«Петербуржики» Мальца Питерского
Ретроспективно рассматривая русскую поэзию девятнадцатого – начала двадцатого века о Петербурге, отмечу, что меня, как читателя, невольно охватывает уныние и тоска. И то правда, кроме постоянно восхваляемых Медного всадника, Адмиралтейской иглы, «Петропавловского шпица» и Белой ночи, за редким исключением, всё туман и безысходность... Даже признание в любви Петербургу происходит через, мягко говоря, мрачное восприятие поэтами Города. Прислушаемся.
Ты знавал этот город туманов,
Город холода, мглы и тоски?
Пётр Якубович (1830)
Начинается день безобразный –
Мутный, ветреный, тёмный и грязный.
Николай Некрасов (1859)
Столица бредила в чаду своей тоски,
Гонясь за куплей и продажей...
Константин Фофанов (1884)
В этом мутном городе туманов,
В этой тусклой предрассветной мгле.
Валерий Брюсов (1913)
Над призрачным и вещим Петербургом
Склоняет ночь край мертвенных хламид.
Максимилиан Волошин (1915)
Фонари горят как бельма,
Липкий смрад навис кругом.
Саша Чёрный (1910)
Но, как медуза, невская волна
Мне отвращенье лёгкое внушает.
Осип Мандельштам (1916)
В чём же дело? Может быть, потому, что большинство поэтов не петербуржцы и, приехав в столицу реализоваться и послужить Отечеству, нашли здесь свою ненужность обществу и оказались во враждебной обстановке? Ведь у рождённых в Петербурге Блока, Вагинова, Гумилёва, Хармса (до Бродского и Кушнера) мы не найдём такого тяжелого и гнетущего восприятия Петербурга. Это же их малая родина.
Может быть, так нелюбим поэтами Петербург потому, что этот «умышленный город» возник на краю «северной Ойкумены» как военная столица, строго распланированно, где даже дома и фасады строились по регламенту, а не разрастался естественным образом, как купеческая Москва? Ведь нельзя жить и смеяться по плану, да ещё и в великолепных военных декорациях, нарочито и вызывающе говорящих Европе, что этот город не Европа, а Россия, что он не Россия. В какой системе координат смеяться?
А может быть, у этого «города-камня» (ведь «Пётр» с греческого переводится как «камень») сквозь знаменитую питерскую «моросявку» можно рассмотреть каменное лицо.
Да, у Петербурга каменное лицо. Но может ли каменное лицо смеяться? Нет, не может. Но оно может улыбаться! Присмотритесь и прислушайтесь! Ведь даже в словосочетании «белая ночь» уже заложен оксюморон! Ночь не бывает белой. В Петербурге есть Ростральные колонны, не указавшие путь ни одному кораблю. Есть Петропавловская крепость, не участвовавшая ни в одном сражении. Всё это тоже петербургский оксюморон. Петербургский юмор не внешний, а внутренний. Его нужно научиться видеть в архитектуре и услышать в текстах. Да, этот Город, переживший столько несчастий и человеческих трагедий, помня о тех, кто всё это пережил, чтя их память, не может громко и открыто смеяться. Но он может улыбаться. Улыбка Санкт-Петербурга – это улыбка скульптуры Вольтера в Эрмитаже. Скрытая, потаённая, добродушная, как бы неловкая и всегда чуть-чуть в сторону от собеседника. Чтобы не обидеть. Да, смеяться нельзя, ведь «смехи да хи-хи введут во грехи»! И на исповеди у прихожан спрашивали, не смеялся ли, мол, до слёз? И накладывали наказание, если смеялся. Но улыбаться можно. И нужно. Об этом говорит Сам Учитель.
Так, или примерно так, рассуждал домовой Малец Питерский, гуляя по улицам Санкт-Петербурга, пытаясь разговаривать своими стишками с великими русскими поэтами через столетия.
«ЛГ»-ДОСЬЕ
Виктор Мальцев (творческий псевдоним Малец Питерский) родился в Оленегорске, куда были эвакуированы во время блокады Ленинграда его родители. Окончил музыкальную школу, затем музыкальное училище и Институт культуры по классу саксофо
на. В 1985 году Виктор вместе с Борисом Гребенщиковым, Сергеем Курёхиным участвовал в записи первого в своей жизни компакт-диска, выпущенного в Великобритании. В начале 1990-х годов сменил саксофон на гитару и заявил о себе как автор песен в стиле русского шансона. Работал редактором и сценаристом на каналах «РТР» и «Культура». По его сценариям было снято более ста передач – «Домино» и «Боярский двор», которые вёл на ТВ Михаил Боярский. Сегодня Виктор Мальцев активно пишет юмористические четверостишия от имени придуманного им персонажа Мальца Питерского (петербургского домового), которые он называет «петербуржиками», и инструментальную музыку для санкт-петербургских театров. А о себе самом Виктор Мальцев шутливо говорит так:
Я, конечно, не Вольтер, Как другие, например.
Пушкин и Ко
Люблю ругать я сволочей!
Малец Питерский
Пытаясь быть себе равновеликим
И памятник создать нерукотворный,
Он ставил утром к зеркалу гвоздики
И делал это вечером повторно.
* * *
Вчера от Пушкина узнал
О том, что Вы – мой Чистый Гений.
Залез под душ и написал
О чистоте стихотворенье.
* * *
Я – Аполлон! А Вы – Джоконда!
Придут иные времена,
И на обломках генофонда
Напишут наши имена!
* * *
Гоним духовною наживой,
Я посетил кружок ваш лживый!
Я думал – Вы обогащаете,
А Вы тут книжки, блин, читаете!
* * *
Поскольку в доме холодно, но сухо,
Зажгу духовку для поднятья духа,
И духоты дождавшись через час,
Начну писать стихи «Я встретил Вас».
* * *
Хочу сказать про няню Пушкина,
Ну, в смысле, кружки там… пардон,
Что дозировкою старушкиной
Я бесконечно восхищён!
* * *
За суетой, что правит нами всеми,
Вернёмся к изначальной нашей теме.
О Пушкине мы с Вами говорили…
Итак… чего-чего они там пили?
* * *
Как Вы, мадам, наивны и упрямы!
И пусть нас силы тёмные гнетут,
Но мы Вас, словно Пиковую Даму,
Сошлём во глубину сибирских руд!
* * *
«Погасло дневное светило...»
И я подумал: вот те раз!
Вчера всё точно так же было,
И где, пардон, прогресс у нас?
* * *
В часы сомнительных сомнений
И подло подлинных тревог,
Себе признался: «Да! Я гений!» –
И лучше выдумать не мог!
* * *
Сегодняшнее бурное веселье
Реально только завтрашним похмельем,
Но мы бокалы содвигаем разом,
Поскольку только завтра встретим разум!
* * *
С утра горя желаньем жить,
Он размышлял весьма игриво:
Чему бы нынче посвятить
Души прекрасные порывы?
* * *
На фоне умственных потуг
Зачахнувшего поколения,
Скажу, что горе в Вас, мой друг,
Не от ума, а от рождения!
* * *
Поскольку я всё-время сплю и ем,
То не смогу печалить Вас ничем.
* * *
Свобода воли нам дана,
Замена счастию она…
* * *
Ваш дядя самых честных правил
Опять на деньги нас подставил!
* * *
Храните гордое молчанье
Посредством громкого мычанья!
* * *
От Вас, любимая, не скрою:
Печаль моя светла собою!
* * *
Невы державное теченье
Меня пугает, без сомненья.
* * *
Души прекрасные порывы
Порой хотят альтернативы!
* * *
В какую б тундру Вас ни занесло,
Вы смотритесь как Царское Село!
* * *
Позвольте мне на языке великих
А.С., М.Ю., Л.Н, ну, и Ф.М.
Вам стоны передать, а также крики
Невечных чувств извечных русских тем.
* * *
О нет, мой друг! Я не жалею,
Что не воротишь время вспять!
Как подтвердил нам всем Рылеев:
«Кондратия» не миновать!
* * *
Мадам! Я, встретив Вас и всё былое,
Не в состоянье выйти из запоя!
* * *
Хотел умом Россию я понять.
Теперь, пардон, ни сесть, ни лечь,
ни встать.
* * *
Вот, скажем, люди не летают…
А почему? Никто не знает!
Тут дело, братцы, не в обличье…
Мозги должны быть чисто птичьи!
* * *
Вчера к одной Прекрасной Незнакомке
Принёс своей былой любви обломки.
Её мы вместе склеили. Ага.
Ну вылитая бабушка-яга!
* * *
Я надпись тут на книжице увидел,
Что Фёдор Достоевский идиот.
Меня он этим, правда, не обидел,
Но за державу мне обидно. Вот.
* * *
Поэт в России больше, чем поэт!
И, кстати, где у вас здесь туалет?
* * *
Пред тем как вновь звездой себя пленять,
Запомните, покуда сердце бьётся:
Умом Россию умным не понять,
Но дуракам в ней сказочно живётся!
Виктор Мальцев