Врачи-путешественники, исследователи, герои
История знает имена врачей, которые не ограничивались своей основной профессией. Многие из них стали настоящими первооткрывателями, исследователями новых земель и внесли большой вклад в этнографию, географию и антропологию.
Карл Эрнст фон Бэр (1792−1876)
Уроженец Эстляндии, Карл Бэр окончил медицинский факультет Дерптского университета и, казалось, нашёл себя в науке. Много занимался биологией, зоологией, сравнительной анатомией. В 1820-е годы он определился с главной областью исследований — занялся эмбриологией. Выделил этапы эмбрионального развития, описал их, исследовал зародышевые листки и обнаружил, что из них формируются зародышевые трубки. Казалось бы, это то, что мы называем «чистой наукой». Кабинетный учёный, скорее всего, всё своё время проводящий за микроскопом…
В 1829 г. Бэр приехал в Петербург, чтобы присоединиться к Академии наук. Работы оказалось очень много, и не только кабинетной. Читал лекции, исполнял обязанности библиотекаря Академии (в его ведении было 70 тысяч томов!). Русского языка он не знал, поэтому продолжить занятия эмбриологией в России для него было затруднительно. Но Карл Максимович, как его стали именовать на новой родине, нашёл себе другое применение — решил отправиться в экспедицию на Новую Землю. Общение с мореплавателем Августом Циволькой, который уже побывал там, укрепило его в мысли, что земли необходимо исследовать. «Он (Циволька — прим. ред.) ещё более усилил мой интерес к Новой Земле… Мне захотелось самому увидеть, какие жизненные процессы может вызывать природа при столь малых средствах, и я подал в Академию просьбу командировать меня туда на казённый счёт».
Бэр стал первым естествоиспытателем, который посетил этот регион, и полностью посвятил себя его изучению. Собирал коллекции, исследовал особенности почвы, описывал климат, даже развёл опытный огород.
За этим путешествием последовали новые: на острова Финского залива, на Кольский полуостров, а после паузы, связанной с преподаванием в Медико-хирургической академии, ещё и на Балтийское море, Волгу и Каспий.
Заслуги Бэра перед географией оказались не меньше, чем перед медициной. Он изучал изменение уровней Балтийского моря и вёл метеорологические наблюдения, исследовал вечную мерзлоту и собирал бесчисленные коллекции, описывал даже состояние русского рыболовства. Бэр хотел заниматься не отвлечённой наукой, а быть полезным. Стремясь распространять знания о русском севере, он стал одним из отцов-основателей Русского географического общества. В 1845 г. шутливо писал астроному Василию Струве: «Адмирал Литке поручил мне в случае, если Вы сегодня приедете в город, просить Вас вечером прийти к Литке, чтобы в качестве акушера принять участие в рождении географического общества».
В результате многочисленных исследований Бэр пришёл к изучению антропологии, написал статью «Человек в естественно-историческом отношении». В ней он утверждал, что все люди имеют общее происхождение, а меняются под действием окружающей среды. В его честь учредили Бэровскую премию в области биологии и естествознания. На медали, которую получали лауреаты, написано: Orsus ab ovo hominem homini ostendit — «Начав с яйца, он показал человеку человека».
Леонид Михайлович Старокадомский (1875−1962)
Географические объекты обычно называют в честь учёных и путешественников. Но в архипелаге Северная Земля есть остров, который носит имя врача Леонида Старокадомского.
Он родился в Саратове, но через некоторое время семья перебралась в Петербург. После гимназии выбрал Военно-медицинскую академию, потому что положение военного врача позволяло получить личное дворянство. Окончив курс, начал переезжать из города в город, как того требовала служба. Работал в Ревеле, Бресте, Кронштадте. В 1903 г. во время одного из вскрытий поранился. Началось заражение, так что левую руку пришлось ампутировать до локтя. Несмотря на это, Старокадомский не просто остался в профессии, а научился оперировать одной рукой, помогая себе протезом. Техника его была настолько совершенной, что Леониду Михайловичу разрешили продолжить практику.
В 1905 г. доктор отправился в Японию, где занимался медицинским освидетельствованием солдат и офицеров, оказавшихся в плену. Добравшись до Страны Восходящего Солнца и обратно на корабле, буквально «заболел» морем. Так что не удивительно, что, когда начали собирать участников гидрографической экспедиции Северного Ледовитого океана (ГЭСЛО), Старокадомский попросился врачом на одно из судов. В течение трёх лет ледокольные пароходы «Вайгач» и «Таймыр» безуспешно пытались пройти весь путь вдоль арктического побережья. Но после того, как руководителем экспедиции стал Борис Вилькицкий, судам удалось пройти из Владивостока в Архангельск.
Именно тогда было сделано открытие, которое считается последним крупным географическим открытием в мире. В 1913 г. участники экспедиции обнаружили архипелаг, получивший впоследствии название Северная Земля. И так уж случилось, что первым его очертания увидел именно судовой врач.
«Спать не хотелось… Светало, но горизонт ещё закрывала мгла. И вдруг впереди, немного вправо от курса, я стал различать смутные очертания высокого берега… на горах виднелись снежные пятна. Передо мной, несомненно, был высокий гористый берег.
Сдерживая волнение, я шагнул в штурманскую рубку и разбудил Вилькицкого.
- Борис Андреевич, впереди открылся берег!
- Довольно островов, — капризно, сквозь сон пробормотал Вилькицкий, — нам надо проходить на запад.
- Идите смотреть, теперь это высокие горы.
Окончательно проснувшись, Вилькицкий сбросил с себя тулуп, выскочил на мостик и стал вглядываться в указанном мной направлении. Всё яснее на фоне неба вырисовывались высокие берега неведомой земли».
После возвращения во Владивосток первое сообщение об открытии делал доктор Старокадомский. Позже, уже в Петербурге, он же «презентовал» архипелаг в Географическом обществе.
В сентябре 1914 г. суда экспедиции были затёрты льдом. «Вайгач» и «Таймыр» нуждались в ремонте, так что до Архангельска они добрались только в следующем, 1915-м. В это время уже вовсю шла Первая мировая, так что все исследования были приостановлены, научный материал, собранный во время экспедиции, сдан в архив «до лучших времён». Старокадомский работал врачом на Балтийском флоте, после революции стал главным санитарным инспектором Рабоче-Крестьянского Красного флота.
Но новая власть не смогла забыть ему происхождения, так что в 1931 г. врач оказался на Колыме. Его обвинили во вредительстве, но не посадили, а выслали, сделав начальником медсанчасти Северо-Восточной экспедиции Дальстроя. Здесь Старокадомский стал особенно известен после спасения заключённых в лагере бухты Амбарчик (Восточно-Сибирское море). Когда на Колыме начались разработки золота, возникла необходимость в строительстве здесь порта. На очередную «ударную стройку» отправили заключённых. Условия работы были самые тяжёлые, и зимой 1932 г. три четверти находившихся здесь людей заболели цингой. Местный врач ничего не мог сделать, и тогда Старокадомский отправился в Амбарчик из порта Певек. Расстояние между пунктами составляло 600 км, добираться пришлось на собачьей упряжке, но за 8 дней врач и офицер охраны преодолели путь и привезли… больше 30 кг сушёной смородины. Благодаря этому несложному средству, с цингой удалось хотя бы временно справиться.
В 1935 г. Старокадомский смог вернуться в Москву, и с тех пор постоянно работал в структурах, так или иначе связанных или с флотом, или с полярными исследованиями. Несмотря на возраст, участвовал в экспедициях, работал в лаборатории гигиены и санитарии на водном транспорте. Судимость с него сняли в 1944 г. и, как считается, заставили за это заплатить. В свои воспоминания, да и саму биографию Старокадомский был вынужден внести некоторые «коррективы». Например, до сих пор можно прочитать, что он родился в семье железнодорожника, хотя его отец был в Саратове чиновником и получил личное дворянство. Но время потребовало другой биографии.
Виталий Георгиевич Волович (1923−2013)
Ордена Ленина, Красного Знамени, Трудового Красного Знамени, Отечественной войны, Красной Звезды, медали «За боевые заслуги», «За победу над фашистской Германией», «За оборону Ленинграда», пять медалей Федерации космонавтики России… Все эти и ещё многие другие награды получил человек, посвятивший свою жизнь медицине. А ещё за ним числится уникальный рекорд, о котором долгое время никто не знал.
Виталий Волович родился в Гагре, рос в Кисловодске, закончил школу в Сочи. Как и отец, решил стать врачом, и в июне 1941 г., буквально в те же дни, когда начиналась война, поступил в Ленинградскую Военно-медицинскую академию. Участвовал в обороне Ленинграда, а окончив академию в 1946 г., отправился под Тулу, где стал врачом батальона десантных войск. Так что не удивительно, что за год он совершил 74 прыжка с парашютом.
Мало ли в истории было военных врачей? Но в жизни Воловича случилось знакомство с Павлом Бурениным, человеком, который совершил первый в истории парашютный прыжок в Арктике. Военный врач, он вынужден был это сделать, чтобы оказать помощь заболевшему полярнику. Кроме того, Буренин работал в полярных экспедициях, и именно он предложил Воловичу попробовать свои силы в новой, по-настоящему экстремальной, области. Виталий Георгиевич согласился.
Перед СССР всегда стояла задача догнать, а желательно и перегнать Америку. Причём во всём, в том числе и в высадке парашютистов на Северный полюс. К этому начали готовить Воловича (мы помним — 74 прыжка в активе) и десантника Андрея Медведева. В одном из интервью врач так вспоминал этот прыжок:
«Очень хотелось себя показать, понимаете, я был там самым незаметным, вокруг герои-фронтовики, герои, у каждого грудь в орденах. Мне 25 лет, по их меркам — мальчишка, и медаль одна — «За оборону Ленинграда». И вот 9 мая мы уже собираемся отметить праздник, как вдруг меня вызывают в палатку начальника экспедиции: хочешь поучаствовать в прыжке на Северный полюс? Конечно, хочу! В общем, в самолёт — у нас тогда был американский Си-47 — и на полюс! Прыгали двое: Андрей Медведев и я. Выбрали подходящую площадку, бросили дымовые шашки, с 600 метров покинули борт «дугласа». Точное время: 9 мая 1949 года, 13.05. Я взял флягу со спиртом, луковицу, кусочек сала. Сфотографировали друг друга по очереди моим ФЭДом, хотя это запрещалось, всё же было секретно».
Полюс его так и не отпустил. В дальнейшем Волович работал на исследовательской дрейфующей станции «Северный полюс-2» (наследница папанинской СП-1). На враче, как водится, решили сэкономить, у Папанина в экспедиции медика не было вовсе, научили оказывать первую помощь и обрабатывать раны гидробиолога Петра Ширшова. Но Воловичу очень хотелось присоединиться к экспедиции, так что он согласился дополнительно исполнять обязанности повара.
В итоге Волович составил для своих преемников свод правил полярного повара («Готовя пельмени — помни: они, подобно подводной лодке, обязательно должны всплыть»), но не это его главная заслуга. Он много занимался вопросами профилактики заболеваний. Ведь на полюсе точно важнее предупредить болезнь, чем потом лечить её.
После этого вопросы выживаемости и способности организма адаптироваться занимали его всю профессиональную жизнь. Он работал с космонавтами, первым осматривал Гагарина после его приземления. В 1950-е возглавил лабораторию выживания Института авиационно-космической медицины. Её эксперименты сейчас кажутся чем-то вроде телевизионного шоу «Последний герой»: например, экспедицию высаживали в лесу Карелии, снабжали аварийным пайком, и дальше её участники должны были выйти к определённому пункту. На основании полученных данных затем составлялись инструкции по выживанию в различных условиях.
Будучи врачом на дрейфующей станции, Волович много внимания уделял не только физическому здоровью, но и психологическому настрою. Был уверен, что так называемое «выгорание», когда люди долго оторваны от Большой земли, не менее опасно, чем болезни. Организовал ежевечерние сборы и беседы по душам. Предложил выпускать стенгазету. При подготовке экспедиции на станцию «Северный полюс» попросил включить в список необходимых грузов… пианино. С недоумением и смехом этот пункт из требований доктора вычеркнули. Но потом инструмент полярникам всё-таки доставили. Чего не сделаешь ради выживания.