Геннадий Кривощапов: "Российский ВПК и космос обречены на деградацию"

Сергей Баймухаметов Инженеры «секретных заводов», научные сотрудники НИИ, КБ, СКБ (специальных конструкторских бюро) во многом определяли лицо советского общества. Их уважали, ими гордились. Это была удивительная генерация. Многие мои друзья, старшие товарищи, родственники – из системы военно-промышленного комплекса, космического ракетостроения. Они были разносторонними людьми, горели на работе, постоянно что-то придумывали. Они рвались к мировому опыту, к мировым технологиям, однако утыкались в глухую стену, поскольку жили в закрытой системе. А ведь человеческий потенциал был огромный! Один из них, из инженеров той советской ракетно-космической эпохи – Геннадий Федорович Кривощапов. Он участвовал в подготовке и запусках космического корабля «Союз», руководил коллективом наладчиков испытательного стенда длиною в 1 (один) километр. Гордится тем, что под его началом состыковали два 50-тонных монолита с допуском зазора 0,5 миллиметра. Кто знает, тот понимает, что это такое. Недавно Геннадию Кривощапову исполнилось 80 лет. При нашей встрече, вспоминая те былые дни, жаркие споры на кухнях, я спросил его: - В 70-80-е годы вы, инженеры, научные сотрудники КБ и СКБ, говорили, что СССР в научно-техническом развитии отстал от передовых стран. Как соотносится тот огромный интеллектуальный потенциал с «отставанием»? - Соотносится, как соотносятся эпохи. Рывок СССР – эпоха индустриализации. Требовались научно-инженерные кадры – и их подготовили. Но они вынуждены были работать в рамках индустриальной парадигмы, сформулированной еще в песне Галича: «Чтоб было больше чугуна и стали на душу населения в стране». А мир переходил в новую, постиндустриальную эпоху: уже в 1973 году вышла книга Дэниела Белла «Грядущее постиндустриальное общество». Так родился и закрепился термин, идеологическое определение и название. Мы же застряли в старом экономическом укладе, при этом делая вид, что мира за нашими стенами не существует. Да, человеческий потенциал был огромный. Потому-то и особенно обидно. Были не только традиции научно-технических школ, но и семейные. Я с детства – на «объектах». Мой отец, Федор Степанович Кривощапов, после войны работал на волжских полигонах - строили стартовые площадки для запусков ракет. Потом - Челябинск-40. Мне было тринадцать лет. Мы купались и рыбачили в ныне забетонированном озере Карачай и в реке Теча, которая и сегодня радиоактивна. Затем Казахстан - ракетные и другие полигоны от Байконура до Семипалатинска, подземные бункеры для ядерных взрывов. На строительстве первой атомной электростанции в Обнинске отец был начальником участка. Вот так в жизни одного человека отразилась история промышленности страны. - Как-то меня взбудоражила возникшая вдруг мысль из серии «что было бы, если бы…». Если бы тогда, при том творческом потенциале, нашим инженерам и научным сотрудникам открылся мир, как он открыт сегодня, рванули бы мы вперед в научно-техническом направлении? - Увы, нет. У нас была «социалистическая экономика». А прорыв возможен только в рыночной. И была коммунистическая идеология. Допустим, мы бы отменили идеологию и открыли для себя мир, что само по себе непредставимо. Но тогда неизбежно надо было отменять и экономическую систему. То есть отменять ту страну. - Получается торжество марксизма-ленинизма, учения о производительных силах и производственных отношениях. Нам внушали, что капиталистические производственные отношения тормозят развитие производительных сил, и крах империализма неизбежен. А вышло, что развитие производительных сил тормозила система социализма. - Яркий пример – наш военно-промышленный комплекс. Ведь СССР фактически работал на «оборонку». И «у них» на Западе тоже уходили огромные деньги на ВПК. Но там военные заказы выполняли и выполняют частные компании, работающие в условиях конкуренции. И потом затраты окупаются. Как? Например, аппараты для съемок с военных спутников, чтобы номера машин можно было разглядеть. Эти технологии продали гражданским и вернули деньги. Нынешние цифровые камеры – разработки их ВПК. Как и многое другое, начиная с интернета. Одновременно гражданские проекты, которые выдерживали конкуренцию, применялись в военной сфере. Та же Кремниевая долина – плод совместных усилий государства, университетов и частного сектора. У нас такого не было. Все, что делалось для мирного населения - побочное производство ВПК. - Да, в начале 70-х годов решение ЦК КПСС о дополнительном выпуске товаров народного потребления в ВПК восприняли как обузу и называли «ширпотреб». Так считали все – от конструкторов до рабочих. То есть регулярно, планово гробить миллиарды на «Изделия», которые уйдут в арсеналы и будут там лежать, считалось почетным, а делать дефицитные, необходимые людям скороварки – унизительным, «непрестижным». - А сейчас нет даже того, что было при СССР. В СССР, кстати, существовало что-то вроде конкуренции. Почти на каждый вид вооружения работало несколько КБ (конструкторских бюро), выбирались лучшие разработки. Например, было три мощнейших КБ по ракетной технике – Янгеля, Королева и Челомея. В России, при капитализме, конкуренция на оборонную продукцию уничтожена. Самой властью. Она создала, например, Объединенную авиастроительную корпорацию, и некоторые другие, подобные. Как написано в указе-постановлении: «Для концентрации интеллектуальных, производственных и финансовых ресурсов». То же самое - с ракетами. Нет не только конкуренции - весьма условен контроль. Когда разрабатывали ракету «Булава», заместитель начальника отдела ракетного вооружения ВМФ «Роскосмоса» покойный Павел Бузаев в одном из интервью в прессе говорил: «Ни один член госкомиссии, принимающей «Булаву», ее не видел. Ее никому из специалистов не показывают... Хотя я замначальника отдела, который напрямую должен заниматься «Булавой». Но... в нашем агентстве... нет ни одного ее чертежа. Никто ни в чем не сомневается и не задает никаких вопросов... А бюджетные деньги текут рекой». - Судьба «Булавы» вроде бы известна. Или неизвестна – как посмотреть. 20 лет (!) ее разрабатывали, делали, а в итоге… В 2018 году ТАСС, со ссылкой на «источник в российском оборонно-промышленном комплексе», сообщил, что она принята на вооружение. Но далее был странный текст: «ТАСС не располагает официальным подтверждением этой информации». - А с 2014 года, как известно, взят курс на импортозамещение. Президент Путин поставил задачу: «Мы должны сделать все для того, чтобы все, что используется оборонно-промышленным комплексом, все, в чем нуждается оборонно-промышленный комплекс, все это производилось на нашей территории, чтобы мы ни от кого не зависели ни по одному из направлений переоснащения армии и флота на новые системы вооружения». По этому поводу еще тогда директор Центра анализа стратегий и технологий Руслан Пухов говорил. «Теоретически полностью отказаться от импорта невозможно, иначе мы превратимся в Северную Корею. Сейчас же мы закупаем не только вооружение, но и станки, на которых производим почти все вооружение». Станки! Мировое станкостроение ушло далеко вперед. Это сложнейшие системы с программным управлением: с одного конца заправляешь заготовку – с другого получаешь готовое изделие. - А не кажется, что закупка станков (которая была), в некотором большом, общем смысле - совмещение французского с нижегородским? - В том-то и суть! Станок купить – полдела. Закупать надо заводы - полный цикл. И уже на их основе двигаться дальше, в том числе и самостоятельно. Вот китайцы давным-давно еще купили завод по производству микрочипов. Освоили технологию. Да, с отставанием на 20 лет. Но - освоили. Появилась своя отрасль. Ее стали развивать дальше. С самого начала, еще с 90-х годов, нам надо было идти по этому пути. И сейчас мы жили бы в другой стране. - А у нас снова победил марксизм. Только наизнанку. Государственно-олигархической системе, которая установила в новой России новые производственные отношения, невыгодна была модернизация производства, модернизация страны. Эта система выкачивала и выкачивает все, что можно, из наследия СССР и залежей сырья. А уж с нынешним курсом на изоляцию… - Но деваться-то некуда. Мир живет открытостью и конкуренцией. Считается, что Кремниевая долина – американское «все». Но немногие знают, что туда давно уже внедрились японцы. Они там торгуют даже не высокими технологиями, а технологиями внедрения технологий. Технологии решают все! Хотя у нас все решает коррупция… Еще в 2013 году эксперт по конкурентной разведке Елена Ларина рассказывала: «История с Google началась в самом центре Кремниевой долины - Стэнфордском университете. Там студенты Ларри Пейдж и Сергей Брин работали над Стэнфордским проектом цифровой библиотеки. Библиотеке требовался поисковик. Проект финансировался за счет Национального научного фонда (по статусу - Федеральное агентство США, тесно связанное с разведсообществом и Пентагоном). Первые 100 тысяч долларов на поисковик Google двум студентам поступили от Энди Бехтольштайма, подрядчика целого ряда проектов, финансируемых Агентством передовых военных технологий Пентагона DARPA. В середине 90-х руководители компании приехали в Россию - создавать «Кремниевую тайгу» на базе университетов Новосибирска либо Томска. Увидев, что всех в «Тайге» интересует только распил бывшей советской собственности, они после года мучений вернулись в Америку…» - Что же делать и как быть в глобальном плане? Вот на ежегодной Апрельской конференции Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики» прямо было сказано: Россия находится на «принципиальной развилке» и рискует «отстать навсегда» от стран, развивающих передовые производственные технологии. - Путь один. Он уже апробирован некоторыми странами, включая Китай. И не только Китай. Закрытые системы обречены на деградацию. Но речь, повторю, далеко и не только о технологиях. Пока не будет политического и общественного вердикта об изменении направления развития, все попытки решить проблемы техническими средствами, предлагая, например, отдельные новые технологии, - заведомо тщетны.