"Позвоночник сморщился". Хирург о том, кто может жить с грыжей, а кому пора "под нож"
Мы поговорили с вертебрологом Андреем Васильевым о том, как сегодня "чинят" позвоночники и почему сломать спину иногда можно даже от чиха
От боли в спине хотя бы раз в жизни страдал каждый. Кто-то мучается годами, но так и не идет к врачу: слишком уж страшно даже думать о возможной операции.
Но хирургов бояться не нужно, говорит врач-вертебролог Федерального центра травматологии и ортопедии Андрей Васильев. По его словам, остеохондроз, грыжи и протрузии – это нормально для взрослого человека. Только вот за болью могут скрываться куда более страшные проблемы: даже перелом спины иногда можно получить от неосторожного чиха.
Ко дню травматолога, который отмечают 20 мая, amic.ru поговорил с хирургом о том, как сегодня "чинят" позвоночник и есть ли риск оказаться после операции в инвалидной коляске.
Андрей Игоревич Васильев – нейрохирург, травматолог-ортопед, врач-вертебролог. Заведующий отделением в Федеральном центре травматологии, ортопедии и эндопротезирования в Барнауле.
Стаж работы – более 16 лет. Родился в Новосибирске, учился в Новосибирском медицинском университете. Кандидат медицинских наук. Узкую специализацию получил в Новосибирском научно-исследовательском институте травматологии и ортопедии. Там он окончил ординатуру и аспирантуру, а также защитил диссертацию по теме дегенеративной деформации позвоночника у пожилых пациентов.
Седина, морщины и остеохондроз
– Андрей Игоревич, раньше на боль в спине жаловались в основном бабушки и дедушки. А сейчас есть ощущение, что даже молодые мучаются со спиной. Это так?
– Да, трудно найти человека старше 30 лет, который ни разу не испытывал боль в спине.
– Из-за чего чаще всего болит спина?
– На первом месте – дегенеративно-дистрофические заболевания позвоночника. Именно они рано или поздно приводят к остеохондрозу, о котором слышал каждый.
– Можете простыми словами объяснить, что такое дегенеративно-дистрофические заболевания?
– Дегенерации позвоночника – вполне нормальное явление для человека. Это рождаемся мы розовые и красивые. Но когда начинаем стареть, организм изнашивается: волосы седеют, появляются морщины. И позвоночник тоже начинает деформироваться. Если простыми словами: как человек с годами покрылся морщинами, так и его позвоночник "сморщился", стал не таким симпатичным. Это неизбежный процесс.
И не обязательно это проблема пожилых. Почти у всех людей после 30 лет начинаются эти изменения. У кого-то раньше, у кого-то позже.
А остеохондроз – это когда дегенерации дают о себе знать клинически. Другими словами, у человека в результате этих деформаций появляется болевой синдром. Это многофакторное заболевание, но самый основной и доказанный фактор – наследственность. Если кто-то из родственников страдал от остеохондроза, то и у вас высокий риск.
Федеральный центр ортопедии, травматологии и эндопротезирования в Барнауле – единственное медучреждение подобного уровня и профиля за Уралом. Соглашение о строительстве медцентра было подписано в 2007 году в рамках нацпроекта "Здоровье", а уже в 2012-м здесь приняли первых пациентов.
Здесь оказывают высокотехнологичную помощь по самым разным направлениям ортопедии и травматологии, проводят сложные реконструктивные операции. Пациенты центра – как дети, так и взрослые. Поскольку медучреждение имеет федеральный статус, здесь лечат не только жителей Алтайского края, но и пациентов из других регионов страны.
– А как появляются грыжи и протрузии?
– Это уже крайние проявления остеохондроза. По большей части ими мы здесь и занимаемся.
Это разрушения межпозвонковых дисков, которые у здорового человека призваны уменьшать нагрузку на спину. У них очень сложное устройство, благодаря которому диски прочные снаружи, но мягкие внутри. Своего рода амортизаторы, подушки между позвонками.
Естественно, это самые нагружаемые структуры в позвоночнике, поэтому со временем они выходят из строя, трескаются. Это обострение остеохондроза, когда человек чувствует боль в спине. Через время она утихает.
Но если диск треснул, он уже никогда не будет таким прочным, как прежде. Появляются повторные трещины, функционирование позвоночника нарушается, и диск деформируется – образуются протрузии или грыжи.
У кого-то они могут появиться вообще бессимптомно. Но если вследствие появления грыжи задеты нервы, это может вызывать слабость, боль, онемение и другие неврологические симптомы. И вот здесь уже требуется помощь нейрохирурга.
– Что опаснее – грыжа или протрузия?
– Нельзя сказать. Все зависит от пациента и от локализации проблемы. Иногда та же протрузия может быть гораздо хуже, чем грыжа.
Есть и другие следствия дегенеративных процессов. Например, спондилолистез – соскальзывание позвонков из-за того, что межпозвонковый диск больше не выполняет свою функцию.
Также может развиться дегенеративный сколиоз, когда позвоночник "стареет" неравномерно, из-за чего возникает сколиотическая деформация. Это вообще отдельная и очень сложная проблема.
– Ваше отделение работает со всеми этими проблемами?
– Мы работаем вообще со всеми заболеваниями позвоночника, кроме опухолевых процессов. Это уже совсем узкая и сложно решаемая проблема. Здесь требуется обязательное участие специалиста-онколога.
В остальном для нашего центра нет неразрешимых задач. Поскольку у нас федеральный статус, к нам едут пациенты и из других регионов.
Больше, конечно, мы занимаемся плановыми операциями. С экстренными переломами к нам попадают не так часто.
Освободить, зафиксировать, исправить
– В чем заключается суть операций, которые вы проводите?
– Целей, по сути, мы решаем немного. Есть три основных вещи, которые делаются в результате операции на позвоночнике. Первое – освобождаем то, что сдавлено. Второе – фиксируем то, что движется неправильно. Третье – исправляем деформации, которые возникают.
Если речь идет о грыжах, то мы просто удаляем то, что не должно в позвоночнике находиться.
В зависимости от случая мы по-разному комбинируем эти цели и применяем различные устройства. Это могут быть металлические конструкции, силиконовые импланты, протезы дисков. Сами по себе никак человека не лечат, но применяются при самых разных повреждениях, это инструменты в руках хирурга. А моя задача – четко понять, чего хочешь добиться вмешательством в позвоночник и что для этого нужно применить.
Например, если диск сам по себе еще работает, мы просто удаляем грыжу. Но если он совсем перестал выполнять свои функции, мы удаляем диск полностью, а два позвонка сращиваем между собой. Да, это уже не то, что было до операции – фиксация вместо подвижности. Но пациенту после такой операции живется намного легче.
Как правило, это весьма травматичные вмешательства. Можно даже сказать, что суть работы хирурга – "навредить" человеку таким образом, чтобы в итоге качество его жизни улучшилось. То есть хирургическая агрессия не должна превышать ту пользу, которую мы хотим принести пациенту.
– Какие операции самые сложные для хирурга-вертебролога?
– Одни из самых сложных – операции, которые как раз были темой моей научной диссертации. Это очень сильные дегенеративные деформации. Когда ты видишь такой позвоночник, нужно четко ответить себе на вопросы: каким он был раньше и нужно ли с ним вообще что-то делать.
Ведь можно сказать, что это чехол для очень важных нервов, которые отвечают за движения рук, ног и так далее. И очень важно вкрутить в сильно измененные позвонки винты так, чтобы нигде не задеть нервы. А затем часть позвонков нужно аккуратно отрезать, чтобы тоже ничего не повредить.
Это очень сложные операции с большими кровопотерями, которые занимают по пять, шесть, семь часов.
Недавно был другой запущенный случай. У пациентки полностью расплавился позвонок на фоне системной красной волчанки и сахарного диабета. Спинной мозг сдавило этим разрушенным позвонком, а вокруг легких сформировался гной, который пошел от этого повреждения.
Операция была сложной не только технически, но и морально. Было понятно: если женщину не прооперировать, она умрет. Слава Богу, удалось все сделать правильно и ее спасти. Это было пару месяцев назад, скоро жду ее на контрольный прием. Будем смотреть, как она себя чувствует.
– Я так понимаю, контрольный прием для вертебролога – особенный момент?
– Конечно. Порой бывает, что пациента к тебе привозят на операцию лежа, потому что ходить он уже не может. И вот он приходит к тебе через некоторое время. Живой и здоровый. Видно, что он вернулся к своим привычным делам и полон жизни. Это бальзам на душу для любого хирурга.
Отчасти я потому и выбрал хирургию – здесь ты можешь радикально помочь человеку.
"Грыжи есть у всех. Но не всех надо оперировать"
– Многие считают, что если грыжа уже есть, то в любом случае придется оперировать. А потому не показываются врачу, чтобы не угодить на операционный стол. Так ли это?
– Нет. Грыжи есть почти у всех. Если человек в 40 лет, которого ничего не беспокоит, пойдет и сделает МРТ, ему, скорее всего, напишут о протрузии или грыже. И в этом нет ничего ужасного, это не заболевание.
Другое дело, когда начинаются неврологические симптомы. Если спина болит, то нужно обязательно показаться врачу.
Но и это вовсе не означает, что будет операция. Иногда может помочь лечение препаратами. Только в крайнем случае пациенту требуется хирургическое вмешательство.
Так что далеко не каждую грыжу нужно оперировать. Если она не беспокоит, то и не нужно ее трогать. Это нормально, что позвоночник с годами износился.
– А как вообще понять, что требуется медицинская помощь? Ведь почти у всех спина нет-нет, да болит.
– Боль – это нехорошо, и с ней нужно что-то делать.
В этом случае надо прийти к неврологу, чтобы он назначил лечение. При типичном обострении остеохондроза улучшение, как правило, наступает в течение недели.
Но если боль в спине мучает вас дольше двух недель, то обязательно нужно обследоваться. Это важный красный флажок для любого невролога.
Еще один такой флажок – появление онемения. Если на фоне больной спины у вас немеют или слабеют части тела, то идет поражение нерва. Значит, нерв погибает, и нужно срочно что-то делать, попадать на прием к нейрохирургу.
– Некоторые предпочитают просто отлежаться, чтобы спина прошла. Как вы относитесь к такому методу лечения?
– Лучше все-таки обследоваться, чтобы установить точную причину. Не всегда это дегенеративно-дистрофический процесс. Боль в спине может вызывать целый ряд заболеваний, вплоть до опухолей.
Одна из самых опасных причин – гематогенный спондилодисцит. Это заболевание, при котором в самом позвонке возникает инфекция. Поэтому если боль в спине сопровождается непонятной лихорадкой, я рекомендую обязательно сделать МРТ этого отдела. Томография очень чувствительна к этому недугу.
Если вовремя выявить болезнь, можно вылечить ее при помощи антибиотиков. Но если запустить, то уже даже операция может не привести к хорошему исходу.
Поэтому бояться боли в спине не нужно. Но и игнорировать ее нельзя – покажитесь неврологу.
От гипсовой койки до титановых винтов
– Еще многие боятся операции, потому что опасаются оказаться после нее в инвалидной коляске. Действительно ли риски так высоки?
– Такой миф действительно существует. И я даже отчасти могу понять почему. Это очень молодая область хирургии – еще 30 лет назад ничего подобного не делалось, позвоночник практически не оперировался. А если оперировался, то часто с осложнениями.
Но сегодня уже разработаны подходы. Есть понимание, что оперировать можно, а что нельзя, есть представление обо всех рисках. Они, конечно, существуют, как и при любом вмешательстве, даже не хирургическом. Можно и внутримышечный укол себе так поставить, что получишь очень тяжелое осложнение. Но вероятность минимальная.
Люди порой придумывают себе, что как только перешагнут порог больницы, их схватят и на операционный стол потащат. Это не так. Хирург всегда взвешивает все за и против. Если риск превышает пользу, о вмешательстве даже речь не зайдет.
Что касается страхов вроде "откажут ноги" – эти риски появляются на той стадии, когда пациента уже само заболевание может довести до инвалидной коляски. И то вероятность подобных осложнений после операции – меньше процента.
– То есть шансов, что машина меня собьет по дороге к врачу, больше?
– Определенно больше.
– Вы сказали, что еще 30 лет назад позвоночник не оперировали. Как вообще произошел этот скачок?
– Банальный перелом позвоночника еще 30 лет назад лечился в гипсовой кровати. Человек лежал в ней неподвижно в течение полугода. Если он будет двигаться – позвонок вновь повредится и пациент останется горбатым. И это меньшее из зол, которые его ждут.
Работа по улучшению результатов хирургического лечения позвоночника велась постепенно и последовательно много лет. В том числе и в моей alma mater – Новосибирском НИИТО – было разработано множество вариантов оперативных вмешательств и хирургических девайсов.
Определенный скачок произошел после разработки транспедикулярного инструментария, который мы сегодня имеем. Это винты, импланты и прочие устройства, которыми можно фиксировать позвонки. Мы научились размещать на позвоночнике металлические конструкции, которые снимают нагрузку, пока позвонок не заживет.
Теперь мы можем человека со сломанным позвоночником прооперировать так, что уже на следующий день он сможет встать и пойти.
Конечно, это огромный прорыв.
– А в России эти импланты и винты делают?
– Делают. Сегодня наши производители на очень качественном уровне замещают импорт.
Скажу так: еще лет 10-15 у нас вообще не было ничего своего. Если взять начало развития специальности, то там все держалось на энтузиастах. Это были чуть ли не подручные средства. Но сегодня они вытеснены качественным подходом с многомиллиардными разработками. И уровень оказания помощи очень высокий.
Чихнул и сломал спину
– Когда готовился к интервью, начитался историй о том, как кости позвоночника "растворяются" сами собой. Разве такое возможно?
– Это об остеопорозе, другом очень опасном заболевании. Кости не растворяются, а становятся настолько хрупкими, что ломаются от обычных, нетравматических воздействий. Грубо говоря, пациент чихнул, и у него сломался позвонок.
Остеопорозу больше всего подвержены женщины в постменопаузе. Поэтому им обязательно нужно посещать эндокринолога и гинеколога, чтобы вовремя предупредить нарушения и при необходимости получать заместительную терапию.
– А из-за чего кости становятся хрупкими?
– Из-за гормональных сбоев. Вот мы с вами сейчас сидим, общаемся, а наши кости в это время сами себя разрушают и восстанавливают. Это процесс обновления, который в организме продолжается постоянно, – реминерализация.
Но когда идет нарушение гормональной регуляции, процесс тоже сбивается. Кость растворяется быстрее, чем восстанавливается. Со временем она становится все более "дырявой" и превращается в хрупкую коробочку. И тогда действительно может сломаться даже от чиха.
– Еще слышал обсуждения, что ковид сильно повлиял на вашу специфику. Мол, перенесенная инфекция может дать осложнения на кости и суставы. Видите ли вы это по своей работе?
– Объективно говорить сложно. Чтобы оценить влияние ковида на заболевания позвоночника, нужна статистика. Прошло еще слишком мало времени, чтобы ее собрать.
Но невооруженным глазом видно, что увеличилось количество инфекционных поражений позвоночника. До ковида их столько не было. Многие хирурги, которые занимаются позвоночником, об этом говорят.
В нашем центре мы лечим подобные заболевания. Но, как я уже говорил, здесь важно выявить его как можно раньше.
"Худшее – лежать"
– Можете дать совет людям, как сохранить свой позвоночник максимально здоровым? Чтобы если и встретиться с вами, то только за беседой, но никак не в операционной.
– Люди всегда любят искать волшебную пилюлю. Ищут ортопедические стельки, подушки, матрасы. Безусловно, это все важно. Но самое главное – движение.
Любая адекватная физическая нагрузка – это отлично для позвоночника. И здесь нужна системность. Если кто-то ломал руку, то он помнит момент снятия гипса – пошевелить даже не получается. Потому что все атрофируется.
Так что нужно обязательно заниматься спортом, лечебной физкультурой. И тут главное – системность. Тогда позвоночник точно прослужит дольше.
А вот худшее, что вы можете сделать, – просто лежать. В таком состоянии позвоночник очень быстро дегенерирует. Даже пациентам с остеохондрозом в острой фазе нужно двигаться. Так что если почувствовали дискомфорт в спине – нужно срочно начинать заниматься собой.
А волшебной таблетки, увы, пока ни от одной болезни не придумали.
Корни Андрея Васильева – на Алтае, а сам он – из медицинской династии. Оба его прадеда родились в селе под Белокурихой: один стал главным санитарным врачом в Амурской области, а второй заведовал кафедрой в Новокузнецком медвузе. Дед Васильева был психиатром и стал главным врачом психиатрической больницы. Отец хирурга также избрал для себя медицину: патофизиологию.
Именно отец, по словам Васильева, и повлиял на выбор его будущей профессии. Хирург рассказывает:
"Я долгое время думал о том, чтобы стать юристом. Но папа меня убедил прежде всего тем, что медицинское образование – это определенный образ мышления, который в любой работе будет полезен. Я его послушал и ни разу не пожалел об этом".