Переславль-Залесский становится центром достоеведения
Активным популяризатором творчества русского гения неожиданно выступил... переславский Свято-Никольский женский монастырь во главе с игуменией Евстолией (Афониной).
Именно 66-летняя матушка Евстолия — петербурженка, окончившая питерский Театр музыки и кинематографии, стала инициатором установки в этом июне напротив монастыря величественного памятника Достоевскому работы скульптора Сергея Бычкова. И она же по благословению епископа Переславского и Угличского Феоктиста организовала в монастыре чтения «Достоевский и православная традиция», на которые съехались достоеведы из разных городов. Соорганизатором чтений стал замечательный педагог, священник, публицист — отец Владимир Мартышин — автор оригинальной методики «Школа целостного развития» в школе села Ивановское на Лехте, в давнем прошлом — редактор отдела публицистики журнала «Москва». Газета «Культура» писала в свое время об этой уникальной школе и ее директоре.
Когда-то монастыри на Руси были центрами народного просвещения и книжного знания. Ныне, похоже, времена парадоксально повторяются. «Парадоксально», потому что Свято-Никольский монастырь стал, наверное, первым в новейшей истории России «пропагандистом» творчества светского писателя — без сомнения, глубокого «выстраданного» христианина и в то же время сложного и отнюдь не «тихо-благостного» художника слова. Более того — «жестокого таланта», по известному, хоть и спорному определению критика Николая Михайловского. Видно, время такое пришло…
— А какая связь Достоевского и вашей обители? — задаю с ходу вопрос игуменье Евстолии, встречающей уже в темноте в монастырских вратах нашу группу из Москвы. По дороге у автобуса лопнуло на трассе колесо, «запаски» не было, и доехали мы, похоже, ее молитвами.
— А потому, что мы его просто любим! — привычно уже отвечает матушка, радостно улыбаясь. И ведет нас с дороги в трапезную, уставленную монастырскими праздничными блюдами. Принимают — как дорогих гостей, а в центре застолья — незримо и зримо — портретами и бюстами присутствует Федор Михайлович.
Увиденный наутро напротив монастыря памятник русскому гению впечатляет. Трехметровая бронзовая фигура писателя, чуть склонившись, идет со свечой в руках. За скульптурой высится красная пятиметровая кирпичная стена, раскрытая «книгой». На ней золотом выписаны слова старца Зосимы из «Братьев Карамазовых»: «Мир есть рай, ключи у нас». Внизу в кирпичной книге прорезь, посмотрев сквозь которую с обратной стороны монумента, видно, что Достоевский идет прямиком в ворота монастыря. Полукругом вокруг памятника стенды с биографическими сведениями о писателе и отрывками из его произведений.
День открытия чтений начался с литии у памятника «об упокоении раба Божия Феодора», которую отслужили священники обители в присутствии всех участников конференции. «Душа его во благих водворится, и память его в род и род», — особенно торжественно звучали эти слова под ясным осенним небом у бронзовой фигуры русского пророка, бредущего со свечой в возрожденную из праха Никольскую обитель. Золото монастырских куполов, золото облетающей листвы и Достоевский в Переславле — в этом есть что-то глубоко истинное, вневременное, «перпендикулярное» нашей нынешней суетливой жизни.
Глубокое прочтение
На чтения съехались почитатели творчества Достоевского из разных городов — Москвы, Петрозаводска, Новгорода, Уфы, Нижнего Новгорода, Новосибирска, Ярославля, Ростова. И хоть из-за ковидных ограничений они получились более камерными, чем задумывалось изначально, зато и более теплыми, ибо проходили в самом монастыре. Но при этом и весьма глубокими, не юбилейно» острыми.
Ведущий чтения член Союза писателей России, замдиректора школы Ивановское на Лехте, старший преподаватель педагогического факультета ЯГПУ им. К.Д. Ушинского иерей Владимир Мартышин рассказал о том, как в произведениях Достоевского отражается жизнь христианской семьи. «Федор Михайлович и в своих дневниках, и в романе «Подросток» вводит понятие «случайное семейство» — писатель показывает, как уже в его время начинают нарушаться и разлагаться законы семейной жизни. А в наше время если монастырские обычаи еще сохранились, то семейные практически полностью утрачены. И вопрос стоит: что нужно сделать, чтобы вернуть семью в традиционное русло, вернуть в нее лад», — подчеркнул докладчик. Отец Владимир рассказал про особый предмет в их школе — «Духовные традиции русской семьи". Объяснив, из чего он состоит, батюшка поведал о том, как через русскую классику, с экскурсами в «Домострой» сознание школьников возвращают в покинутую некогда систему понятий. В качестве примера православной семьи и глубинно-православных отношений между людьми он привел роман Достоевского «Бедные люди».
Председатель международного общества Достоевского, доктор филологических наук, профессор Петрозаводского университета Владимир Захаров, ставший сопредседателем чтений, в своем докладе «Откровение и умозрение Преподобного Иустина о Достоевском: что есть сила и тайна России» сравнил два исследования поэтики Достоевского — Михаила Бахтина и святого Сербской православной церкви Иустина (Поповича) Челийского.
«Один, по собственному признанию, утаил главное у Достоевского, другой открыл в нем пророка, апостола, философа и поэта в своей второй книге «Достоевский о России и славянстве», написанной в 1940 году после докторской диссертации «Философия и религия Ф. М. Достоевского», не принятой Оксфордом в 1916 году из-за апологии православия.
«Преподобный Иустин не только, как Бахтин, сказал новое слово о Достоевском в ХХ веке, он, в отличие от Бахтина, понял и изрек главное слово-находку Достоевского —«всечеловек», ярко прозвучавшее в Пушкинской речи писателя. «Стать настоящим русским, стать вполне русским может быть и значит только… стать братом всех людей, всечеловеком если хотите».
Захаров отметил, что труд Преп. Иустина — лучшая, хотя и недооценная пока книга о Достоевском в мировой достоевистике. «Каждый ключевой тезис он начинает утверждением и раскрытием его смысла: «Достоевский — пророк, ибо он всечеловек»; Достоевский — философ, мученик, поэт, «ибо он всечеловек»; наконец «Достоевский — апостол, ибо всечеловек».
Профессор подчеркнул, что писатель принципиально разделял свой термин «всечеловек» как образ совершенного христианина с понятием «общечеловек» — особым типом русского человека, появившегося в результате реформ Петра I. «Русский «общечеловек» стремился быть кем угодно, только не русским. Он презирал народ — и, как правило, ненавидел Россию. Это космополит, отвлеченный «европеец» — без корней и почвы». Владимир Захаров отметил, что в литературной и философской критике ХХ века не случайно произошло смешение этих двух понятий с подменой смысла.
Завкафедрой русской литературы Башкирского государственного педагогического университета им. М. Акмуллы Валентина Борисова в своем насыщенном фактологией докладе «Куманины и Достоевский» рассказала о находках в так называемом «куманинском деле» — о наследстве, которое стоило многих печалей и даже страданий писателю из-за поведения некоторых его ближайших родственников. Согласно ее исследованиям, Федор Михайлович, вполне возможно, бывал в Переславле-Залесском.
Доктор филологических наук, профессор Новгородского государственного университета Александр Моторин в докладе «Православная софийность в творчестве Достоевского» рассказал об особом значении имени София для писателя. Он считает, что это имя героине «Преступления и наказания» Соне Мармеладовой дано совершенно неслучайно. Моторин напомнил, что «свою племянницу Софью Александровну Иванову Достоевский любил как воплощение человеческого совершенства в уподоблении Христу и потому посвятил ей роман «Идиот». «Софьей писатель назвал и свою первую дочь, — напомнил докладчик. — Потрясенный ее ранней смертью, он вновь нарекает именем София еще одну положительную и особенную героиню — мать Аркадия в романе «Подросток».
По утверждению Моторина, «со времен Петра I, вместе с развитием масонства, в русской истории и отражающей ее словесности появились Софьи, являющие в личностях и судьбах возможности магического гностического, а не православного осмысления этого имени...». «Духовная борьба Православия и магии в осмыслении божественной софийности бытия проходит через всю русскую словесность XVIII–XX веков и продолжается до сих пор. Творчество Достоевского находится в этой борьбе на стороне Православия», — постулирует Моторин.
Он также акцентировал внимание на одну из основных идей Достоевского: мир спасается и будет спасаться через Россию и русский народ. «В судьбе и характере русского народа проявилась удивительная способность уподобляться Христу в его жертвенном служении людям. Русский народ может жертвовать своим земным благополучием ради других народов, это повторяется вновь и вновь в кризисные эпохи», — подчеркнул Моторин.
Доктор филологических наук, профессор Московского государственного психолого-педагогического университета Ирина Дергачева пошла еще дальше, утверждая, что не только русский народ, но и «сам Достоевский принял символическую ответственность перед Христом за грехи человечества». Она отметила, что эсхатологические вопросы поднимаются почти во всех произведениях писателя. При этом черновые записи Достоевского свидетельствуют о его планах написать поэму «Сороковины», построенную на сюжете переведенного с греческого языка произведения «Мытарства Феодоры» из «Жития Василия Нового» — текста, отразившего представления о посмертной участи души в православной традиции, сообщила Дергачева.
Заместитель председателя Правления Союза писателей России Василий Дворцов подчеркнул, что Достоевский не может быть не интересен: его или любят, или ненавидят. Он напомнил про известное высказывание Анатолия Чубайса о писателе: «Я испытываю почти физическую ненависть к этому человеку. Он, безусловно, гений, но его представление о русских как об избранном, святом народе, его культ страдания и тот ложный выбор, который он предлагает, вызывают у меня желание разорвать его на куски».
«Понятно, что «бесов» любых видов творчество Федора Михайловича корежит», — прокомментировал этот пассаж Дворцов.
В противовес этой сущностной ненависти он предложил свое осмысление всеобщего экстатического восторга, который произвела знаменитая речь Достоевского 8 (20) июня 1880 года на заседании Общества любителей российской словесности по случаю открытия памятника Пушкину в Москве. «Чем же смогли произносимые тихим голосом безыскусные слова разоружить возбужденные воинства противостоящих социал-революционеров и национал-реакционеров, либеральных проевропейцев и ретроградных отчизнолюбов? Как сумели слова эти подвигнуть абсолютно всех слушателей хоть на миг, да освободиться от шелухи политических мнений, вырваться из стадной трусости и маниакального эготизма?
Вечные евангельские смыслы получили новую озвучку — они воспроизводились на языке интеллигенции, либеральничающей, алчущей революций. Которая уже не говорила, не мыслила языком Церкви, не понимала языка своей родовой русской святости. «Смирись, гордый человек, и прежде всего сломи свою гордость. Смирись, праздный человек, и прежде всего потрудись на родной ниве», — вот это и есть решение по народной правде и народному разуму!» — восклицает Дворцов вслед за Достоевским.
По его мнению, Пушкинскую речь можно рассматривать как пророчество о грядущей русской литературе ХХ века — литературе «христианства под спудом». Он напомнил, что именно вслед за Достоевским о Божественном, о смысле бытия на языке, адаптированном к миру воинственного атеизма, в своих произведениях размышляли Шолохов, Леонов, Солоухин, Абрамов, Распутин, Бородин. Перелагая заветные мысли Федора Михайловича на сегодняшнюю повестку, докладчик сказал: «Сегодня мир в пожаре страшной, охватывающей все цивилизационные сферы войны. Цена поражения или победы в ней — потеря или удержание человечности». «Что может сегодня сделать писатель? Осознать, прочувствовать, уверовать и вжиться в ту сверхидею, высказанную почти полтора века назад Достоевским, чтобы великой целью зажечь, подвигнуть своих читателей хоть на краткий миг безбоязненно открыться друг другу, сродниться в соборности», — патетически завершил Дворцов свое выступление.
Ярко связал уроки писателя с сегодняшним днем учитель словесности из города Лысково Нижегородской области, редактор газеты «Свет Православия», член Комиссии ОП России по культуре и сохранению историко-культурного наследия Николай Лобастов в докладе «Теодицея Достоевского». «Если мы послушаем наших ученых, политиков, деятелей культуры, то заметим, что люди упорно мечтают о совершенном обществе или государстве без зла и страданий. Правильно мечтают, ибо такое государство есть и называется Царство Небесное. А вот на земле его нет и быть не может. Достоевский упорно повторял: нет любви без совместной веры в бессмертие, нет нравственности без религии, и вы не решите проблему зла без веры в жизнь за гробом. Любитель парадоксов, он доказывает своим романом «Братья Карамазовы»: кто не признает зло в мире, тот и порождает его! Когда все заговорили о социальных условиях для создания нового человека, Достоевский на это ответил: сначала братья, а потом — братство. Но писателя так до сих пор и не услышали… Сегодня потомки строителей Вавилонской башни, замалчивая уроки писателя, вновь толкают нас в тот же круг: прогресс, либерализм, свобода, гражданское общество, права человека, новый мировой порядок и так далее.
«Достоевский наносит удар за ударом всем теориям и утопиям человеческого благополучия, земного блаженства, окончательного устроения и гармонии», — процитировал он Николая Бердяева. «Современники этого не увидели — получили трагедии и кровь. Но нам, жителям XXI века, не осознать этого преступно», — заключил свой эмоциональный доклад Николай Лобастов.
Клирик Никольского монастыря Евгений Ефремов предложил рассматривать романы «Идиот» и «Братья Карамазовы» как дилогию, в которой главной темой служит образ святого, проповедующего детям.
О природе зла в произведениях Достоевского поразмышлял и другой священник Никольской обители протоиерей Александр Смирнов: «Любовь предполагает свободу, а свобода — это в том числе и отрицание Творца. Именно в такой бесконечной степени свободы появляется возможность зла — как отсутствие Бога».
Епископ Переславский и Угличский Феоктист (Игумнов), выступая в заключение встречи, подчеркнул, что православное прочтение Достоевским Евангелия исключительно глубоко и поэтому неудобно многим из тех христиан, кто привык к готовым формулам, не хочет духовно потрудиться, может быть даже причинить себе некоторую боль, чтобы попытаться вникнуть в необозримую глубину Слова Божия. «Исповедовать православие бесконечно сложно, потому что мы все люди и нам нужны понятные, строгие, ясные схемы, а схем нет. Мы начинаем их выдумывать, но тогда мы уходим от православия», — отметил владыка.
Надо сказать, что эти чтения совсем не походили на сугубо научную конференцию. Присутствующие с мест задавали острые вопросы, порой спорили с докладчиками и друг с другом. Одна участница даже покинула зал, обидевшись за Владимира Набокова, скептически отзывавшегося о творчестве Достоевского, когда ей указали на несопоставимость этих величин в литературе. В целом же эти монастырские «посиделки» напоминали некий «церковно-писательский салон», а лучше сказать — «беседы» духовных единомышленников, где интеллектуальная работа соседствовала с общей молитвой и дружеским непринужденным застольем.
Годеново: с Достоевским в сердце к Святой Софии
На второй день чтений все его участники по приглашению матушки Евстолии отправились за 60 километров от Переславля — на подворье Никольского монастыря в селе Годеново, где хранится прославившийся на всю Россию Животворящий Крест Господень. Здесь же по инициативе игуменьи возводится величественный Софийский собор — с архитектурной и провиденциальной отсылкой к Царьградской Святой Софии. По свидетельству игумении, замысел строительства Софийского собора возник в 2012 году накануне празднования 590-летия явления Годеновского креста Руси. Тогда в монастыре задумались, как будут отмечать 600-летие этого явления. И дерзновенно решили возвести уменьшенную реплику Царьградской Айя-Софии — огромного собора, рассчитанного на две тысячи человек. Воплощает замысел архитектор Алексей Мамонов. Уже вчерне закончен без сводов нижний храм. А на стендах и макете можно увидеть его будущий облик.
Кроме реставрированной действующей церкви конца XVIII века в традиционном русском стиле, здесь уже образовалась целая монументальная симфония. К скульптурной композиции Святым Царственным Страстотерпцам ведет дорога со стендами, повествующими о Государе Николае II и его семье. Чуть поодаль памятник Святому Серафиму Саровскому, канонизированному благодаря личной воле последнего русского царя. Все это создано скульптором Сергеем Бычковым. А тонкие духовные мостики из Годеново перекинуты опять же — к Достоевскому. Перекинуты, как выяснилось, через сердце игуменьи Евстолии. После литургии и трапезы говорим с ней в пустом зале совещаний монастырского подворья.
Русский Крест
Игумения рассказывает: «Я росла в семье, утратившей церковные обычаи, хотя и сохранившей мирское благочестие. Когда прочла в девятом классе «Преступление и наказание», для меня это стало каким-то потрясением: я впервые узнала про такие понятия, как Бог, душа. Окончила в Ленинграде художественное училище, а потом театральный институт по специальности «художник- постановщик». В сознательном уже возрасте прочла «Братьев Карамазовых» — этот роман стал моей настольной книгой. Достоевский меня и привел в итоге в Церковь, а затем в 1988 году — и в монастырь Толгской Божией Матери в Ярославле. Потом благословили возрождать с сестрами Переславскую Никольскую обитель, почти полностью разрушенную в советские времена».
«Поскольку у меня в молодые годы было познание мира через искусство, то я смотрю на мир этими глазами, — говорит она. — Сотрудничество со скульптором Сергеем Бычковым мы начали с копий Годеновского креста, которых он сделал много. После изваял скульптуру преподобного Серафима Саровского, святых царственных страстотерпцев. А тут, вижу, руки мастера заскучали, — улыбается собеседница и продолжает: — Идея с Федором Михайловичем пришлась ему по душе. Сначала хотели поставить памятник внутри монастыря, но Владыка не благословил. Совпало так, что за несколько лет до этого мы получили от города право на участок земли через дорогу от обители. И все думали, что на нем поставить — паломническую гостиницу или церковную лавку. Потом осенило: здесь и нужно установить памятник Достоевскому! Воплощение идеи совпало с тем, что наш монастырь в этом году стал центром торжеств по случаю 800-летия Святого Благоверного Александра Невского, родившегося в Переславле. И это обстоятельство парадоксально ускорило установку монумента писателю. С финансами помог наш давний благотворитель Валерий Викторович Власов. В итоге получилось так, что Федор Михайлович организовал это пространство, наделил его смыслом. Место стало новой точкой притяжения — и для приезжих, и для горожан. Такое вот миссионерство через Достоевского, еще один миссионерский проект монастыря, помимо годеновского, но при этом духовно связанный с ним», — формулирует игуменья.
«Когда мы открывали подворье в Годеново, то думали, что будем здесь предаваться уединенному молитвенному созерцанию, сажать картошку, пасти коровку, — вспоминает матушка Евстолия. — Вокруг были обезлюдевшие, вымирающие деревни. Но очень скоро поняли, что Господь приготовил нам здесь иную стезю — миссионерскую. Потому что народ потек сюда на поклонение Годеновскому кресту, получая исцеления и просимое».
По словам игуменьи, у Никольского монастыря были тесные духовные отношения с почившим не так давно православным историком Виктором Николаевичем Тростниковым. Он считал, что русскую историю можно разделить на до и после явления креста, называемого ныне Годеновским. Господь, по его словам, как бы вручил России имперскую эстафетную палочку в 1423 году — ровно за тридцать лет до падения Византии — точно в день взятия османами Константинополя, 29 мая (11 июня). За этот промежуток Россия выполнила два условия, необходимые для державного строительства: в 1449 году русские княжества северо-востока, кроме Великого Новгорода и Пскова, объединяются под властью Василия II Темного, а годом ранее Русь получает автокефалию, свергнув греческого митрополита Исидора после подписания византийским патриархом Флорентийской Унии с католическим Римом. Ровно через сто лет после явления креста — в 1523 году была провозглашена знаменитая идеологема инока Филофея: «Москва — Третий Рим и четвертому не быти». Такая вот сакральная нумерология.
«Возрождение почитания Годеновского креста среди нашего народа, которое с каждым годом усиливается — для нас прямое свидетельство того, что постулат монаха Филофея не устарел, — убеждена матушка Евстолия. — Мы видим здесь и глубинную связь со святыми царственными страстотерпцами: в годеновском храме есть предел Боголюбской иконы Божией Матери, связанный с князем Андреем Боголюбским, перенесшим государственный центр Руси на Север — во Владимирскую землю. За что, видимо, и был убит. Как был убит и последний русский государь Николай II. Думаю, что не случайно все эти исторические и духовные знаки переплетаются на этом месте», — убежденно говорит собеседница.
В ее духовном зрении не случайно и появление в этой «миссионерской симфонии» Федора Михайловича Достоевского: он был убежденным сторонником православной монархии и предупреждал о страшных последствиях ее свержения революционерами и либералами. Он же пророчествовал в своих «Дневниках писателя» о будущем обретении православным русским царством Константинополя и возрожденной Святой Софии.
Настенные часы неумолимо тикают: матушке и сопровождающим сестрам пора возвращаться в переславскую обитель, а всем прибывшим на чтения достоеведам — в Первопрестольную, откуда разъезжаться по своим городам.
Немного помолчав, чтобы точнее сформулировать, матушка Евстолия подводит итог беседы: «Для меня сегодня как для игуменьи особо значима борьба Достоевского за человека, в каком бы плачевном состоянии тот ни пребывал. Мы обязательно с Божией помощью будем продолжать эту линию нашего миссионерского служения».
«Жизнь задыхается без цели», — афористично изрек как-то сам Федор Михайлович. Похоже, что эту цель отчетливей и мужественней в России видят сегодня не в больших властных кабинетах, а в маленьких женских монастырях. И не только видят, но и умеют прокладывать к ней дороги.
Фотографии: Сергей Метелица.