Время корпусных командиров
Планы «просвещенных мореплавателей»
Накопившиеся к середине XIX в. на Среднем Востоке военно-политические проблемы в отношениях России с местными ханствами, можно было бы решить не спеша: непрерывные «степные войны» с виновниками «баранты» (грабежам торговых караванов) за прошедшие сто лет уже стали привычным делом для охранявших южные рубежи страны оренбургских, уральских и сибирских казаков. Взаимоотношения с Бухарским, Кокандским и Хивинским ханствами тоже отличались вялостью и спорадичностью (от посольства – до посольства).
Однако Петербург все чаще получал тревожные сведения о планах англичан в отношении Средней Азии: беспрерывные визиты английских офицеров в Коканд, Бухару и Хиву; планы устройства «торговой» навигации английских кораблей по Сырдарье и Амударье; подарки в сотни ружей бирмингемского производства туркменским кочевникам – донесения об этом лавиной обрушивало на Оренбургскую пограничную комиссию, «всевидящее око» России на Среднем Востоке.
В конце 1830-х годов Хивинское ханство, расположенное ближе всего к границам империи, окончательно уверилось в своей безнаказанности («Англия нам поможет!») и приступило к постоянным грабежам караванов в степи и массовому захвату русских пленных на приграничных территориях с последующей продажей их в Бухару, Балх, Фергану.
В ответ Оренбургский генерал-губернатор Василий Перовский предложил провести в отношении Хивы спецоперацию и помочь населению ханства найти более достойного правителя. Правда, эти планы вызвали противодействие со стороны Министерства иностранных дел, опасавшегося обострения отношений с главным европейским геополитическим противником – Англией. Во время обсуждения в правительстве проекта спецоперации в степи, тогдашний глава МИД граф Карл Нессельроде высказал настоятельное пожелание, чтобы в принятом вопреки его мнению документе: «…лишь бы никакая статья в сем акте не могла подать повода к ложным толкованиям иностранцев о намерениях России расширить свои владения в сей части Азии». В итоге такая позиция не дала военным возможности подготовить операцию должным образом: не была осуществлена постройка промежуточных опорных пунктов и крепостей в направлении Хивы, способных служить базами снабжения для проходящих войск. Будучи заложником политических решений, генерал Перовский фактически предпринял военную экспедицию, опиравшуюся на собственные ресурсы. Испуг Хивы от движения к границам ханства четырехтысячного корпуса был столь велик, что это сразу привело к прекращению грабежей купеческих караванов в степи и к освобождению массы русских пленников. Правда «просвещенные мореплаватели» и здесь попытались получить политическую выгоду: предложили свое «посредничество» Петербургу в урегулировании конфликта с Хивой!
23 сентября 1840 г. в Оренбург прибыл хивинский посланник Атанияз, сопровождавший освобожденных невольников, а вместе с ним, как значилось в донесениях Оренбургской пограничной комиссии: «британский офицер Шекспир, в звании капитана». Он изображал из себя «освободителя невольников», добившегося этого дипломатическим путем «благодаря авторитету Английского королевства и вице-короля Британской Индии».
Но русские дипломаты и офицеры обратили внимание на весьма напряженные отношения между хивинским посланником и англичанином. Не составило труда выяснить, что по пути из Хивы Шекспир пытался взять руководство посольством в свои руки, что привело к потасовке, в коей британский джентльмен бессовестно применил бокс, неизвестный тучному и неспортивному Атаниязу. Посланника спас подоспевший туркмен-телохранитель… После выяснения всех обстоятельств «дипломатической деятельности», однофамильца великого драматурга пришлось отделить от хивинского посольства и отправить в Петербург.
Давние обиды и вчерашние угрозы
Ситуация на Среднем Востоке кардинально изменилась в связи с итогами Первой англо-афганской войны 1839‑1842 гг. Как ни парадоксально это звучит, и хотя английские войска потерпели в этой войне поражение, Лондон укрепил свои позиции в регионе и явно обозначил направление своего движения на север – к находящимся в сфере политических и экономических интересов Российской империи границам среднеазиатских государств. В Лондоне и Дели активизировалась подготовка к давно задуманной организации торговой компании на персидском побережье Каспийского моря; а затем и к строительству укреплений на его восточном берегу – в зоне кочевий туркмен-йомудов.
Крымская война 1853‑1856 гг. стала для Российской империи холодным душем, избавившим ее от иллюзий единства в лоне созданного победителями наполеоновской Франции «Священного союза». Россия, как и во времена Александра Невского и Бориса Годунова, снова не уместилась в рамках «цивилизованной Европы» и была наказана не только высадкой английских и французских войск в Крыму, но и обстрелом Петропавловска-Камчатского на другом конце света. Тогда Санкт-Петербург ответил своим противникам неожиданно и асимметрично: энергичным продвижением в Среднюю Азию – прямо к самой богатой колонии Англии – Индии!
Последовавшее затем создание англичанами антироссийской военной коалиции из Кокандского и Хивинского ханств создало серьезную опасность не только России, но и ее главному союзнику в регионе – Бухаре. Жестоко страдало и находившееся в русском подданстве казахское население степи. Сообщения, приходившие от него в те годы военным властям Оренбургского генерал-губернаторства, были похожи на сводки боевых действий: «20 тысяч хивинцев переправились на правый берег Сырдарьи, разграбили более тысячи казахских семейств, из 21 семейств забрали с собой женщин, стариков и детей, бросили 30 младенцев в воду…»; «Хивинское войско переправилось по льду через Амударью и начало грабить казахов. Хивинцы забрали в плен женщин, вырезали стариков и разбросали по степи младенцев...» и т. д.
Варианты реагирования на подобные действия англо-среднеазиатской коалиции могли быть самыми разными: от «переговоров с Англией» (МИД во главе с А. М. Горчаковым), до «занятия основных стратегических центров Кокандского ханства» (Военное министерство во главе с генералом Д. А. Милютиным).
И снова в дело вмешалась мировая геополитика: обострившиеся отношения с Англией и другими странами Запада из-за восстания в Польше в начале 1863 г. ускорили развитие событий. Петербург, понимая, что Англия играет ведущую роль в предпринятом нажиме на Россию, решил, наконец, осуществить контрманевр на Востоке. В то время как А. М. Горчаков посылал ноты протеста западным державам, военные намечали планы действий в степи, рассчитывая, по словам военного министра, на «отвлечение сил англичан от Европы и нанесение их торговым интересам возможно большего вреда».
Не числом, но умением
Осуществление планов установления новой юго-восточной границы, принятых русским правительством 20 декабря 1863 г., ярко демонстрирует переход к новому этапу построения геополитической системы России и является ключевым во всех дальнейших событиях в Средней Азии.
Задуманное предприятие не воспринималось ни политическими кругами, ни военными как война – для его осуществления привлекались ничтожные по масштабам российской империи силы: три батальона пехоты да несколько сотен оренбургских, уральских и сибирских казаков. Задачи перед войсками также ставились весьма специфические: «взять и срыть до основания кокандское укрепление, запирающее торговый путь...»; «установить контроль за пересечением дорог на Чимкент и Аулеиата...»; «выйти на Картаусский хребет и обозначить по нему границу» и т. д.
Из-за того, что войска действовали в большом отрыве от своих военных округов и высшего командования, решением императора Александра II предписывалось: «…Самый способ исполнения предприятия представить ближайшему усмотрению обоих корпусных командиров, по их взаимному согласию».
Корпусные командиры и их подчиненные с честью исполнили свой долг перед страной, буквально за несколько месяцев перечеркнув замыслы «просвещенных мореплавателей» о создании антироссийских враждебных коалиций в Средней Азии и почти на полтора столетия обеспечив безопасность исторической России на Среднем Востоке.