В память о великом дне в истории страны
160 лет назад 19 февраля 1861 года (3 марта по новому стилю) император Александр II подписал Манифест «О всемилостивейшем даровании крепостным людям прав состояния свободных сельских обывателей».
Манифест 19 февраля и особые Положения, которые определяли условия освобождения разных категорий крепостных рабочих и крестьян, были присланы в Екатеринбург главному начальнику горных заводов Уральского хребта со строгой директивой принять необходимые меры к тому, чтобы провести реформу без осложнений и массовых волнений.
В свою очередь главный начальник горных заводов Ф. И. Фельнер направил соответствующую директиву всем исправникам горных заводов с поручением «иметь самое бдительное и предусмотрительное наблюдение за тем, чтобы как при самом обнародовании высочайшего Манифеста, так и после него сохранены были тишина и порядок в заведываемом вами заводском округе».
При этом он обращал особое внимание исправников на то, что «могут найтись люди, которые, не вникнув достаточно в смысл высочайших по крестьянскому делу постановлений, будут ошибочно полагать, что после обнародования всемилостливейшего манифеста должны измениться тотчас же нынешние обязанности заводских разного наименования людей к заводовладельцам» и предлагал «разъяснять тотчас же заблуждающимся настоящее значение приведённых выше высочайших постановлений, объясняя кратко и понятно, что до тех пор, пока не будет приведено в действие новое устройство, заводские люди должны оставаться в полном повиновении заводовладельцам и их управлениям и исполнять свои обязанности таким же порядком, какой ныне существует».
Через две недели в Прощеное воскресенье 5 марта (17 марта по новому стилю) 1861 года во всех церквях Российской империи, в том числе Нязепетровского и Шемахинского заводов, после обедни был торжественно обнародован этот знаковый документ. Перед оглашением Манифеста войска по всей стране были приведены в боевую готовность на случай волнений.
Как и предполагал главный начальник горных заводов, после обнародования Манифеста в рабочей среде нашлись лица, которые утверждали, что Манифест был объявлен в извращённом виде или совсем не тот, который в действительности утверждён царём. Как водится, простые люди сочли виновными во всём злых заводчиков и горных начальников, которые «спрятали правильную вольную», а вместо неё подсунули фальшивку, обманув и народ, и царя-батюшку.
Так 30 мая 1861 года исправник Кыштымских горных заводов доносил главному начальнику горных заводов Урала Ф. И. Фельнеру, что в Нязепетровском заводе Красноуфимского уезда рабочий Антон Яковлевич Деев «распространяет между жителями того завода слухи, что им приобретён вторичный манифест, коим даруется с первого числа сего мая месяца всем людям крепостного состояния полная свобода». Манифест Деев читал «заводским людям по секрету», чем возбуждал рабочих Нязепетровского завода «к оставлению работы, с тем, чтобы не иначе продолжать оную, как только по своему желанию и по добровольному условию с конторою». По мнению Антона Деева, даже «перемена приказчика в заводе зависит от воли народа». Следуя призыву отца, сын Антона Деева Никита отказался от обязательных работ на заводе, за что был посажен в арестантскую комнату при заводской конторе, а позже «оштрафован розгами».
Антон Деев, боясь жестоких преследований горной полиции, бежал с завода, в дальнейшем проживал на территории Челябинского уезда Оренбургской губернии.
Случай с Деевым не был единичным на Нязепетровском заводе, особенно в период введения на заводах Уставных грамот. Из донесения управляющего Кыштымскими заводами от 5 февраля 1863 года мы узнаём, что многие рабочие, «возбуждённые неблагонамеренными людьми», после обнародования Манифеста «постоянно предавались ложным толкованиям… дозволили себе неисполнение работ… оказывали не только непослушания, но даже оскорбления и дерзости местному своему начальству».
Упорству рабочих способствовали и рассказы стариков о том, как и отцы их, и деды пришли на землю, ещё когда завода не было, как стали чистить башкирские земли, как помогали потом заводу приобрести землю у башкир.
«Ни завод без нас, ни мы без завода не могли бы жить, — говорили они, — значит и хозяева мы оба».
1 марта 1863 года пермский губернатор А. Г. Лошкарев просил главного начальника горных заводов Уральского хребта послать в Нязепетровский завод 50 казаков.
— Там, — писал губернатор, — с 9 февраля происходят волнения между мастеровыми, причём находящиеся там казаки Красноуфимского уезда не могут предуспеть водворить спокойствие.
25 марта начальник казачьего отряда, посланного в Нязепетровский завод, уже доносил горному начальнику, что он «с командою вчерашнего числа прибыл обратно в город Екатеринбург», так как волнение между мастеровыми Нязепетровского завода прекращено. Волнение нязепетровских рабочих, продолжавшееся с 9 февраля по 23 марта, было подавлено военной силой.
Как видим, крепостные рабочие без особого энтузиазма встретили своё освобождение. Дело в том, что прежде рабочий был на иждивении завода. На каждого члена его семьи полагался «провиант», завод за него платил казенные подати. Работа ему была гарантирована, потому что администрации было невыгодно его содержать, не получая его труда, да и потеря работы не грозила ему голодом и нищетой.
С ликвидацией крепостного права ликвидировались и выдача «провианта», и освобождение от уплаты податей, и надежность существования.
Реальный процесс «привязки» законов 19 февраля 1861 г. к условиям горнозаводских вотчин оказался довольно сложным. Реформа давала мастеровым полную свободу выбора трудовой деятельности. Они могли остаться работать на заводе, могли перейти к любому другому занятию, уехать или остаться в заводском поселке.
В 1963 году некоторые нязепетровские семьи попытались выехать за пределы завода, однако губернское начальство отказалось им дать разрешение на переселение, мотивируя это тем, что согласно Положению от 3 декабря 1862 года «переселение на свободные земли» может совершиться только с разрешения министра финансов и только в том случае, если завод будет закрыт или уменьшится его действие, и работники останутся без работы. Нязепетровский же завод продолжал работать в прежнем режиме и даже наращивал объёмы производства.
Многие из мастеровых, получивших свободу, вновь поступали на завод, теперь уже по вольному найму, некоторые подписывали особые договоры и продолжали трудиться «на старых условиях». Заработная плата при переходе к наемному труду на заводе немного повысилась, однако прекращение затрат на провиант и повышение производительности труда привели к тому, что существенного повышения затрат на оплату труда не произошло.
Вопрос же о землеустройстве нязепетровских и шемахинских рабочих, как показывают архивные документы, тянулся десятилетиями, но так и не был окончательно решён. Свои семейные участки (заимки) они удерживали нетронутыми до середины 80-х годов, пользуясь ими безоброчно независимо от участия в заводской работе.
30 августа 1888 года в Нязепетровском заводе при большом скоплении народа состоялось торжественное открытие памятника Александру II, построенного сельским обществом в память об освобождении крестьян от крепостной зависимости. Из церкви вынесены были хоругви, иконы, вышло духовенство, и началась служба. Была провозглашена вечная память императору Александру II, а хор исполнил народный гимн.
Памятник из серого уральского мрамора в виде колонны, увенчанной короной, на двухъярусном постаменте находился на центральной площади заводского посёлка у Петропавловской церкви. На нижнем ярусе с четырёх сторон были высечены слова: «Государю-императору Александру II от благодарных крестьян Нязе-Петровского завода», «В память освобождения крестьян от крепостной зависимости 1861 года февраля 19 дня», «Открыт 1888 года августа 30 дня», «Осени себя крестным знамением, православный народ, и призови с нами Божее благословление на твой свободный труд — залог твоего домашнего благополучия и блага общественного» (слова из Манифеста).
Нижний ярус памятника чудом сохранился до наших дней. Во время реконструкции музея в 1994 году он был установлен на прилегающей музейной территории.
Аналогичный памятник Александру II был открыт и в Шемахинском заводе. Находился он у Свято-Троицкой церкви.
Н. Кислов, научный сотрудник МВЦ