Священномученик Николай (Розанов): жене сообщили, что он выслан во Владивосток на 10 лет без права переписки

Супруга отца Николая, Александра Афанасьевна, обратилась к сменившему Н. И. Ежова начальнику НКВД Л. П. Берии с заявлением, в котором она, в частности, написала: «По справке в Матросской тишине мне сообщили, что он выслан во Владивосток на 10 лет без права переписки. <...> Розанов старик, 73 лет, больной, страдает отеками ног и болезнью сердца, имеет грыжу. По существу, подвергался клевете ненавистников и осужден невинно. Прошу теперь же разрешить мне переписываться с ним, затребовать дело и ввиду необоснованности предъявленных ему обвинений из-под стражи его освободить и водворить домой».

Александра Афанасьевна не знала, что на самом деле в ссылку ее мужа не отправляли и что к тому моменту в живых его уже не было. Ее заявление осталось без ответа...

* * *

Священномученик Николай родился в 1867 году в селе Муромцево Дмитровского уезда Московской губернии в семье священника Петра Алексеевича Розанова. В 1884 году Николай поступил в Вифанскую духовную семинарию, но в июне 1886 года в соответствии со своим прошением был из третьего класса уволен. Вскоре он обвенчался с дочерью диакона Александрой, которая во время гонений на Церковь разделила тяготы его исповеднического служения.

30 июня 1890 года Николай Петрович был определен служить в Покровскую церковь в селе Куликово Дмитровского уезда и вскоре рукоположен в сан диакона. 5 апреля 1905 года митрополит Московский и Коломенский Владимир (Богоявленский) назначил его священником в Никольский храм в селе Черленково Волоколамского уезда, и он был рукоположен в сан иерея. С 1901 года отец Николай преподавал церковнославянский язык и Закон Божий в церковно-приходских и земских школах в Волоколамском уезде.

29 января 1914 года митрополит Московский и Коломенский Макарий (Невский) назначил его в храм Михаила Архангела при Солодовниковской богадельне в Москве, где до этого служил его отец — протоиерей Петр Розанов. С 1 января 1915 года отец Николай стал регулярно вести духовно-нравственные беседы с призреваемыми в богадельне людьми.

В 1920 году он стал служить в московской Митрофаниевской церкви в Петровском парке, с 1921 года — в Вознесенской церкви в городе Звенигороде, а после ее закрытия — в Александро-Невской кладбищенской церкви.

К концу 1930-х годов после всех реквизиций у священника и его супруги Александры Афанасьевны из всего имущества остались только дом и коза.

Для отца Николая, как и для многих священнослужителей, наступил последний час испытания.

Учившийся в Звенигороде на курсах РАЙФО Михаил Петушков 18 марта 1938 года отправил в Звенигородский отдел милиции донос, в котором написал: «Прошу принять соответствующие меры к недопустимым явлениям со стороны служителя культа (фамилия мне неизвестна, но из города Звенигорода). Ехали вместе из города Москвы в одном вагоне, который имел разговор о Конституции, о том, что она неправильно выполняется и проводится в жизнь по отношению к выборности и т. д.».

На следующий день уполномоченный районного отдела милиции Лапшинов, сообщив доносчику имя священника, его допросил, и тот показал: «Я ехал из города Москвы в поезде. В одном вагоне со мной ехали два старика. Один из них оказался священник Розанов, который распространял контрреволюционную клевету в отношении советской власти, говоря: „Священников арестовывают неправильно, так как Конституция говорит о полной свободе и неприкосновенности личности. Конституция фальшивая, она издана для обмана рабочих и крестьян. Сталин задумал Конституцию для втирания очков, написана в Конституции свобода, а на деле — насилие“».

Через день после допроса доносчика протоиерея Николая, которому был тогда семьдесят один год, арестовали и заключили в звенигородскую тюрьму. На другой день помощник начальника Звенигородского отдела НКВД Травкин допросил священника, в особенности интересуясь его социальным положением.

Протоиерей Николай подробно рассказал о своем священническом служении, что до двадцати двух лет он жил с родителями, затем служил пятнадцать лет диаконом и затем священником. Травкин спросил о его социальном положении после революции 1917 года, на что отец Николай ответил, что был священнослужителем в продолжение сорока восьми лет, по самый день ареста 21 марта 1938 года. Следователь спросил, какие он имеет заслуги перед Церковью и церковные награды, что подразумевало ухудшающее положение священника обстоятельство. Отвечая на этот вопрос, отец Николай сказал, что за церковное служение он был награжден набедренником, скуфьёй, камилавкой, наперсным крестом, митрой и возведен в сан протоиерея. Следователь спросил о социальном происхождении его родственников. Протоиерей Николай ответил, что его отец и брат — священники, а также и муж сестры — священник. Следователь спросил о социальном происхождении его жены, на что отец Николай ответил, что его супруга Александра Афанасьевна происходит из семьи диакона.

На этом допрос в половине девятого вечера того же дня прервался, что бывало в тех случаях, когда подследственный из-за физического состояния уже не мог в нем участвовать. Впоследствии супруга священника Александра Афанасьевна писала властям, что ее мужу было предъявлено обвинение, что он якобы что-то написал на памятнике Ленину, но протоиерей Николай категорически это отверг, отказавшись признавать себя в этом виновным. Тогда ему предъявили другие обвинения, но и их священник отверг.

Для продолжения следствия отца Николая препроводили в Москву, затем вернули в Звенигород, и так повторялось несколько раз.

Вскоре ведший дело Травкин был сам арестован, и 8 мая уже другой следователь, оперуполномоченный Звенигородского отдела милиции, допросил священника, спросив, с кем он поддерживал личные отношения. Отец Николай ответил, что в первую очередь с братом, священником Александром Розановым, который недавно приезжал к нему за своими вещами, оставленными на хранение, поскольку сам он в 1933 году был выслан, также со священником Зверевым и с жившими в церковной сторожке монахинями, в данное время арестованными.

— Вы обвиняетесь в клевете на советскую власть в феврале 1937 года, — приступил к священнику с обвинением следователь.

— Виновным себя в этом не признаю. Я высказывал лишь недовольство относительно советской власти за непосильные налоги, которые были наложены на меня, как на священника, районным финансовым отделом, — ответил отец Николай.

Через несколько дней, 13 мая, оперуполномоченный Звенигородского отдела милиции сержант Васильев устроил очную ставку священника со свидетелем Дмитрием Орловым. Лжесвидетель утверждал, что он хорошо знает Николая Розанова как священника города Звенигорода, на что отец Николай ответил, что он Орлова не знает совсем, хотя и не может исключить того, что где-нибудь с ним встречался.

— Свидетель Орлов, где вы встречались с обвиняемым Розановым?— спросил свидетеля следователь.

— С Розановым я встречался в сквере Звенигорода, когда читал в витрине газету.

— Встречались ли вы с Орловым в ноябре 1937 года в сквере Звенигорода? — спросил священника следователь.

— Встречался ли я с Орловым в сквере в Звенигороде, я не помню. Но припоминаю, что я ходил на предвыборное собрание, посвященное выборам в Верховный Совет СССР. Меня стал догонять какой-то молодой парень, сказав: «Идите домой», так как нужно было только зарегистрироваться, а я уже был зарегистрирован. И я тут же ушел домой, — ответил отец Николай.

— Что в это время говорил Розанов относительно Конституции?— спросил свидетеля следователь.

— Я в сквере читал газету в витрине, где стоял Розанов, который сказал: «Вот в Конституции написано все свободно могут голосовать на выборах, но это только обман народа. Кандидаты заранее утверждены коммунистами без голосования. Народ загнали в кабалу, всех замучили».

— Вы обвиняетесь в клевете на выборы в Верховный Совет, которую вы распространяли в сквере, — заявил священнику следователь.

— Виновным себя в клевете на выборы я не признаю, так как я этих слов не говорил. Но я был недоволен непосильными налогами, которые требовала от меня заплатить, как от священника, советская власть, — сказал отец Николай.

На этом допросы были закончены. Начальник Звенигородского отдела милиции лейтенант Нестеров составил обвинительное заключение, которое подписал начальник управления милиции УНКВД по Московской области старший лейтенант госбезопасности Едунов. И на этом все следствие было закончено.

7 июня 1938 года тройка УНКВД СССР по Московской области приговорила отца Николая к расстрелу с конфискацией лично принадлежащего ему имущества, что делалось для того, чтобы не возвращать нехитрое имущество заключенного, которое тот имел в камере, родственникам и тем самым косвенно не сообщать о свершившемся над ним приговоре. 10 июня в Таганской тюрьме фото­граф сделал снимки священника в фас и в профиль для исполнителей казни. Прото­иерей Николай Розанов был расстрелян 4 июля 1938 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.