Как Рыбная слобода царский стол обеспечивала

Продолжаем рассказывать об истории Рыбинска от Усть-Шексны до наших дней Каждому рыбинцу с детства знакомы рассказы о том, как в XVI-XVII веках Рыбная слобода только и была известна тем, что поставляла «красную рыбу» (так именовали бескостных хрящевых осетровых) к царскому двору. Однако оказывается, что знали мы об этом периоде истории нашего города далеко не все. Поиски в архивах и библиотеках, таких как Российский государственный архив древних актов в Москве, Государственный архив Ярославской области, Российская национальная библиотека в Санкт-Петербурге, дают новые сведения и новые документы. Изучая их, становится понятно, почему рыба, прежде чем попасть на герб нашего города, на государственной печати Русского государства XVI века обозначала «печать ярославскую». Все начиналось с одного еза Первоначальные рыболовные угодья слободы были небольшими. Сведения о приспособлении для ловли осетров в виде заграждения части реки Волги – еза – под «сельцом» Стерлядевым у Рыбной слободы отразились в духовной грамоте Ивана III под 1504 годом. То, что напротив самой слободы не указано мест рыбной ловли по Волге и Шексне, удивлять не должно. Во-первых, рыболовные угодья по нижней Шексне числились за волостью Усть-Шексна. Жители ее одноименного центра перешли жить на правый берег в новую слободу не сразу, этот процесс начался в 70-х годах XV в. и, очевидно, завершился в начале следующего столетия. Это зафиксировано наблюдениями рыбинских археологов за динамикой культурного слоя рубежа XV-XVI вв. на месте исторического центра Рыбинска и бывшего села Васильевского, и указанием на иностранной «Карте русских княжеств» 1526 г. города Ribena Slaboda. Во-вторых, часть рыболовных угодий по Волге находились в княжеском пожаловании у монастырей, а российские правители крайне редко отменяли пожалования своих предшественников в православные обители. Как раз напротив Рыбной слободы рыбу было разрешено ловить монастырю «Петр Святый на Усть-Шексны» на месте нынешнего Петровского по грамоте угличского князя Андрея Васильевича 1485/1486 г. Именно ради борьбы с этим князем, своим братом, в конце XV в. великий князь московский и учредил ловецкую слободу на правом берегу Волги. Передача рыболовных угодий монастырю была лучшим способом оградить их от притязаний Ивана III. Упоминание о грамоте на эти рыболовные «ловли» нашлось в более позднем документе 1631 г. на монастырский Благовещенский и Петровский погост на р. Шексне в Российском архиве древних актов. Скорее всего, в первые десятилетия своего существования угодья слободы для ловли рыбы были скромными. Они ограничивались течением Волги вверх до мологского рубежа и вниз до места, известного нам как Копаево. Ниже по течению ловили «красную рыбу» уже рыбные ловцы Борисоглебской слободы (современный правобережный Тутаев) и Норской слободы (ныне вошедшей в городскую черту Ярославля). В шестнадцатом столетии все угодья Усть-Шексны уже были переданы Рыбной слободе. Именно благодаря этому она долгое время при Василии III и Иване IV числилась в составе Романовского уезда и «Пошехонья». Для ежегодного сооружения трех переданных езов для добычи осетра – Усть-Шехонского, Выячевского (при впадении в Шексну реки Човки – современной Чаги) и Березовского (выше впадения в Шексну Ухры) требовался лес, и его участки издавна были выделены на левобережье Волги. Люди продолжали ловить рыбу на известных еще их прапрадедам старых местах, но сами жили уже на новом для себя правом волжском берегу. Обе новые правобережные слободы – и Рыбная, и Борисоглебская – продолжали управляться с левого берега, из Романова. Это следует из записи 1527/1528 гг., обнаруженной в архиве дел Тайного приказа царя Алексея Михайловича. Оброк «красной рыбой» платят все Главной формой выполнения ловцами Рыбной слободы своих обязанностей перед царским дворцом являлся рыбный оброк. Плательщиками оброка были не только Рыбная и Борисоглебская слободы. Его платили Норская слобода, рыбные ловцы Мологи, ловецкие слободы Ярославля. Своя платившая оброк рыбная слобода имелась на территории Углича. Сбором оброка и его использованием ведал в XVII в. Приказ Большого Дворца. Рыба поставлялась как замороженной («колотой»), так и живой. Для транспортировки живой рыбы использовались специальные лодки с прорезями на дне, которые затем в полузатопленном состоянии буксировали вниз по Шексне и далее по Волге. Живую рыбу затем выпускали в специальные резервуары – «рыбные сады». В собрании рукописей Российской национальной библиотеки есть челобитная 1658 года, написанная стряпчим Кормового дворца Григорием Токсарововым о невыполнении указа Алексея Михайловича «относительно садового строения живой рыбы в Ярославской дворцовой Рыбной слободе». Поскольку жалоб «наверх» более не поступало, вероятно, ситуация была затем исправлена. Оброк исчислялся различными видами рыб: осетрами, белугами, а также большими, средними и малыми стерлядями. Если какое-то количество рыбы не было выловлено, то можно было сделать «перезачет» тем, что было выловлено с избытком. Например, в счетной выписи 1646 г. из Приказа Большого Дворца было особо отмечено, что по Рыбной слободе «к зачету в переплате y рыбныхъ ловцов во . и в нынешнем во году свежие красные рыбы: семнадцать белых рыбиц, девять стерлядей меньших…». Таких документов от второй и третьей четверти семнадцатого столетия в Российской национальной библиотеке хранится порядка десяти, что позволяет увидеть промысловую и налоговую статистику рыбнослободцев за несколько десятилетий. Рыбная слобода – единственная среди окрестных ловецких слобод на Верхней Волге, чей размер рыбного оброка увеличился в течение 45 лет XVII в. Так, если в 1631 г. рыбнослободцы должны были снабдить царский стол в течение года 33 осетрами, 11 бело-рыбицами, 8 большими стерлядями, 18 стерлядями средними и 32 стерлядями меньшими, то в 1676 г. белорыбиц требовалось платить уже 20, больших стерлядей – 10, средних – 25, а меньших – 50. Правда, выловить рыбу на этот оброк можно было с большей площади рыболовецких тоней – к тому времени они увеличились от устья Мологи до впадения в нее Сити, и от Березовского еза до впадения Согожи в Шексну, а далее выше по течению Шексны – до сел Всехсвятского и Покровского (в старину называлось Песьим). Оброк сохранялся за ловцами даже тогда, когда другие налоги с Рыбной слободы передавалась царями в кормление тем или иным боярам, возглавлявшим Большой Дворец, за различные заслуги. В XVII в. таких передач было три: в 1645-1653 гг. – князю А. М. Львову-Ярославскому за мир с Польшей, в 1654– 1656 г. – боярину В. В. Бутурлину за приведение к присяге войска Запорожского, и в 1676–1680 гг. – боярину Б. М. Хитрово. Но каждый раз царские грамоты строго оговаривали: «а на наш обиход платить… оброчную рыбу по-прежнему. А опричь рыбы… на нас никаких доходов не имати…». Торговля рыбой как льгота и необходимость Сверх выловленного оброка рыба покупалась на царский обиход за деньги. Иногда закупавших ее в документах называют не «торговыми людьми», а «уговорщиками». Не только уполномоченные Большим Дворцом купцы посещали рыбнослободский торг. Бывали на нем и приказчики самых крупных российских монастырей. В 1613 году архимандрит и келарь Троице-Сергиевого монастыря получили от молодого царя Михаила Романова грамоту на право беспошлинной покупки рыбы дважды в год в городах Нижнем Новгороде, Балахне, Плесе, Ярославле, Романове, Угличе и других, в устьях рек Шексны и Мологи, и беспошлинном ее провозе. Аналогичная грамота была выдана монастырю повторно через 15 лет. О том, что обитель Сергия Радонежского могла покупать «красную рыбу» и затем ее использовать для угощения царской семьи во время выездов в Троицу на богомолье, свидетельствует также грамота 1626 г. Примерно к этому же времени относятся известия, что рыбнослободцы продавали ценную рыбу и своим «коллегам» – ловцам соседней Борисоглебской слободы в те моменты, когда тем не удавалось выловить достаточное количество оброчной рыбы. Так, в 1627 г. Приказ Большого Дворца писал про борисоглебцев: «а ныне … в Волге рыбы стало скудно; и про наш де обиход рыбы они уловити сполна не успевают, и они де ездят на реку на Шексну, и на Рыбную, и на Мологу по многие годы и там про наш обиход свежую красную рыбу покупают». Эту грамоту более 120 лет назад обнаружили в ярославском губернском архиве, но ее публикация не привлекла внимания рыбинских краеведов. Оставили они практически без внимания и наблюдение известного российского дореволюционного историка Николая Костомарова о длительном существовании в устье Шексны рыбного торга: «Дмитров…был средоточием рыбной торговли, имевшей в тот век важное значение внутри края; по вышеупомянутому пути доставлялась рыба из Шексны… Далее на устье Шексны образовался рыбный рынок, множество купцов съезжались туда из разных краев России для скупа шекснинской рыбы, которая славилась повсюду; между прочим, монастыри посылали туда своих людей и крестьян для покупки значительных партий рыбы». Запретам на лов и торговлю рыбой повезло с вниманием исследователей гораздо больше. Общеизвестным был указ царя Федора Алексеевича 1679 г., ссылающийся на предыдущие указы 1650 г. его отца, царя Алексея Михайловича, и 1645 г. его деда, царя Михаила Федоровича: «В Ярославском уезде…, чтобы дворяне и дети боярские, и всяких чинов люди, и их крестьяне… в наших заповедных рыбных ловлях, в реке Волгу по реку Мологу, и в Мологе, и выше Мологи, и в Шексне по Песьесельский ез, на себя и на продажу, красной рыбы, осетров и стерлядей, и белых рыбиц…, где ловят про наш обиход нашей дворцовой Рыбной слободы рыбные ловцы, не ловили…». Если отталкиваться от упоминания самой первой грамоты 1645 г., то получается, что именно с этих пор запреты на лов и торговлю идущей на царский стол рыбы начали с Рыбной слободы распространяться далее по Ярославскому Поволжью. В Романове этот запрет начал действовать не позднее 1646-1648 гг.; ловить рыбу разрешалось лишь ловцам Борисоглебской слободы. В Ярославле о таком запрете упоминается в 1671 г. в грамоте царя Алексея Михайловича о покупке красной рыбы для царского стола по определенным ценам у ярославских посадских людей и о запрете последним продавать рыбу на сторону. Наконец, в писцовой книге 1676 г. посада Молога также содержится ссылка на царскую грамоту о запрете на вылов и продажу стерлядей и осетров, кроме как на нужды царского двора. Получается, что, в отличие от первой трети XVII в., в середине – второй половине столетия регулирование вылова и продажи ценной рыбы становилось все жестче и дошло практически до полного запрета на акваториях ярославского течения Верхней Волги и ее главных притоков. Причинами этого часто называлось истощение местных рыбных запасов. Но едва ли не больше этого требовал увеличивавшийся объем потребления рыбных продуктов царским двором. Богатый улов, да на сколько хватит столов? Точного сравнения объема рыбной ловли поселений с нижней Шексны, Мологи и Верхней Волги в литературе не встретишь. В 1631 г. Рыбная слобода имела меньший размер оброка по сравнению с Борисоглебской: 11 белорыбиц против 25, 8 больших стерлядей против 25, 18 средних стерлядей против 50, 32 больших стерляди против 70 у борисоглебцев. И только по осетрам оброк был выше, чем у соседей: 33 должны были выловить рыбнослободцы, а соседи ниже по течению Волги – 30. Впрочем, из грамот мы уже знаем, что борисоглебцам выплатить эту подать без дополнительной закупки рыбы в устье Шексны было сложно, а порой и вовсе никак. В 1659 г. Норская ловецкая слобода под Ярославлем также выплачивала больший объем оброка по большинству видов красной рыбы по сравнению с Рыбной слободой: 17 белых рыбиц, 15 стерлядей больших, 35 стерлядей средних и 50 стерлядей меньших. Но обязательства по поставкам осетров были более чем в 10 раз меньше – 3 против 33 у рыбнослободцев. Поэтому о славе «главного поставщика» осетровых на государев стол говорить для Рыбной слободы вряд ли обоснованно. Таковая обязанность была распределена между несколькими городами, слободами и сельскими поселениями в разных районах Московского царства. Однако Рыбная слобода была поставщиком надежным. В грамотах и счетных памятях из Приказа Большого Дворца практически нет упоминаний о крупных недоимках по рыбному оброку. Поэтому размер натурального оброка для рыбнослободцев и увеличивался, но наши предки и с таким увеличением справились. Насколько могло хватить царскому двору выловленной рыбнослободцами «красной рыбы» – еще один до конца не решенный вопрос. Вероятно, не больше чем на два-три царских пира. Число порций на них, согласно записям современников, могло превышать 3 тысячи. Каждый может сам сопоставить объем рыбного оброка с описанием одного царского обеда 1667 г. в книге историка Ивана Забелина «Домашний быт русских царей и цариц XVI-XVII вв.». Обед был дан царем Алексеем Михайловичем польским послам в Филиппов пост 25 ноября: «…подавано про государя приказных еств: … блюдо стерлядины свежей просолной,…, схаб (реберная часть) белужий жаркой свежий, стерлядь паровая живая, стерлядь жаркая живая,…, спина белой рыбицы свежая,…, полголовы осетра живого, …башка белужка свежая, башка да язык белужьи оханные…». Но это стол самого царя, а в традициях монаршего пира было принято еще отдельно и публично объявлять о «подаче» с царского стола угощения тому или иному гостю: «Сверх приказных еств в стол и на подачи вышло: 8 стерлядей телных, 15 стерлядей паровых и жарких свежих, 10 звен осетрины живой; 5 спин, 5 обертки белой рыбицы жарких свежих; 12 полуголов, 15 звен белой рыбицы свежие; 5 полубашек белужьих оханных и астраханных, 40 языков белужьих, 10 осетров роскладных с головами, 2 теши белужьи аханные, 4 косяка белужьи, 4 белуги да осетр астраханские, 10 тешек осетрьих межукосных…». Не пустовали столы и у царских гостей: «Польским послам и их чиновным людям в стол еств:… 10 блюд стерлядины, 25 стерлядей паровых и живых и свежих, 6 схабов белужьих, 2 стерляди телные, 25 блюд штук стерляжьих, 25 блюд штук белужьих, 25 блюд штук осетрьих, 25 блюд белые рыбицы, 13 звен осетрьих живых, 8 звен осетрины свежие…». Принимающая сторона тоже при этом не оставалась без угощения: «Боярам, и окольничим, и думным дворянам, дьякам, полковникам и головам и полуголовам стрелецким: 13 стерлядей паровых и жарких, 2 полуголовы осетрины живые, 15 звен осетрины живые, 10 звен белой рыбицы свежие, 10 звен осетрины роскладные». Хватило послам еды и «на дорожку»: «В Золотой палате в кормлю вышло польским людям: 76 прутов белой рыбицы сухие, 76 звен белужины, 76 звен осетрины астраханские». Из этого длинного перечня понятно, что «красная рыба» была не только шекснинской, она была, например, и астраханской с нижней Волги. А ведь еще гостей потчевали щуками, карасями, лососиной с Белого моря, знаменитой «царской сельдью» из Плещеева озера! Так что на государево хлебосольство кремлевских пиров приходилось трудиться большому количеству рыбаков. Ловцы Рыбной слободы были достойной и надежной частью этой системы. А шекснинская стерлядь – важным угощением у правителей Московского царства. Леонид иванов