этого могли бы сесть ещё восемь невиновных. Ему говорили, что если он согласится на условия следствия, то "сможет повести дочку за руку в первый класс" – сейчас ей всего девять месяцев. "Также ему самому предлагали стать "тайным свидетелем", очевидно, в таких же сфабрикованных делах. Апти отказался", – вспоминает Мутаева. Ей разрешили свидание с мужем в норильском ФСБ в надежде, что она убедит его подчиниться следствию, взять на себя вину и оговорить других людей. Это была их единственная встреча с момента его ареста. Висаев твердо намерен второй раз самообвинение не подписывать, рассказывает Мутаева. По ее словам, после первого "добровольного признания" у него остались зарубцевавшиеся ножевые ранения от плеча до низа живота. "Его так мучили, что не выдержал, я бы тоже не смогла: хоть в тюрьме, но жива. Но сейчас он говорит: "Пусть хоть убьют, второй раз не буду подписывать, я этого не делал", – говорит Мутаева. Она утверждает, что её муж выразил желание пройти полиграф, чтобы доказать свою невиновность, но подписаться под тем, чего не совершал, категорически отказывается. По словам Висаева, на него неоднократно оказывалось психологическое давление оперативниками УФСБ России по Красноярскому краю: старшим оперуполномоченным Ахметовым и его начальником Пшеничниковым. Также, говорит Мутаева, его избили за месяц до перевода его СИЗО-1 Красноярска. "Это было вовсе не мой муж" Задержание в Пятигорске произошло утром, в 8.55, а в протоколе написали, что в 14.30. "Я долгое время не могла понять, почему они так сделали. А потом заметила, что рабочий инстаграм-аккаунт, через который мы с мужем продавали одежду, был активен в 9.19 утра. Но в тот момент и я, и муж были в наручниках. Если сопоставить время (в чем следствие наверняка откажет), то есть неопровержимое доказательство, что туда заходили сотрудники ФСБ и имели возможность фабриковать что хотят. "Более того, силовики удалили из истории поездок интернет-такси наш приезд в полицию тем утром. Я восстановила его через почту, у меня есть резервная копия", – рассказывает Мутаева. Сим-карты ее и мужа были зарегистрированы на нее. Она обнаружила, что "левый" номер был внесен в телефон Висаева в день ареста. Также с его телефона в тот же день зашли на аккаунт, который позже фигурировал в доказательствах. "Если запросить точное время, когда был вход, станет ясно, что заходил вовсе не мой муж", – говорит Мутаева. Она поясняет, что у ее супруга не было своего аккаунта в инстаграме – он сел в тюрьму, когда смартфонов ещё не было, и так и не смог позже освоить технику, общался в мессенджерах голосовыми сообщениями. У нее же самой был аккаунт, через который она продавала одежду. Если заказывали мужчины, то с ними говорил супруг, там есть его голосовые сообщения, но отдельной странички у него не было. Новости в Сети он тоже просматривал через аккаунт жены. В сентябре Мутаеву вызвали на допрос. Спрашивали про ДТП, которое произошло за день до выезда в Пятигорск, 6 апреля в Норильске, выясняли подробности. Супруги ехали на своей машине, и у автомобиля отказали тормоза. Мутаева считает, что кто-то мог повредить автомобиль, так как он был новый. "Мы тогда сильно разбились. С учетом событий вокруг нас кажется, что это было подстроено. Когда после ДТП машину забрал эвакуатор, Апти снова позвонили из ФСБ, сказали, что хотят записать образец его голоса. Уверена, заранее готовились к его аресту. Уголовный розыск, ФСБ, инспекция по надзору – все знали, что мы улетаем. За неделю до этого его стали в ФСБ вызывать, говорили: ты куда летишь, не уезжай, мы тебя "закроем". Муж отвечал, что ребенку нужна операция, есть справки. Думаю, на него были планы у спецслужб, хотели взять на месте, в Норильске", – рассуждает Мутаева. В ФСБ ее допрашивали пять часов подряд. Дети ждали на улице. В сентябре следствие вернуло все телефоны, кроме принадлежавших Висаеву и Мутаевой. Также отдали банковские карты и игрушечный пистолет. "Кто же сдал Апти?" Тайный свидетель назван в деле "Беккаримовым". Однако Мутаева уверена, что это отбывавший вместе с Висаевым срок в колонии в Норильске Радмир Садыков. После освобождения ее муж общался с ним по-приятельски насчет запчастей для машины. По ее мнению, голосовые сообщения ему от Висаева следователи переписали в сфабрикованный ими от его лица аккаунт в инстаграме, а текстом вставили все, что было нужно для обвинения. Позже Мутаева написала заявление на Садыкова в ФСБ. В нем она указала, что он ее преследует, встречает на улице и оказывает психологическое давление, выведывает: "Кто же сдал Апти?" Вскоре он исчез из города. Мутаева уверена, что Садыков был агентом ФСБ, внедренным в окружение Висаева для фальсификации обвинений. Адвокат просил об их очной ставке, ведь в переписке не было и речи о преступлениях, это были разговоры на бытовые темы, однако она до сих пор не состоялась. Следствие указывает, что дома у Висаева найдена "экстремистская литература". Но это книги, которые Мутаева передала мужу в СИЗО, предварительно поставив на них штамп в местной мечети о том, что в них нет ничего незаконного. "Поскольку дело сфабриковано от начала до настоящей стадии, то все следственные действия являются нарушением прав Висаева. Незаконно само возбуждение уголовного дела, задержание, избрание меры пресечения в виде заключения под стражу, предъявление обвинения и т.д., – говорит адвокат Висаева, просивший не называть его имя. – То есть само дело является доказательством другого – по статье "Фальсификация доказательств". Что касается препятствий стороне защиты, то практически все ходатайства защитников отклоняются, за небольшим исключением, которое не может в корне повлиять в данный момент на ситуацию. То, что оправдывает моего подзащитного, следствие не хочет вскрывать. Только у него есть право и возможность запросить определённые данные у некоторых организаций, но против себя они, естественно, не хотят работать". Юрист настроен пессимистично относительно исхода дела. "Исходя из реальной судебной практики можно сказать, что шансов получить оправдательный приговор очень мало. При этом уверен на 99%, суд поймёт, что дело сфабриковано. Необходима огласка, чтобы высокие чины обратили внимание на это нечистоплотное творчество некоторых лиц", – говорит юрист. Кавказ.Реалии отправили письменный запрос в региональное управление Федеральной службы безопасности по поводу дела Апти Висаева. Запрос был проигнорирован: несмотря на положенный законом для ответа срок, комментарии журналисту так и не были предоставлены. Главные новости Северного Кавказа и Юга России – в одном приложении! Загрузите Кавказ.Реалии на свой смартфон или планшет, чтобы быть в курсе самого важного: мы есть и в Google Play, и в Apple Store.