«Часто слышу: «Мои дети слушают Моргенштерна, он плохо на них влияет…» Может, это вы плохо влияете?»
Концертный директор Моргенштерна, Дани Милохина и JONY о том, как ведет их карьеры из Казани
«Моргенштерн очень фундаментален в подходе к делу. Я пока не знаю ни одного другого артиста, который бы сам в себя столько вкладывал», — считает Владимир Шавгулидзе. Участник нашего рейтинга перспективных татарстанцев до 35 лет начинал с организации шоу Басты и «Касты» в Казани, а сегодня на букинге у его компании 30 артистов, среди которых и актуальные звезды. «Быть всегда на связи, правильно выбирать партнеров, способствовать развитию артистов. А главное, я фильтрую мероприятия, на которых мы можем выступать», — объясняет свой функционал концертный директор DAVA, HammAli& Navai и Slava Marlow. В интервью «БИЗНЕС Online» Шавгулидзе также рассказал, почему Моргенштерн — это надолго и как Василий Вакуленко изменил музыкальную индустрию.
«Моргенштерн очень фундаментален в подходе к делу»
— Владимир, Казань недавно посетил Моргенштерн, и сразу же случился резонанс в СМИ. Вроде бы нынче суперпопулярный артист сначала выступил на каком-то несколько сомнительном рекламном мероприятии, а потом отметился топлес в VIP-зале аэропорта имени Габдуллы Тукая. По-вашему, был ли повод для бурной реакции медиа? Или для артиста любая публичная информация, кроме некролога, — это всегда плюс?
— Некролог для звезды — всегда огромный инфоповод, как бы парадоксально это ни звучало. Часто после смерти у артистов, даже которых подзабыли, оперативно восстанавливаются прослушивания, треки залетают в топ-чарты…
А что касается всей шумихи вокруг Моргенштерна, честно, я до сих пор не понял, почему этой истории уделили столько внимания. Ситуация с Моргенштерном банальная: нас пригласили на дорогое мероприятие — мы с удовольствием выступили для людей, без рекламы. Артист всегда максимально честно рассказывает о том, как он любит деньги, а за выступления нам хорошо платят. Но при этом свой внутренний кодекс чести он соблюдает всегда, поэтому никакой рекламы — только перформанс на сцене. Поверьте, у нас очень много рекламных предложений от букмекерских контор, всяких финансовых пирамид и прочих сомнительных организаций, но на подобные предложения всегда получают категоричный отказ.
А что же касается каких-то выходок и всего прочего — человек просто живет в кайф! Вот ему так нравится, поэтому и получает от жизни все. Когда, если не сейчас, когда у тебя есть успех, деньги, возможности и так далее? Что говорить — артист по всем возможным и невозможным показателям за прошедший год был № 1! Для многих это кажется временным явлением, но, учитывая его отношение к делу, мне кажется, что это надолго.
— По-вашему, начинается «эпоха Моргенштерна» в отечественной популярной музыке?
— Ну почему же начинается? Она длится уже год и с каждым днем все больше набирает обороты. Моргенштерн очень фундаментален в подходе к делу. Я пока не знаю ни одного другого артиста, который бы сам в себя столько вкладывал. Некоторые любят почивать на лаврах, жить здесь и сейчас, не думая о том, что будет завтра. Алишер же четко представляет себе будущее, учитывая разные исходы. Как человек, который ежедневно с ним общается, могу сказать, что при всем его образе это один из самых правильных людей в индустрии в плане деловых отношений.
— В сториз, где он гуляет в большой компании по Кремлевской набережной, показалось, что вы были самым серьезным и даже мрачным. Следили за музыкантами, чтобы все они к концерту сохранили надлежащую форму?
— Нет, это было уже после концерта, в 4 утра. Мне кажется, семейный человек в это время не может выглядеть иначе. Плюс незадолго до этого я переболел ковидом и чувствовал себя неважно.
— Был ли ажиотаж? Узнавали Моргенштерна на набережной или народа в 4 утра уже не было?
— Конечно, за нами пытались увязаться толпы, но охрана артиста сработала круто. А вообще, любое появление Алишера, даже в самом малолюдном месте, тут же превращается в импровизированный перформанс.
— История в казанском аэропорту — тоже своего рода перформанс. Топлес, с кальяном…
— Историю в аэропорту я бы не хотел муссировать, ибо комментаторы в пабликах и СМИ все сделали за меня. Вы же понимаете, что он не сам привез туда кальян. Предложили — артист и воспользовался услугой. Так что давайте оставим комментарии профессионалам.
«Когда-нибудь у властей в регионах появятся более важные дела, чем концерты Алишера»
— Вы говорите, что Моргенштерн в музыкальной индустрии — это надолго. Но у него сегодня появилось немало недоброжелателей, причем это не просто какие-то анонимные хейтеры в сети. Какие-то политики, депутаты, даже известные российские бойцы MMA предлагают его запретить, оградить «наших детей» и прочее…
— Есть сотни историй о том, как нам угрожали и угрожают, пытаются каким-то образом захейтить. Но надо понимать: большинство из этих «деятелей» пытаются просто поднять свои рейтинги благодаря нынешнему лидеру музыкальной индустрии. И когда кто-то в очередной раз умничает на тему негативного влияния Алишера на молодежь, мне всегда смешно. Я знаю, что он делает для обычных людей гораздо больше хорошего, чем те критики, которые считают себя какими-то ультраправильными общественными деятелями. Просто об этих делах ни мы, ни артист не распространяемся, это образ жизни, и не более.
— Вы имеете в виду его творчество или, скажем, занятие благотворительностью?
— Скажу так — огромное количество людей ему благодарны, но об этом никогда не расскажут СМИ, и он сам никогда не расскажет. Это история не про пиар.
— Но нет ли опасений, что нынешний тренд в России на консерватизм и традиционные ценности приведет к тому, что выступления Моргенштерна просто-напросто запретят?
— Предпосылок тысяча, ведь каждое слово и действие артиста находятся под пристальным вниманием общественности. Например, в Орле, Барнауле и некоторых других городах нам отказывают в предоставлении площадок, организаторам поступают угрозы, но чем больше упоминаний имени артиста в регионе, тем желаннее его выступление в будущем. Я верю, что когда-нибудь у властей в регионах появятся более важные дела, чем концерты Алишера.
— В Петербурге была недавно громкая история с отменой концерта Моргенштерна…
— Он был не отменен, а перенесен, и немного по другой причине — Роспотребнадзор не согласовал мероприятие с таким большим количеством зрителей на танцполе. Будь это другой артист, на это бы, возможно, закрыли глаза, но тут большой стадионный концерт главного ньюсмейкера года.
— Но вы думаете, что совсем запретить артисту выступать никто не сможет?
— Запретить могут все, вы же сами понимаете. Но вот заставить его молчать невозможно, ведь в первую очередь боятся не его песен, а влияния на умы миллионов. Таких лидеров мнений всегда опасались. А что касается его творчества, то всем всегда нравилось что-то такое запретное, протестное. Мы в детстве тайком слушали «Сектор Газа», «Красную плесень» и многое другое, о чем было стыдно родителям рассказать, но как-то же выросли, завели семьи, крутимся-вертимся.
Часто слышу: «Мои дети слушают Моргенштерна, он плохо на них влияет…» Может, это вы плохо влияете? Есть контент «18+», он существовал всегда и везде, и меня удивляет, когда родители перекладывают ответственность с себя на других. Помню, где я рос, в каком дворе, с какими людьми и так далее. У меня было много шансов спиться, увязнуть в наркотиках и так далее, но родительский контроль сработал на все 100 процентов, поэтому причины разложения молодежи нужно искать не в татуированном дяде из колонок, а в воспитании.
Если же посмотреть на контент Алишера, то он на 100 процентов про веселье. Да, эпатажно, да, с нецензурной лексикой, но всегда весело. И ведь никто не мешает родителям вовремя включиться и оградить свое чадо от неприемлемой для них музыки. Причем вокруг чрезвычайно много другого творческого материала, который плодит негатив и деморализует детское сознание, но все хотят найти виноватого в парне, который успешно сделал себя сам и много чего добился в столь юном возрасте. Можно сколько угодно говорить о том, что «он плохой и творчество так себе», но миллионы людей голосуют рублем за его контент. Это говорит о главном — человек востребован и любим.
— А запреты только увеличат популярность…
— Артист так и говорит в интервью, мол, спасибо хейтерам: от каждой доли вашего негатива моя популярность лишь возрастает.
Если в целом говорить о запретах, было достаточное количество примеров: например, когда запрещали артистов, которые затрагивали политику и проявляли свою гражданскую позицию в творчестве.
— Например?
— Noize MC запрещали десятки раз, Хаски, сейчас «Касту» в Беларусь не пускают… Да много кого еще. Были такие персонажи, которых пытались душить со всех сторон. Но надо понимать: в том информационном поле, в котором мы находимся сейчас, очень тяжело скрыть реалии — все в любом случае раскрывается. В руках артистов мощнейшее информационное оружие в виде их творчества и мнений, к которым прислушиваются миллионы, и запретить это практически невозможно…
«Мы умеем гасить даже сильнейшие пожары»
— Давайте теперь собственно поговорим о том, как компания из Казани возглавила менеджмент известных отечественных рэп-исполнителей и прочих популярных артистов. Как вы пришли к этому?
— Несколько лет назад у моего друга и партнера Бахтияра ярко началась карьера продюсера. Он, будучи артистом, видел огромное количество прорех в работе музыкальных лейблов и решил, что хочет изменить индустрию и создать свою большую компанию. А я, в свою очередь, видел у многих популярных артистов системные упущения в плане менеджмента. И в один момент мы решили объединиться и попробовать создать свою историю в шоу-бизнесе, и вроде бы пока все получается.
— Бахтияр — это известный певец Bahh Tee?
— Да. Мы познакомились 10 лет назад, когда я устраивал его концерт в Казани. Тогда мы поймали общий вайб, который нас и объединил. Я всегда делился с ним какими-то своими успехами, он — своими. Был период, когда мы вместе устраивали мероприятия в Москве и Казани, влетали на огромные деньги — это, наверное, и проверило прочность нашей дружбы. В 2018 году мы решили попробовать взять первого артиста на букинг, чтобы вести его концертную деятельность. С тех пор все пошло-поехало.
— Кого?
— Зомба. Он наш талисман и оберег. Мы резво начали, выстроили свою систему, и постепенно нас стали рекомендовать другим артистам. Я начал набирать вес как менеджер и концертный директор, а Бахтияр — как продюсер. В один момент Бахтияру поступило предложение от Эмина Агаларова — объединить усилия, чтобы создать мощный лейбл, который будет заниматься дистрибуцией и продюсированием. Так, наш небольшой тогда лейбл SIYAH Music превратился в ZHARA Music. При этом история с менеджментом артистов осталась исключительно нашей с Бахтияром — постепенно компания начала расти, и со временем мы собрали мощный пул артистов под названием SIYAH Booking.
— С Эмином Агаларовым вы сегодня сотрудничаете?
— Все шло к тому, что мы должны были вот-вот объединить усилия для нового направления, но в один момент все перевернулось, и лейбл ZHARA Music был продан — его поглотил Atlantic Records (американский лейбл звукозаписи, принадлежит компании Warner Music Group — прим. ред.). По итогу Бахтияр возглавил Atlantic Records Russia. SIYAH Booking осталась нашей компаний, которую мы решили масштабировать — теперь это Lotus Group. Помимо букинга (Lotus Booking), это будет студия звукозаписи, видеопродакшена и многих других направлений, связанных с индустрией шоу.
— Сколько артистов сегодня у вас на букинге?
— 30.
— Это не слишком много?
— Мы стремимся к тому, чтобы их было и 50, и 100. Если ресурсы позволяют, то почему бы и нет? Раньше в шоу-бизнесе было так: есть артист, и у него должен быть концертный директор, который занимается всем — логистикой, политикой, конфликтами, съемками, рекламой, турами. И вот он сидит, полностью погружен в работу, но может вести максимум одного артиста, потому что больше невозможно… Теперь им на смену пришла наша команда, которая каждый день растет и развивается.
— Команда расположена не только в Казани?
— У нас есть административный штаб в Москве, а весь операционный находится в Казани.
— Сколько это всего человек?
— 17, и я думаю, это не предел, потому что есть артисты, которые стучатся в двери и очень хотят, чтобы мы с ними работали, а для этого нам нужны кадры, очень много крутых кадров.
— Кто из ваших артистов сегодня находится в самом топе?
— JONY, Моргенштерн, Slava Marlow, Даня Милохин, HammAli& Navai, Rauf Faik. В своих сегментах они безусловные лидеры.
— В одном интервью наткнулся на фразу Bahh Tee о том, что другой такой менеджерской компании, как ваша, в отечественной музыкальной индустрии просто нет. Довольно амбициозно.
— Да, так и есть. В свое время ее никто не придумал, а мы рискнули, вложились, и пришел результат. Мы регулярно подписываем новых артистов, совершенствуемся, проводим тактические трансферы новых людей в команду. Я понимаю, что машина, которую мы запустили, независимо от обстоятельств, очень уверенно стремится в будущее.
— Но остальные пока предпочитают работать по старинке — со своими концертными директорами?
— У артистов есть момент привычки, и для большинства из них смена менеджера сравнима с армагеддоном. Многие приходят к новому с большой опаской, но они просто не пробовали с нами работать. Мы очень часто получаем фидбэки от других артистов: «Ничего себе, класс, круто!» И пока все артисты, которые пришли к нам от других менеджеров, безумно рады своим переменам. Понятное дело, в любой работе могут возникать трения и разногласия, но мы умеем гасить даже сильнейшие пожары.
— Какие пожары приходилось тушить?
— У меня очень эмоциональные отношения с Эльманом (артист ELMAN). Так случилось, что наши темпераменты сильно давят друг друга, но я к этому уже отношусь максимально спокойно. У нас часто возникают разногласия в видении одних и тех же процессов, но с этим нужно просто жить и принимать его позицию. Вне работы мы круто общаемся и дружим семьями.
— А нет ли такого, что артисты, размышляя, стоит ли с вами сотрудничать, думают: «А почему они в Казани?» Должен же быть вроде офис на Тверской или в Москва-Сити…
— У нас есть офис в Москве, но, как оказалось, это вообще не главное. Здесь имеет огромное значение наша с Бахтияром деловая репутация. Пусть звучит пафосно, но так оно и есть. А если говорить про Казань, то здесь максимально комфортно работать, хотя наша деятельность вообще не привязана к локации. Наша работа тем и прекрасна: я могу весь офис отправить по домам или на курорт — на качестве работы это никак не скажется. Но у нас максимально странная компания — сотрудники почти всегда самовольно отказываются от долгих отпусков и праздников, лишь бы поскорее вернуться в офис, обожаю их.
«Вообще, в этом бизнесе есть две беды»
— И в чем заключается работа концертного директора Моргенштерна, JONY и прочих?
— Быть всегда на связи, правильно выбирать партнеров, принимать ответственные решения и максимально способствовать развитию артистов. Ну, а главное: я фильтрую мероприятия, на которых мы можем выступать, а на каких нет.
— Например?
— Приведу глупейший пример. Год назад меня просто атаковали звонками, предлагали баснословные гонорары за то, чтобы ребята выступили в Минске. Я сразу всем сказал: «Ребята, это политическая история…»
— Предлагали выступить за или против Лукашенко?
— Для меня это не имеет значения. Там планировалось масштабное мероприятие на главной площади Минска за день до выборов президента страны, и я отказал, хотя суммы предлагались втрое выше рыночных. Тех артистов, которые согласились на этот концерт, атаковали фанаты в социальных сетях, и мероприятие было отменено. Вроде бы все улеглось, но артистов знатно захейтили.
Другой пример: ко мне приходит заказ на какое-то частное мероприятие от персоны, которая имеет отрицательную репутацию в обществе, соответственно, я заранее могу предугадать контингент, перед которым нам придется выступать. Моим артистам не место на таких событиях. Какие бы деньги ни предлагали, я всегда откажусь. Имидж артиста — невосполнимая ценность.
— А эти люди пытаются, допустим, самих артистов убедить, что надо приехать и выступить?
— Вы знаете, такое постоянно происходит. Это, наверное, одна из самых главных бед! Вообще, в этом бизнесе есть две беды. Первая — то, что через артистов, их родных, друзей или знакомых постоянно пытаются договориться и изменить мое решение. Вот этого я просто терпеть не могу.
— Не бывает споров с артистами на эту тему? Давай съездим, срубим бабла и уедем, в чем проблема?
— Бывает, конечно, а как без этого? Но если я буду идти у них на поводу, то нас ждет масса проблем. Бывает и наоборот: когда артисты переживают и не хотят выступать, а я настаиваю: «Ребята, мы едем на это мероприятие, там будет все четко и грамотно, доверьтесь».
— А вторая какая проблема?
— Вторая — это постоянная загрузка, которая связана с телефонными звонками от фанатов. Круглосуточно приходит 300–400 звонков в день с фразами: «Алло, это Моргенштерн? Алло, это JONY? Алло, это Hammali& Navai? Алло, это DAVA?» Ну и очень много звонков с мольбами о помощи детям, близким — в этих случаях я всегда стараюсь повесить трубку и не читать эти сообщения, так как помочь всем невозможно, как и отфильтровать реальные запросы от мошенников.
«Однажды дошло до угроз мне и моей семье»
— Что за конфликты случаются, в которые приходится включаться?
— Это всегда связано с организаторами. Кто-то что-то не углядел, устал, заболел, а у артистов нет варианта провалить выступление, ведь людям, купившим билет, не объяснишь, что организатор не смог решить свою задачу. Если что-то идет не по плану, в дело вмешиваюсь я, и вот тогда начинается мое шоу. Вообще, мы работаем с очень ограниченным пулом людей в стране. Условно, у меня есть 150 человек, с которыми я веду дела, и с ними все выработано до автоматизма, но случаются и новые заказчики, с которыми приходится проводить профилактические беседы. Бывало, что и беседы не помогали, однажды дошло до угроз мне и моей семье, но этот вопрос решился за один день на другом конце страны.
— Это единичный случай?
— Такой, что были прямые угрозы — да, в остальном всегда все решалось диалогом.
— А сами артисты как себя ведут? Все равно в широком общественном сознании, например, рэпер — это априори раздолбай. Вы говорите, что Моргенштерн — на самом деле один из самых профессиональных людей в индустрии, а условная баба Маня, увидев его татуировки, скажет: «Ну наркоман же конченый». Бывает, что артисты перед выступлением перебарщивают с допингами?
— В данном плане мы никогда с этим не сталкивались. Мне еще не доводилось стыдиться за кого-то из моих артистов. На память приходит только один случай в самом начале нашего пути, когда один из моих артистов вышел пьяный на сцену в Питере. Мы с ним поговорили: я ему поскидывал комментарии людей, пожурил по-своему. После этого в плане работы на сцене у него произошел колоссальнейший подъем. Порой нужно работать с артистами еще и как психологу.
— Как вам Даня Милохин в качестве спикера на Питерском экономическом форуме?
— Мы стали сотрудничать с Даней буквально недавно, и мне пока сложно оценить его навыки оратора.
— Но эту питерскую историю много критиковали, дескать, тут общаются олигархи, крупные бизнесмены, и вдруг пацан из TikTok.
— Люди почему-то всегда во всем ищут негатив. Это молодой парень с непростой судьбой, который сделал себя, которому, конечно, помогли и наставили, но отрицать его талант, какие-то способности, которые действительно делают его уникальным, нельзя.
Что касается присутствия на таких мероприятиях юных тиктокеров… Надо же понимать, что сейчас все организаторы пытаются завязать каждое, даже политическое, мероприятие с молодыми медийными персонами. И опять же, видите, какой инфоповод получился классный. Появился человек, который вроде никак не отождествляется с этим экономическим форумом, и создал инфоповод. Я думаю, что сейчас это прямо идеальная картина.
«Когда я узнал о том, что Вася пошел на «Голос», мы сидели с ним в одном ресторанчике»
— А как вы пришли в этот бизнес? И почему именно рэперы? Это было как-то связано с музыкальными пристрастиями?
— Мой друг занимался рэпом, а я всегда был рядом. Можно сказать, что я из казанской рэперской тусовки. Начинал с вечеринок в «Грот-баре», потом начались первые концерты, и пошло-поехало.
— Помните какой-то первый яркий успех на этом поприще?
— Все постепенно. Изначально было очень много влетов, долгов, проблем. Вот из этого и выплывали потом. Но с каждым днем, когда проблемы решались, появлялось ощущение, что конец всех этих мытарств близок. И в определенный момент времени появились такие проекты, как Баста, «Каста», потом Иван Дорн, Макс Корж, Noize MC и все-все остальные. Мы поняли, что это направление способно не то что собирать большие залы, но на нем можно еще и нормально зарабатывать.
— Концерт какого артиста в Казани вам как организатору принес больше всего денег?
— Басты.
— В чем феномен его фантастической популярности сегодня?
— Рэп был непопулярен, так как узнать об этом жанре было проблематично: о нем мало писали, мало показывали, ну и не было интернета в широком доступе. Раньше существовало такое представление, что рэперы — бездельники, сидят в подъездах, дерутся и употребляют. И к их творчеству тоже было предвзятое отношение: всем слышалась только агрессия, негатив и протест.
В определенный момент времени появился Вася, который исполнял лиричные песни речитативом с мелодичными припевами. Для меня это было максимально странно в то время. Нам казалось, то, что делает этот парень, вообще не соответствует рэп-рынку. Потом мы смотрим: ага, материал начинает набирать оборот. И все поняли, что у так называемого подъездного рэпа нет таких шансов стать популярным, как у того, что делает Вася. Близкие крутые темы с очень крутой рифмой¸ со смыслом, мелодией — главное, что было нужно индустрии.
— Но прорыв у Василия Вакуленко все-таки случился после появления в «Голосе»?
— Не могу сказать, что все произошло именно в такой хронологии. До шоу он уже собирал огромные залы по всей стране. Когда я узнал о том, что Вася пошел на «Голос», мы сидели с ним в одном ресторанчике и общались. Говорит: «Пойду на „Голос“. Мне интересно». Пошел он туда уже, в принципе, состоявшейся звездой. Что произошло дальше, я думаю, все видели. Его признала абсолютно вся общественность. Если до этого было неприятие или как минимум недоверие от того, что это «рэпер, какие-то кепочки, тут еще он и как Ноггано, матом ругается»¸ то потом все поняли, что перед ними большой артист. А тут еще и песня «Сансара» была выпущена… Все окончательно поняли, что это всерьез и надолго.
— Значит, Баста повлиял на всю отечественную музыкальную индустрию?
— Он показал, что можно создавать крутой продукт, не имея каких-то огромных голосовых возможностей, еще чего-то. Он имеет узнаваемый вкусный тембр, он очень крутой мелодист, уникальный текстовик, ярчайший шоумен. Я всегда Васю причисляю к разряду тех артистов, которым просто дай микрофон, а остальное он сделает сам. Я хожу на концерты некоторых артистов¸ где все напичкано световыми приборами, подтанцовкой, музыкантами, но нет ощущения, что перед тобой личность. А с Васей ты просто сидишь, но чувствуешь энергетику, которая тебя просто сжирает. Вот он такой человек — очень сильный и целостный.
Правда, говорить о том, что он взял и поменял рэп-музыку… Да нет, не поменял. Он сделал многое, чтобы в России эту музыку услышали и полюбили. А уже после слушатели начали интересоваться другими поджанрами, что превратило субкультуру в культуру. Поэтому я считаю, что он вообще в целом повлиял на современную музыку в России.
«Я думаю, про JONY всем все стало понятно после шоу «Маска»
— Кто из артистов, с которыми вы работаете по организации концертов в Казани, может собирать стадионы?
— Баста, Макс Корж, Скриптонит, Моргенштерн, конечно же. Все те люди, с которыми мы плодотворно работаем.
— То есть и попсе сегодня сложно с ними конкурировать, разве что Лобода…
— «Руки вверх», Лобода, Artik и Asti.
Скоро и наши артисты — JONY, HammAli& Navai — начнут собирать огромные стадионы. Хотя все говорили, что это какое-то странное явление, какой-то «кальян-рэп». Что за бред вообще? Если говорить про JONY, то там такие мелодии, там настолько все пропитано музыкой, что назвать это каким-то очень усредняющим словом… Меня даже как-то внутри это оскорбляет, хотя мне вроде должно быть все равно. Я просто знаю, насколько это талантливые музыканты: как они каждую нотку доводят до филигранного звучания, как они с ума сходят над каждым звуком.
К слову, сейчас у JONY есть материал, который по-настоящему заслуживает мировых топ-чартов, но он его пока не выпускает, он у него лежит в полке. Два дня назад он мне ставил одну песню, это космос, просто наш Фаррелл.
Я думаю, про JONY всем все стало понятно после шоу «Маска», которое выходило на НТВ. Он там показал все. Настолько многогранных артистов в России не было очень давно. Двигается невероятно, сам пишет, исполняет лайвом просто бомбически. Если Всевышний, скажем так, будет оберегать в нем этот ореол спокойствия и целеустремленности, то он будет продолжать писать суперкрутые вещи. Этот парень знает формулу хита.
— А те вещи «для мировых чартов» ждут нужного момента?
— Мне кажется, да, потому что опережать время — это не всегда хорошо в шоу-бизнесе. У JONY есть определенный сложившийся образ, у него есть материал, за который его любят, и так далее. Я думаю, если он начнет слишком сильно экспериментировать, это может сыграть с ним злую шутку. У нас есть пример Ивана Дорна, который в свое время из всем понятной поп-музыки, очень стильной, классной, перешел к экспериментам в творчестве, и это сказалось на сборах и концертах. Я фанат его музыки, но для многих это будет чем-то таким очень странным.
— Ну, а кто-то скажет, что чувак просто делает то, что хочет, и плевал на все.
— Только у этого всего есть обратная сторона медали. Ты можешь делать то, что нравится исключительно тебе, но тогда и ожидания от результатов должны быть соответствующими.
«Не припомню ни одного большого рэп-хита про политику и социальные проблемы»
— Как вы относитесь к такому мнению, что рэп в России фактически заменил русский рок?
— Не соглашусь. Рок — это все же про энергетику, живое звучание, драйв, протест. Я бы сказал, что рэп как-то органично заменил шансон, вот там было про эмоции, смысл — рэп дает это сполна.
— Но есть же и Oxxxymiron, и Хаски… Все последние записи «Касты» — это, в общем, в чем-то тоже протест против окружающей действительности.
— Это понятно. И в современном рэпе есть место протесту. Я говорю о тренде в глобальном смысле, ведь большинству из нас ближе песни о чувствах, нежели о политике. Не припомню ни одного большого хита про политику и социальные проблемы.
— То есть рэперы, которые про социальное и политическое, сегодня не так популярны?
— Они априори менее популярны. Но социальщина — это круто. Она в любом случае должна быть. Есть же люди¸ которые должны об этом говорить, о том, что происходит, высказывать свою точку зрения, даже не всегда правильную. Просто я считаю, что артист должен быть аполитичен. Если мы будем все лезть в политику, это все очень плохо закончится. Хотя, безусловно, свои бунтари и люди, которые поддерживают какие-либо направления, нужны. Как нужны и авторы, и писатели, и журналисты, которые поддерживают ту или иную сторону.
— Не обсуждаете эти вопросы с теми же парнями из «Касты»?
— Давайте будем честными. Ребята ярко взлетели, когда им было по 20 с небольшим лет, сейчас им за 40. Вопрос в осознании того, что происходит в твоей жизни, вокруг, человек меняется. С годами ты начинаешь ко всему по-другому относиться, вот и темы для песен претерпели изменения.
— Значит, это скорее история не про изменения в обществе, а про то, что происходит с самими артистами?
— Конечно. Они олицетворение того, что у них сейчас происходит в жизни. То, о чем они хотят сегодня сказать, либо что в свое время недосказали. Опять же, было бы странно, если бы артист продолжал песни петь о том, что было тогда…
— «Сочиняй мечты»…
— Конечно. Хотя это очень крутая песня.
«В прошлом году мы потеряли что-то в районе миллиона долларов»
— Пандемия. Как-то оценивали масштаб финансовых потерь за все это время?
— Мы уже перестали на самом деле что-либо считать. Дело абсолютно бесполезное, грустное. Максимально. В прошлом году это было что-то в районе миллиона долларов потерь. Я думаю в этом году…
— Будет сопоставимо?
— Я думаю, еще больше.
— Но штат людей все равно удается сохранить.
— Мы не то что сохранили, а приумножили. У нас и артистов прибавилось за этот период.
— Увеличилось число корпоративов, закрытых мероприятий?
— Количество частных мероприятий прибавилось раза в три. То есть нет других концертов, но корпоративы оплачиваются существенно выше. Поэтому мы многое потеряли, но многое и приобрели. У нас убавилось количество мероприятий, но увеличилось количество артистов и число частных событий, которые нам интересны.
— Кто из ваших артистов самый востребованный на частных мероприятиях?
— JONY и HammAli& Navai. Наверное, они самые популярные.
— Это такое оптимальное соотношение популярности и цены артиста? Потому что есть Моргенштерн, но он, наверное, дико дорогой?
— Дико дорогой. Самый дорогой артист из рэп-сегмента точно. Если это можно назвать рэпом. Ну или один из самых дорогих вообще в принципе. Поэтому, понятное дело, позволить его могут себе не все. Кроме того, люди из мира, например, политики относятся к мероприятиям с его участием с осторожностью. Потому что «кто-то может не понять». Хотя опять же, для меня это максимально комичная ситуация. Я знаю достаточное количество людей из мира политики, которые его не то что поддерживают, а обожают.
«Сколько мы заработали на этих мероприятиях — смешно вспомнить»
— Еще вы отличились тем, что в прошлом году первыми прервали в Казани пандемийную паузу и организовали большие концерты в «Татнефть Арене» – сначала Zivert, потом совместное шоу JONY, ELMAN, ANDRO…
— Это отдельная история. Сколько мы заработали на этих мероприятиях — смешно вспомнить. Я думаю, 100 тысяч рублей. С бюджетами где-то в 15 миллионов.
— Но решили все-таки эти мероприятия провести.
— Хотелось просто наконец это сделать. Все думают, типа, вот они там деньги зарабатывают, просто вагонами грузят и так далее. Никто не задумывается на тему того, что проведение таких мероприятий — огромнейший риск. В определенный момент ты хочешь, пусть даже в отрицательную для себя экономику, просто закрыть свои обязательства перед зрителями. Потому что люди, которые купили билет на одно шоу, узнают, что оно перенесено, потом опять, затем снова. Нам-то все равно — мы можем переносить до бесконечности, до 2028 года, но зрители не должны страдать. История на самом деле не очень приятная, но мы были вынуждены проводить эти мероприятия.
— Перенести концерт из «Эрмитажа» в «Татнефть Арену», как было с Zivert, это же намного дороже?
— Мало того что дороже, ты еще и сталкиваешься с большим количеством негатива от зрителей. Ведь они покупают билеты на танцпол, а мы не можем его открыть, потому что все в ограничениях. Мы предупреждаем, звоним, и все равно есть люди, которые приезжают на площадку с негативом: «Меня далеко посадили. Могли бы посадить поближе». И ты никому никогда всего не объяснишь, ты всегда будешь плохим. Ребята, вообще этого мероприятия не было бы! От слова «совсем». Вы бы еще года два ждали это событие, а мы проделали уйму работы для воплощения проекта.
— С Роспотребнадзором тяжело было договориться?
— Вы знаете, это очень простая процедура: пишешь письмо, тебе дают все рекомендации, а ты их просто соблюдаешь.
— То есть не нужно было совершать визиты туда, кого-то уговаривать?
— На самом деле концерт Zivert нас многому научил. Первые лица увидели в интернете фотографии, где некоторые люди находились без масок. Хотя на протяжении всего концерта у нас работал целый штат, который заставлял зрителей надевать эти маски. Было очень обидно. На концерте JONY, ELMAN, ANDRO, где аудитория была помоложе, по залу бегали человек уже 40 сотрудников, которые буквально силком заставляли надевать маски. То есть это была агрессивная история про то, что: «Ребята, хорош! Давайте сделаем так, чтобы мероприятия продолжились в нашем городе». Хотя, понятное дело, когда проходят такие концерты, вроде как ты должен заработать денег. Но ты не то что их не заработал, а еще и влетел, в принципе. Потому что заработать на таких мероприятиях с такими бюджетами при таком максимально допустимом количестве зрителей сегодня нереально.
— Каковы шансы, что большие концерты вернутся в Казань?
— Большие концерты вернутся тогда, когда люди вакцинируются. И тогда все концерты пройдут. Вообще все. Просто вопрос, когда. А пока: каждый раз, когда ты перезапускаешь мероприятие, заново вкладываешься в рекламу. За прошлый год, проведя всего два мероприятия, только на рекламу мы потратили порядка 3 миллионов рублей.
И до сих пор бывают очень грустные истории. Например, с фестивалем «Дикая мята», который был отменен за несколько часов до начала. Я разговаривал с людьми, которые общались в этот день с организатором. Он говорит: «Я банкрот просто». И я понимаю, что это не какая-то там фраза на эмоциях, а тотальное отчаяние. Это история про факты: когда у тебя такое количество площадок, когда ты все предусмотрел, включая тестирование. Они проделали такой колоссальный объем работы. Когда я об этом узнал, мне было супержалко организаторов. Плюс, помимо всего прочего, ты еще и эмоционально хочешь подарить людям это событие. Где-то я видел цифру в 96 миллионов рублей, потраченных на организацию. Я в эти цифры верю, прекрасно понимаю, что развернуть подобное событие стоит огромных денег.
«В «Корстоне» нет никакого абсолютно оборудования, хотя зал просто шикарный»
— Казанский зал имени Ильгама Шакирова рядом с аэропортом способен заработать как реальная площадка для коммерческих концертов?
— Сейчас там за дело взялись МТС Entertainment. Я думаю, это вопрос привычки. Когда открывали «Крокус» в Москве, все говорили, что это далеко, мол, что за жесть. Сейчас «Крокус» для зрителей — это как за сахаром сходить в соседний магазин. То есть люди уже привыкли туда ездить.
— Но там есть станция метро.
— Нет, это понятно. Но, думаю, она тоже не сразу появилась.
Мы на самом деле очень долго вели переговоры по залу имени Шакирова. Просто, учитывая нынешнее время, мы понимаем, что ближайшее событие, которое мы сможем там организовать, может быть проведено не раньше 2022 года, увы.
Перспективы у этого зала есть. Он очень круто оснащен. Площадку они сделали бодрую. Жалко, что нет такой площадки в самой Казани, потому что это сняло бы огромное количество вопросов, ведь сейчас у каждой площадки есть свои нюансы. Нам комфортно с «Татнефть Ареной», «Корстоном». Но опять же, есть большое количество «но» по этим площадкам…
— Например?
— «Татнефть Арена» — это в первую очередь спортивная арена. По звуку там всегда есть вопросы, плюс ограниченное количество VIP-мест. Там нет такого, что ты можешь приехать и полностью застроиться так, как хочешь, и продать билет туда, куда ты захотел. А так, конечно, в остальном с ними работать в кайф. В «Корстоне» же нет никакого абсолютно оборудования, то есть оснащение площадки всегда встает тебе в копеечку, хотя зал просто шикарный.
— А правда, что казанская публика какая-то специфическая в плане музыкальных пристрастий?
— Да, и это связано с традициями и менталитетом. Нашей аудитории очень круто заходит музыка с нотками востока, поэтому, когда сюда приезжает JONY, это всегда стопроцентный аншлаг.
— А с государством как-то приходится взаимодействовать по каким-то творческим делам?
— В основном государство идет через какого-то подрядчика. Ну, например, это может быть общегородской выпускной. Сейчас все хотят заполучить наших артистов, за ними идет полноценная гонка. Ко мне в Казань из других городов часто прилетают люди, чтобы попытаться договориться об организации концерта того или иного артиста у себя в стране или городе. Бывает такое, что прилетают из Европы: просто хотят попытаться договориться о проведении концерта. Хотя по телефону им 10 раз отказывали… Развиваем деловой туризм в республике, так сказать.
«Я бы очень хотел время оставить на себя, на свои хотелки»
— А нет желания какого-то артиста найти здесь, в Казани, и попытаться сделать из него звезду? Например, человека, который читает рэп на татарском?
— Ну, сам искать точно никого не буду, если только судьба сама меня не сведет с этим человеком. Но я, опять же, 100 раз подумаю, ведь это ответственность и куча проблем. Я бы очень хотел время оставить на себя, на свои хотелки.
— И уехать в Таиланд, купить там школу виндсерфинга…
— Нет, я так не смогу. Хотя мне бы хотелось к 35 годам заняться саморазвитием и не париться о достатке. Просто у меня есть пример отца, который всю жизнь работает, работает, работает, а о себе не думает — мне так не хочется. Я сейчас пытаюсь плавно уменьшать свои полномочия, готовить людей, перекладывать на них новые обязанности: чтобы они решали большинство вопросов, которые решаю я. То есть подготовить себе определенную замену, которая будет работать в рамках наших интересов. Мне хочется в определенный момент выдохнуть и заняться своей семьей. У меня две маленькие доченьки, и я хочу с ними проводить больше времени, нежели бесконечно заниматься работой.
Ну и плюс у меня есть разные параллельные направления деятельности. Есть один артист, которым я сейчас занимаюсь, но никому о нем пока не рассказываю. Он не из Казани, но рядышком, отсюда. Сейчас с ним работает команда топовых саундпродюсеров. Уже выпущены две дебютные песни, сейчас в работе 15 новых треков. Результат хороший.
— Это уже другой уровень взаимодействия с артистом.
— Да, я его продюсер и в чем-то как второй папа. Я хочу, чтобы у него все происходило органично. Пока мы не даем ему сверхпампа, потому что он еще очень молод. И это притом что я могу уже сейчас дать ему сумасшедшую медийку, огромные бюджеты и так далее. Мне важно сделать так, чтобы этот человек поспевал за своим развитием. Сейчас он очень много пишет, а я решаю все его бытовые вопросы, обеспечиваю от начала до конца. Его задача просто писать. Все остальное сделает за него команда. Его успех не станет сверхмоментальным, он не будет мегапопулярным за два дня и не начнет колесить по гастролям. К тому же ему такие потрясения не нужны, он пока не готов к этому. Но в один определенный момент может взорваться бомба, и его песня полетит куда-то супервысоко. Вот тогда у меня начнутся проблемы, которые касаются его подготовки как артиста, чтобы он мог реально достойно выступать.
— А нет опасений, что появится новая музыкальная волна и она смоет и рэп, и ту популярную музыку, которой вы сейчас занимаетесь?
— Я, если честно, в это не верю. Слишком серьезный водоем получился. В нем даже создать волны максимально тяжело. Учитывая, как сейчас развивается это направление, сколько туда вкладывается денег, какие артисты появляются… Я думаю, наоборот, эта музыка закрепится еще сильнее.