В лагере люди умирали десятками каждый день. Мне, восьмилетнему мальчишке, приходилось перетаскивать трупы и скидывать их в яму – Гельман Князев
Узбекистан, Ташкент – АН Podrobno.uz. Фашистские концлагеря перемололи миллионы жизней, по разным данным в них погибло порядка 11 миллионов человек. В них были не только солдаты, но и женщины с детьми, старики, над которыми издевались, их избивали, морили голодом, сжигали и травили в газовых камерах.
"В лагере люди умирали десятками каждый день. И, порой, мне, восьмилетнему мальчишке, приходилось перетаскивать трупы и скидывать их в яму. Покойники лежали под открытым небом несколько дней, и в то время, как я их нес, у них отрывались ноги и руки", – рассказал Гельман Князев.
Гельман Князев – родился в 1935 году в Иркутской области (Россия). На момент начала Великой Отечественной войны ему было шесть лет. Большую часть военных лет провел в немецких концлагерях и на принудительной работе в Германии и Австрии. В 1950 году приехал в Ташкент.
– Я родился в Иркутской области в 1935 году, а спустя всего два года моего отца арестовали по ложному доносу и отправили в Усть-Илимскую тюрьму. К счастью, отец не сгинул в тюрьме, после долгих разбирательств его освободили спустя несколько лет. В это время началась война, он ушел на фронт, где погиб смертью храбрых.
В 1941 году, когда на нас напали немцы, мы жили в Пскове на родине мамы. Этот город одним из первых подвергся жесточайшему артобстрелу. Во время одной бомбежки все наши документы сгорели, а после этого в город нагрянули фашисты. Помню, как на улицах и площадях сразу появились виселицы. Враги без разбора вешали и расстреливали детей, стариков, женщин и мужчин, стремясь создать атмосферу страха.
Многих просто хватали на улице и отправляли на тяжелые работы. Сортировали по простому принципу: крепкие и молодые – способны к тяжелой работе, а старики и младенцы – подлежат уничтожению.
Мы с матерью попали в концлагерь «Дулаг-376», где занимались заготовкой торфа. Болотные испарения и мир за колючей проволокой стали нашей обычной жизнью. Позже нас отправили в Кунерсдорф, где находился танковый военный городок. Помню этот страшный марш полуголодных, еле ходящих людей. Мы проходили через одно село, я загляделся на сияющие купола какой-то церквушки и споткнулся. Немец-конвоир грубо обругал меня и ударил ногой. И тут моя спокойная и тихая мать бросилась на него с кулаками и принялась кричать на немецком, что он гад и свинья.
Как ни странно, но конвой успокоил ее без грубости, а обидчик даже попытался сунуть мне в руку конфету, которую я взять отказался. Тогда мы были так воспитаны – лучше с голоду помереть, чем принять подачку от врага.
Целый год мы копали там канавы, а позже, в Вольфсбурге, строили дорогу и выполняли другую черную работу. Мне больно вспоминать, как быстро изменилась и постарела мама. Беспокойство за отца и страх за мою жизнь сделали ее совсем седой, покрыли морщинами лицо.
Из лагеря в Вольфсбурге нам удалось сбежать ночью, во время отдыха. Какое-то время нас скрывали в одном из близлежащих сел антифашисты. Но нашелся предатель, который сообщил в поселковую администрацию, где мы находимся. Тогда нас отправили в другой лагерь смерти в одном из городов Австрии, и я так до сих пор не знаю, какова судьба людей, приютивших беглых русских. На новом месте мы строили тоннель. Я таскал грунт, а мама разносила воду.
В лагере люди умирали десятками каждый день. И, порой, мне, восьмилетнему мальчишке, приходилось перетаскивать трупы и скидывать их в яму. Покойники лежали под открытым небом несколько дней, и в то время, как я их нес, у них отрывались ноги и руки. Как бы это не выглядело ужасно, постепенно я привык и просто уже не обращал внимания. Вокруг всегда была смерть.
В то время я и сам дошел до полного истощения и постепенно угасал. В итоге пришел момент, когда я понял, что не могу больше двигаться и скоро присоединюсь к этим трупам в яме. Тогда рабочие посоветовали нам с матерью ночью бежать, все равно впереди смерть, а так, может, и повезет.
Не знаю, как нам это удалось, но мы сбежали. В ближайшем селе нас накормили и переодели. Там мы прожили полтора года, которые до сих пор вспоминаются, как крупицы счастья в этом страшном море бесконечных горестей. Но уйти оттуда нам все же пришлось, так как слухи о беглых из концлагеря дошли до немецкого начальства. Оно устроило настоящую облаву, чтобы нас найти. Мы только чудом не попались, выехав из села на телеге под толстым стогом сена и хвороста.
Мы опять оказались без еды и были вынуждены вернуться в близлежащий город, где стали просить милостыню, благо, мама владела немецким языком. Однако мы снова были схвачены и отправлены в концлагерь, где нас опять ждала тяжелая работа. Через полгода туда приехал некий Томас, отец высокопоставленного немецкого генерала, которому были нужны рабы.
Он купил нас и еще человек 20 как какой-то скот. У него мы и прожили до конца войны в качестве домашней прислуги. Тогда мы не раз слышали от немцев, что незачем возвращаться в СССР, потому что там нас ждет расстрел. А в Германии мы живем в культуре и достатке, и не важно, что на правах рабов.
В августе 1945 года нам удалось вернуться на Родину, а через пять лет мы из-за состояния здоровья переехали жить в Ташкент, к теплу и фруктам. Интересно, что в Узбекистане мне впервые после войны восстановили документы, но почему-то потеряли четыре года. По выданному тогда паспорту я был рожден в 1939 году. Почему так произошло, я не знаю, но это были не те годы, чтобы бережно хранить их в памяти. Правда, как не крути, а старое крепко помнится и снится каждую ночь.
Давно ушла из жизни мама. Позже я потерял жену и остался один с сыном. Сегодня это единственный близкий мне человек во всем мире. Поверьте, нелегко описать словами все, что пришлось пережить. И очень надеюсь, что такое зло больше не повторится.