Агрессия безнаказанности: почему домашнего насилия в воронежских семьях не становится меньше

Семья давно превратилась в арену насилия, где страдают женщины, дети, люди с инвалидностью и пожилые, но «сор из избы» зачастую стараются не выносить, а в полиции подобные конфликты с угрозами и побоями могут расцениваться как «милые бранятся – только тешатся». Наделавший шума закон «О профилактике семейно-бытового насилия» рискует при таком отношении превратиться в очередную «декорацию» правосудия. Есть ли реальный способ защитить жертв домашнего насилия от агрессоров, выяснял «Горком36». «Мне так захотелось» От любых видов насилия чаще всего страдают женщины, и одна из причин этого, как считает психолог кризисного центра Яна Дунаева, заключается в сильной патриархальной традиции. Особенно женщины могут укрепляться в позиции жертвы в периоды особой уязвимости, например, в декретном отпуске. Мужчины, избивающие жен, проходят обычно по нескольким статьям Уголовного кодекса (от умышленного причинения легкого вреда здоровью до угроз убийством и убийства) или статье 6.1.1. КоАП («Побои»). Но наказание по «легким» уголовным и административным статьям, если оно выносится, сказывается, как правило, не на виновниках, а на самих жертвах. В органах, по словам начальника отдела УУП и ПДН УМВД России по Воронежу, подполковника полиции Алексея Щедрина, конечно, обязаны соблюдать букву закона: вот статья – вот наказание по ней, но на деле все не так просто. – Термина «домашнее насилие» в законе нет, а потому он воспринимается людьми так, как им захотелось на данный момент, а через пять минут захочется по-другому, – говорит Алексей Щедрин. – Есть, допустим, вызов – приходишь. Там женщина лет 70, а у нее сынок 50 лет, судимый неоднократно. Она говорит: «Заберите его от меня, он тут меня бьет, гоняет». И ты забираешь. И не успеваешь увезти дальше соседнего дома, а она уже бежит сзади и кричит: «Отпустите его, он у меня хороший». Что в таком случае делать? Какими нормами и методами пользоваться? Практика заявлений, не получивших дальнейший ход, довольно обширна. Чаще всего семейных дебоширов привлекают по статье 6.1.1., суды в таком случае требуют фиксацию побоев судебно-медицинской экспертизой. – Пока заключение сделают, пройдет недели две. За это время они, конечно, помирятся. И что с этим административным протоколом делать? Даже если пойдем до конца и суд решит наказать, то кого накажет-то? Семью, а не конкретное лицо, которое что-то натворило. Нет меры воздействия, которая предпринималась бы оперативно в таких ситуациях, – продолжает подполковник. Следствие с последствиями Случаев подтверждения того, что в стране не работают реальные механизмы защиты от домашней тирании и насилие в быту фактически остается семейной проблемой – до тех пор, пока не произойдет действительно страшное – немало. В октябре прошлого года Воронеж потрясла история: 17-летний подросток, защищая мать от побоев, нанес десять ножевых ранений отчиму в голову, грудь, спину и ноги. В материалах следствия значится, что школьник в момент преступления использовал сразу два кухонных ножа; а после – постарался скрыть следы преступления: сжег одежду. Несмотря на весь ужас истории, друзья вступились за молодого человека, составив открытую петицию: они уверены, что к этой беде привело невнимание полиции к конкретной проблеме домашнего насилия. Еще на слуху история Елены Шумейко, больше известной как «поджигательница мужа» – так ее прозвали в СМИ. Женщина сожгла сожителя живьем. Убийство с особой жестокостью стало итогом систематического домашнего насилия и употребления алкоголя обоими. Мужчина неоднократно избивал Шумейко, нападал то с ножом, то с топором, а в злополучный день пытался задушить шваброй. За сожжение мужа Елене дали 12 лет. А в Павловском районе полтора года назад трое детей остались без родителей: отец в пьяном угаре забил мать до смерти. Деспоту дали восемь лет строгого режима. В феврале этого года мужчина из Острогожска из ружья расстрелял дверь ванной, где пряталась его супруга. В Грибановском районе 53-летнего жителя осудили за жестокое избиение жены: он сделал это из-за невкусного ужина. Во время режима самоизоляции воронежец забил ногами гражданскую супругу, она скончалась от травм живота. Но все это – лишь верхушка айсберга. Домашнее насилие стало широко обсуждаемой проблемой, но его реальные масштабы оценить невозможно, потому что нет подробной официальной статистики. На заре пандемии уполномоченный по правам человека Татьяна Москалькова, сославшись на данные некоммерческих организаций, заявила о росте домашнего насилия в 2,5 раза – около 13 тыс. обращений в апреле, но в подразделениях МВД тем временем говорили о снижении. И такие противоречия понятны – не хватает данных. В городском управлении МВД «Горкому36» пояснили, что дела о домашнем насилии рассматриваются в тех же статьях, что и, к примеру, соседские разборки или уличная драка. И это – первая сложность. – Наш приют никаким образом ситуацию, связанную с домашним насилием, не меняет. Наша работа, как и коллег, – изменить жизнь людей, которые пострадали. Если мы говорим о формировании механизмов, которые помогут сократить распространение домашнего насилия, то, во-первых, надо признать проблему, хотя бы для начала на областном уровне. На данный момент ее как будто бы и нет, – говорит руководитель Центра защиты материнства и детства «Ангел-Хранитель» Илья Пилюгин. – Среди органов власти этой проблемой не занимается никто. И мне кажется, что целесообразно создать межведомственную комиссию, в которую войдут конкретные лица – из профильных ведомств и некоммерческих организаций. Она могла бы появиться на базе Общественной палаты. Переговоры о создании межведомственной комиссии ведутся с Российским детским фондом, в скором времени вопрос может быть вынесен на обсуждение в Общественной палате. Одной из функций такой комиссии Илья Пилюгин видит сбор статистических данных, которых так не хватает для того, чтобы государство наконец дозрело до осознания серьезности проблемы домашнего насилия. Баталии по поводу принятия закона о домашнем насилии – и есть следствие «незрелости». По мнению многих общественников, юристов, даже самих жертв насилия, власти должны думать о том, как это сделать, как четко регламентировать систему защиты. В правоохранительных органах, впрочем, скептически смотрят на возможное появление областных рычагов влияния на проблему насилия в семьях, так как полиция все равно не сможет действовать вне рамок своих полномочий, а регион новыми наделить ее не сможет: важно, чтобы решение проблемы сдвинули с места на самом высоком, федеральном уровне. Сместить центр внимания В кризисных центрах нередко обращаются к описаниям групп риска, но в полиции в момент интервью обошлись без штрихов к портрету. Агрессором, утверждают там, может быть кто угодно, независимо от социального статуса, рода занятий, образа жизни и возраста: никаких общих черт. За исключением, пожалуй, одного – ощущения безнаказанности. Женщины часто жалеют мужей, забирают заявления, отсюда и возможное нежелание полиции делать работу вхолостую. – Нужны незамедлительные меры воздействия: приехали, зафиксировали, забрали – утром суд. Тогда, может быть, ситуация бы менялась. Агрессора нужно забрать из дома для того, чтобы он не наделал еще более плохих вещей, – убежден Алексей Щедрин. – Его нужно изолировать от общества, пока он в состоянии алкогольного опьянения или аффекта. И чтобы судья моментально принял решение об аресте на пять, десять, пятнадцать суток. Нужно, чтобы он посидел и о жизни своей подумал, а жена его дома посидела и тоже подумала – хорошо ли ей живется без него? При таком варианте каждый в следующий раз уже станет искать консенсус, будут учиться договариваться. Пока большинство людей не понимают, что третье лицо за них их семейные скандалы радикально не решит. – Вы приехали на такой вызов, вы можете сразу увезти агрессора в отделение при наличии заявления от потерпевшего? – интересуемся. – Нет. В заявлении написано: «Кричал, кидался драться». К какому составу преступления это можно отнести? Ни к какому. По закону мы можем опросить всех участников конфликта только по месту. Опросили и уехали с тихой грустью, потому что сидеть и караулить у них дома, пока один успокоится, а другой протрезвеет, тоже никто не может. Раньше могли забрать в вытрезвитель, но это была отдельная статья о нарушении общественного правопорядка. Сейчас этого нет. Но решение проблемы домашнего насилия кроется не только в законодательстве, но и в профилактических мерах. Единственная профилактическая мера, доступная полиции – беседа. Однако на сегодняшний день она неэффективна. – Представьте ситуацию, что приходит к дебоширу участковый, вчера окончивший институт, и говорит: «Пить нельзя, гонять жену нельзя». Хорошо, если выслушает молча, а то еще скажет: «Я у себя дома, что хочу, то и делаю, а ты иди отсюда, мальчик». Работа ведется, да эффект от нее минимальный, – продолжает Щедрин. – А какую еще работу с ним провести? Предложить ему сходить полечиться? Это всего лишь рекомендательная мера. У нас не понимают слова, у нас понимают, когда бьют рублем или по мягкому месту. И мы в рамках закона должны действовать. Насилие – нарушение прав человека, а значит, преступление, поэтому, считают в общественных организациях, важно закрепить в законе такую меру, как принудительное лечение. – Работа с агрессорами должна вестись как на профилактику, так и постфактум. Нужно оказывать психологическую помощь. Да, мы оказали поддержку жертве, но ведь агрессору это неважно, он и дальше продолжит вести себя так же. Не с этой, так с другой женщиной. В стране назрела необходимость создания кризисных центров для мужчин, попавших в трудную жизненную ситуацию. Важно, чтобы, столкнувшись с проблемой, человек ее решил, а не понес с собой дальше и не стал отыгрываться из-за этого на слабых, – говорит Илья Пилюгин. – Что касается «состоявшихся» агрессоров, то здесь могут сработать разве что меры принудительного характера. Они совершают преступление, поэтому спрашивать их, хотят ли они исправляться или нет, не стоит. И особая группа – дети, подвергавшиеся насилию, или свидетели насилия. Это группа риска, детские травмы могут привести к тому, что дети станут копировать в будущем поведение агрессоров-отцов. Мы планируем открыть в Воронеже реабилитационные ясли, где будет проводиться арт-терапия – это не снизит количество случаев домашнего насилия моментально, но желаемый результат можно будет видеть через десятилетие. – Домашнего насилия не станет меньше, пока в нашем государстве существует открытая интернет-пропаганда жестокости по отношению к ближним. Ведь сейчас никто не учит в школе, какой должна быть семья, какой должен быть отец в семье, какая мама, – считает руководитель приюта «Покров» для женщин, попавших в трудную жизненную ситуацию, Наталья Алексеенкова. – Сейчас остро стоит вопрос о домашнем насилии. В период с апреля по июнь на телефон доверия обращались женщины, матери, которые столкнулись с этой бедой в семье впервые – люди оказались не готовы к круглосуточному нахождению вместе. Считаю, отсутствие закона о домашнем насилии недоработкой, большим пробелом в нашем обществе. Как минимум мужчин, которые такое совершают в отношении своих женщин и детей, стоит отправлять на принудительные трудовые работы. Ирина ЛАЗАРЕВА Фото Алисы ЕРМАКОВОЙ и из сети Интернет ЭТО ИНТЕРЕСНО В 2019 году Европейский суд по правам человека вынес решение в пользу жертвы домашнего насилия из Воронежа, которая 13 лет не могла привлечь к ответственности за побои мужа-милиционера. Страсбургские судьи раскритиковали ситуацию, отметив, что в России нет законодательства, направленного на борьбу с насилием в семье. В итоге страну обязали выплатить женщине 7,5 тыс. евро компенсации. В ТЕМУ В период пандемии резко сократилось число пожертвований на помощь женщинам, пострадавшим от домашнего насилия. «Ангел-Хранитель» просит неравнодушных оказать посильную помощь. Подробности по тел.: +7-960-123-88-22 (Илья). ПОД ТЕКСТ «НЕ ВЕРЮ В ПРОФИЛАКТИКУ» Наталья Васнецова (фамилия изменена по просьбе женщины – прим. авт.) – выпускница кризисного центра для женщин, терпела побои от гражданского мужа два года. Женщина попала фактически в финансовую кабалу: взяла кредит на совместный бизнес, продала квартиру и машину. Сожитель, забрав у женщины все, начал поднимать на нее руку. Наталья ходила в магазин по времени, с соседями не общалась и практически не виделась: избегала из-за синяков. Муж колотил не переставая. По словам Натальи, она с каждым днем все сильнее оказывалась под его влиянием и боялась, пока фраза, сказанная им однажды, не привела ее в чувство: «Убить тебя, что ли? А труп куда девать?» – Я не верю, что какая-либо профилактика способна заставить садиста отказаться от своих намерений. Если желание совершать насилие сидит внутри человека, возможно ли его искоренить? В своем гражданском муже я видела такие «корни», знаю, что отчим издевался над ним, когда мать была на работе: не разрешал ему смотреть телевизор, не давал есть. Вот подобного нельзя допускать. Мне кажется, любые токсичные отношения нужно прекращать сразу. Что касается агрессоров, наверное, да – лечить принудительно, – говорит Наталья Васнецова. «ПОПРОБУЙТЕ УГОВОРИТЬ» Марина Найденова (имя изменено – прим. авт.) в браке с мужем 30 лет, из них только пять-семь – счастливых. Начиналось все как у всех: сначала бил, наутро извинялся, и она прощала. Потом извинения закончились. Непрощенными остались сотрясение мозга, сломанный нос и другие физические травмы. Когда Марина стала давать сдачи, насилие сменилось на психологическое: начались ночные скандалы с оскорблениями и угрозами расправы, которые заканчивались довольной ухмылкой у него и истерикой у нее. – Все зло – от водки. Когда не пьет, у нас все хорошо, но запои случаются все чаще. Насильно ведь не заставишь, да и в реабилитационном центре он не сможет. Надо как-то уговорами воздействовать, – предполагает Марина Найденова. Добавим, что это самое распространенное заблуждение у женщин, которые еще не смогли выбраться из домашнего ада, замечают эксперты. «ТРЕБУЙТЕ ИСПОЛНЕНИЯ ЗАКОНА» Гуля Курбанова не похожа на многих женщин тем, что всегда писала заявления на мужа, когда он поднимал на нее руку – правда, только после рождения детей. Если раньше она отвечала только за себя, то когда родились Дима, Арсен и Тимур, родительская ответственность взяла верх. – Я всегда писала заявления в полицию, но мужу назначали только административные штрафы. Меня часто девочки в кризисном центре спрашивают, почему его не посадили? Столько раз я побои снимала, он ребенка избил до тяжких телесных! Мне говорили – вы же семья, завтра помиритесь. Я понимаю, что такое возможно и часто случается, но я же не одно заявление составляла, а много. На мой взгляд, правоохранительным органам не хватает чуткости, – рассказывает Гуля. – А женщинам нужно бороться со своими страхами. Они становятся жертвами, боятся преследования, это нужно проработать, может быть, даже радикальными методами – поменять место жительства. Я победила этот страх, потому что действовала в интересах детей. А ситуацию в целом можно изменить только через примеры: есть закон – добивайтесь его исполнения.