Непростой Багратион: генеральская фронда и дворцовые интриги русского полководца
10 июля (29 июня по старому стилю) страна отметила 260-летие со дня рождения князя Петра Багратиона — генерала от инфантерии, главнокомандующего 2-й Западной армией в начале первой Отечественной войны. В Год защитника Отечества журнал «Свой» благодарно вспоминает славного героя России.
МУШКЕТЕР И УЧЕНИК СУВОРОВА
В ряду величайших русских полководцев он заслуженно занимает почетное третье место, после Суворова и Кутузова, при том, что настоящих, «стопроцентных» побед на счету Петра Ивановича, пожалуй, нет. На военно-исторический пьедестал почета его поставил Сталин, назвав самое масштабное стратегическое наступление Красной Армии операцией «Багратион» («Пятый сталинский удар»).
Про этого военачальника написаны сотни исследований, его образ предстает перед нами со страниц множества книг, начиная с «Войны и мира» Толстого, и фильмов (тут пальму первенства держит киноэпопея Бондарчука). И тем не менее в известной нам со школы биографии полководца все еще встречаются загадочные страницы.
Внук грузинского царевича Александра Иессеевича, переселившегося в 1758 году в Россию, он в 17 лет поступил на службу рядовым мушкетером в Астраханский пехотный полк. Первый боевой опыт приобрел в Чечне. В дальнейшем участвовал в штурме турецкой крепости Очаков, подавлении польского восстания. В Итальянском и Швейцарском походах в 1799 году 34-летний генерал Багратион командовал авангардом союзной армии, отличился в битвах на Адде и Треббии, при Нови и Сен-Готарде. После сражений в Италии непобедимый русский фельдмаршал подарил ему свою шпагу, и на этом обстоятельстве Багратион умело повышал свое реноме, претендуя на роль «ученика Суворова» (хотя тут у него были мощные конкуренты в лице генералов Каменского и Милорадовича).
Николай Каразин. «Батарея капитана Тушина при Шенграбене»
В кампании 1805 года Петр Иванович командовал авангардом русской армии, а при отступлении — арьергардом, обессмертил свое имя доблестью в боях при Шенграбене, показал всему миру пример исключительного мужества и героизма русских солдат. При Аустерлице единственный удержал свой отряд от бегства, отступил в полном порядке.
Солдаты генерала боготворили. Пользовался он популярностью не только в армии, но и в аристократических салонах, дворянских собраниях и даже у простого народа, чему немало способствовала пропагандистская кампания, которую вели приверженцы Багратиона, а среди них были литераторы и журналисты, как сказали бы сейчас, лидеры общественного мнения. Гаврила Державин нашего героя воспевал:
О, как велик, велик На-поле-он!
Он хитр, и быстр, и тверд во брани;
Но дрогнул, как к нему простер в бой длани
С штыком Бог-рати-он.
ЗАГОВОРЩИК И ДОЧЬ ИМПЕРАТОРА
Исторические сочинители обычно рисуют его этаким рубакой-парнем (а как иначе, если грузин, значит, рубака). На деле генерал был не так-то прост... Всю жизнь сочинял о себе миф, и очарованию этого вымысла поддался даже Лев Толстой, который в «Войне и мире» охарактеризовал Багратиона так: «В лице его отдавалась честь боевому, простому, без связей и интриг, русскому солдату...» Классик ошибался. Близко знавший полководца генерал Ермолов отзывался о нем несколько иначе: «Ума тонкого и гибкого, он сделал при дворе сильные связи». Мастерством придворной интриги Багратион владел в полной мере.
Таких «целеустремленных» людей хватало в любые времена, но в случае с Петром Ивановичем имело место одно существенное отличие: его не интересовали чины, ордена, положение при дворе, он был человеком идеи. Историк Андрей Тартаковский отмечал: «После Аустерлица и Тильзита, уязвивших национальные чувства широких слоев русского общества, Багратион являлся олицетворением антифранцузских настроений в армии и знаменем «русской партии», выступавшей против генералов с иностранными именами на высших командных постах и жаждавшей снова помериться силами с Наполеоном».
И здесь мы вступаем на зыбкую почву исторических предположений: весьма вероятно, Багратион мог принимать участие в «заговоре Екатерины Павловны».
Неизвестный художник. «Портрет великой княгини Екатерины Павловны» (фрагмент)
Четвертая дочь императора Павла I «принцесса Катиш», как звали ее домашние, обладала выдающимися способностями. Она получила хорошее образование, знала несколько иностранных языков (при этом отменно владела и русским), преуспела в математике, истории, географии и даже политической экономии. Крайне честолюбивая, энергичная, отличавшаяся блестящим умом цесаревна активно вмешивалась в политику и в конце концов стала центром объединения сторонников «русской партии» — консерваторов национально-патриотического направления.
«Похабный» Тильзитский мир, который Наполеон продиктовал Александру I, вызвал резкое недовольство нашим императором во всех кругах русского общества. По Петербургу ходили слухи о готовившемся перевороте, в котором особую роль должна была сыграть великая княжна. Ее в открытую называли «Третьей Екатериной». Шведский посланник Стединг сообщал в Стокгольм: «Неудовольствие против императора все увеличивается... В обществе говорят открыто о перемене правления и необходимости передать престол по женской линии — возвести на престол великую княжну Екатерину». Французский посол Коленкур фиксировал в наших столичных салонах такие разговоры: «Надо брать пример со Швеции, где видные деятели низложили короля, державшегося системы, противной отечественной пользе. Союз с Францией разоряет Россию и увлекает ее в военные действия, которыми подготовляется своего рода порабощение». Тот же француз о Екатерине Павловне писал: «Она в переписке с большей частью видных генералов... возобновляет отношения с ранеными генералами и офицерами и отличает их... ласкает русских стариков, переписывается с ними об искусствах, науках или литературе. Она старается быть более русской, чем ее семья».
Багратион при любом удобном случае также подчеркивал свою русскость. Его и принцессу, помимо общности взглядов, политических интересов, связывали и личные взаимоотношения. Генерал был женат на красавице-графине, наследнице огромного состояния Екатерине Скавронской, а поженил их не кто иной, как император Павел, причем без согласия молодых. Ничем хорошим такой брак закончиться не мог. В 1805 году супруга Петра Ивановича уехала в Европу и больше в Россию не возвращалась. Он же приударил за другой Екатериной, великой княжной, дамой красивой и страстной.
Солдаты лейб-гвардии Егерского полка
Началось это сразу после Аустерлица, когда боевой генерал стал придворным, получив должность военного коменданта Павловска, резиденции императорской фамилии. Охраняя покой властителей, наш герой вошел в их ближний круг: с великой княжной и ее матерью, вдовствующей императрицей Марией Федоровной (казалось, вдова Павла Первого относилась к Багратиону по-матерински) кушал кофий, обедал с императором и его ближайшими советниками, играл с ними в карты, прогуливался в их обществе в павловских аллеях.
Неизвестный художник. «Павловск. Прогулка напротив Амфитеатра»
Со стороны царской сестры это было не только любовным увлечением. Весьма популярный в армии генерал являлся шефом привилегированной военной части — лейб-гвардии Егерского полка. Самые меткие в империи стрелки действовали в бою рассыпным строем, отменно знали свой маневр — представляли собой то, что сегодня мы называем спецназом. Иметь под рукой такую силу никому и никогда не бывает лишним.
В 1808 году руку великой княжны попросил император Франции Наполеон Бонапарт, но принцесса отказала «безродному выскочке»: лучше выйти «за последнего русского истопника, чем за этого корсиканца». Генерал Багратион тем временем отправился на очередную войну, на сей раз со Швецией. Он командовал корпусом, завоевал Финляндию, получил чин генерала от инфантерии, войдя в круг высшего генералитета Российской империи. Вернулся в Петербург... и ситуация повторилась. В 1809 году Коленкур в своих записных книжках фиксирует: император Александр сидит в Петергофе, «боясь быть свергнутым в городе... Нужно, говорят, возмутиться, поднять сто тысяч человек и разместить их по полкам... Арестовать Румянцева, Чичагова и Сперанского... По аресте Государя (!) надо будет тотчас же назначить уполномоченного для возобновления переговоров со Швецией, дабы этот мир был первым делом нового правительства и привлек к оному публику, особливо в Москве... Говорят, что надо провозгласить императрицею великую княгиню Екатерину. Багратион пусть будет командующим Дунайской армией».
К. Новосильцов. «Портрет великой княгини Екатерины Павловны» (фрагмент). 1800-е гг.
Вскоре монарх уступил требованиям «русской партии» и приказал Петру Ивановичу возглавить воевавшие с турками в Молдавии и Валахии войска, однако... За свою жизнь Александр Павлович был свидетелем (а иногда и участником) десятка переворотов и военных мятежей в самых разных уголках Европы. Русский царь боялся повторить судьбу своего отца. Багратион же столкнулся с форменным саботажем (возможно, организованным из Петербурга), и с завоеванием Молдавии у «генерала-орла» ничего не получилось.
1812 ГОД: РУССКАЯ ПАРТИЯ И «НЕМЕЦКАЯ ОПАСНОСТЬ»
Начало Отечественной войны он встретил на посту командующего 2-й армией. Во время долгого отступления от российских границ к Смоленску у него было два неприятеля — Наполеон и... непосредственный начальник, военный министр, командующий 1-й армией Михаил Барклай-де-Толли. Петр Иванович крайне неприязненно относился к Михаилу Богдановичу, пытался сместить его, обзывал «немцем», хотя род Барклая был шотландского происхождения и к тому времени давно обрусел.
Портрет М.Б. Барклая-де-Толли
«Вся Главная квартира немцами наполнена, так что русскому жить невозможно», — в письмах к вельможным покровителям и друзьям по «партии» Багратион убеждал, что генералы-иностранцы погубят Отечество, а отступление вглубь страны называл изменой.
«Никого не уверишь ни в армии, ни в России, что мы не проданы, — писал он Аракчееву. — Я один всю Россию защищать не могу». В критике командующего 1-й армией переходил всякие границы: «...Подлец, мерзавец, тварь Барклай... министр нерешим, трус, бестолков, медлителен и все имеет худые качества. Вся армия плачет совершенно, и ругают его насмерть... Ох, грустно, больно, никогда мы так обижены и огорчены не были, как теперь».
После Смоленского сражения ситуация в войсках накалилась до предела. Генералы прямо отказывались подчиняться главнокомандующему. Это был настоящий заговор с целью отстранения Барклая от военного руководства. Интересно, что закулисным вдохновителем фронды являлся начальник штаба 1-й Западной армии генерал Ермолов, державший нити интриги в своих руках. Механизм был выбран простой: распускали в войсках компрометирующие Барклая слухи, рассказывая о «предательстве» офицерству и даже простым солдатам, и в то же время бомбардировали письмами императора, указывая на то, что войска командующему не доверяют. Процесс уже начинал выходить из-под контроля и грозил в любой момент обернуться солдатским бунтом, по замечательному выражению классика, «бессмысленным и беспощадным».
Теперь опасность угрожала уже не только Барклаю, под удар мог попасть и сам Александр I, во всяком случае после сдачи Смоленска Багратион своему единомышленнику Ростопчину в Москву написал: «От Государя ни слова не имеем; нас совсем бросил. Барклай говорит, что Государь ему запретил давать решительные сражения, и все убегает. По-моему, видно, Государю угодно, чтобы вся Россия была занята неприятелем. Я же думаю, русский и природный (!) царь должен наступательный быть, а не оборонительный — мне так кажется». Отказать правителю страны в том, что он русский, природный (то есть законный) царь — это, конечно, сильный ход. В устах генерала, под началом которого находится почти 650 тысяч штыков, такие слова звучат едва ли не как измена.
Под угрозой мятежа Александр I был вынужден заменить своего протеже, которому доверял, с коим разрабатывал план отступления армии вглубь России (разрабатывался втайне, круг посвященных был ограничен, подавляющее число военачальников о существовании такого замысла не знали), на генерала от инфантерии Михаила Голенищева-Кутузова.
БОРОДИНО
Бородинское сражение стало венцом славы Багратиона. Его ординарец князь Николай Голицын писал: «...в пять часов утра, перестрелка послышалась у левого фланга, который занимала Вторая армия, и в одно мгновение распространилась по всей линии. Раздался гром двух тысяч пушек и двухсот тысяч ружей... Сильное стремление бесчисленных колонн неприятельских, покушающихся всячески овладеть нашими орудиями, навалило огромнейшую груду мертвых тел пред батареею генерала Раевского, у подошвы которой исчезали целые дивизии».
Жан Герен. «Ранение Петра Ивановича Багратиона в Бородинском бою». 1816
Наполеон сумел сосредоточить на нашем левом фланге силы, превосходившие русскую 2-ю армию вдвое, если не втрое. Против Багратиона император Франции бросил своих лучших маршалов — Даву, Нея и Мюрата. На флешах разгорелась невиданно отчаянная схватка, в ходе которой флеши, по подсчетам разных историков, переходили из рук в руки от четырех до восьми раз. Петр Иванович был тяжело ранен осколком гранаты, когда возглавил контратаку гренадер во время сражения за свой командный пункт, деревню Семеновское. В рядах Второй армии началось замешательство, поскольку солдаты привыкли считать своего полководца неуязвимым (в течение почти четверти века, участвуя в стольких сражениях, он никогда не был ранен!). «Одно общее чувство — отчаяние!» — свидетельствовал Ермолов.
Адъютант Кутузова барон Владимир Левенштерн рассказывал: «С грустью увидел, что князь Багратион лежал на траве, окруженный хирургами, которые были заняты извлечением пули, засевшей у него в ноге, в кости. Он узнал меня, осведомился о Барклае и сказал: «Скажите генералу Барклаю, что участь армии и ее спасение зависит от него... Пусть он следит за моей армией».
На 17-й день после сражения, 12 сентября 1812-го, Багратион скончался от гангрены в имении Голицыных, в селе Сима Владимирской губернии.
В 1837 году в честь двадцать пятой годовщины победы в Отечественной войне в Петербурге перед колоннадой Казанского собора были установлены памятники Кутузову и Барклаю. Первым мемориалом Багратиону стала часть монумента «Тысячелетие России» в Великом Новгороде, открытого в 1862 году. Там фигура Петра Ивановича заняла почетное место среди 128 статуй выдающихся личностей русской истории.